Война - дело житейское (СИ) - Страница 5

– Что тебе? – огрызнулся я, пытаясь скинуть его ладонь со своего плеча.

– Ты как говоришь со мной, потаскуха? – сладко протянул мужчина, и пальцы его сомкнулись на моей шее. – Ты должен сказать «я вас слушаю, господин», а затем пойти со мной, раздеться и подставить свою паскудную задницу, понял?

Он отпустил меня, и я, раздухарившись, смачно плюнул ему прямо в лицо и вскочил со своего места. Советник взревел и ринулся на меня, а я кинулся на него, затем, увернувшись от его рук и вцепившись когтями в глаза. Оборотень заорал и попытался меня отпихнуть, но я не успокоился, пока не выцарапал его проклятые глаза, а затем запихнул их в его рот:

– Теперь я вас слушаю, господин!

Мужчина выл и бил по воздуху руками. Вокруг нас резко образовалось столпотворение, прибежали лекари, а я метнулся прочь, через толпу, не обращая внимания на дикую дрожь в руках и ногах, на то, что меня колотит от злости, а шерсть на лапах вот-вот сваляется от крови советника. Хвост мой яростно метался из стороны в сторону, пока я шёл мимо стражников на выход. Они не посмели мне что-либо сказать, а потому через несколько минут я стоял у дверей кабинета отца, чтобы выговорить ему всё, что я думаю по этому поводу.

Распахнув дверь и шагнув внутрь, я столкнулся с его удивлённым, недовольным и злым взглядом, который он поднял на меня поверх свитка.

– Что ты здесь забыл? – сухо и без капли любви поинтересовался он, откладывая свиток.

И только сейчас я заметил, что в кресле, чуть повернутом, сидит совсем нелицеприятная личность, которой здесь, по сути, быть не должно. Гиарх Зукыл – господин, если его так можно назвать, гоблинов. Зеленоватая сморщенная чешуйчатая кожа, огромный нос и отвратительный, широкий рот, полный острых зубов. Он осклабился в улыбке и чуть кивнул мне, а я, справившись с омерзением, чуть поклонился ему.

– Фер, твой сын провинился чем-то и ты отправил его в гарем? – хрипло, точно ворон, рассмеялся мужчина и вновь осклабил грязно-желтые клыки в улыбке.

– Именно так, Гиарх, – ухмыльнулся отец и кивнул мне на стул, поставленный зачем-то рядом с ним. – Садись, Арлан. Как видишь, Гиарх Зукыл оказал нам честь и прибыл к нам с добрыми намерениями, – дождавшись, пока я сяду рядом с ним, мужчина продолжил, принимаясь поглаживать меня по колену, не скрытому тяжёлым бархатным халатом, в который я кутался, медленно поднимаясь выше. – Он предлагает свою помощь в войне с чернокнижниками. Нам будет дано оружие, против которого не устоять этим проклятым магам, некоторые твари так же будут даны в наше пользование, а мы в свою очередь будем помогать им некоторыми ресурсами.

– Ни за что не поверю, что здесь всё чисто, – рыкнул я, пытаясь сбросить руку отца с колена, но он с силой сжал моё бедро, и я притих.

– Да. В случае победы ты и Элиас перейдёте в его полное пользование, – подло улыбнулся мужчина. – А теперь дай мне закончить с подписью договора, а затем я поговорю с тобой.

Я дрожал от злобы всё сильнее, смотря на мерзко улыбающегося гоблина, запах возбуждения которого резал мне глаза своей едкостью. Поджав губы, я опустил взгляд и стал рассматривать собственные когти, запачканные кровью и ошмётками мяса, обняв себя хвостом. Договор был подписан, и Гиарх поднялся со своего места:

– Завтра прибудет и оружие, и твари, Фер. А теперь, позволь мне откланяться.

Распахнулись врата мощного портала, и я невольно прижался к отцу – меня чуть не снесло ядовитой силой этой магии, а вскоре гоблин исчез, и оставил меня один на один с Лордом оборотней.

– Я смотрю ты посмел воспротивиться желанию советника Иссы? – холодно поинтересовался мужчина, поднимаясь с кресла и вздёргивая меня на ноги за талию.

– Я не шлюха. Я…

– Под защитой? – ухмыльнулся отец, а в следующий миг сильная пощёчина обожгла мою щёку. Пошатнувшись, я приложил ладонь к щеке и поднял взгляд на мужчину, который довольно ухмылялся. – Я передумал. Теперь ты будешь таким же наложником, как и остальные в гареме. А теперь – раздевайся.

– Да ни за что! – заорал я, пытаясь отшатнуться, но браслет на ноге подавил во мне всю магию, а затем и волю.

Морщась от отвращения, я не стал раздеваться перед отцом, но он и сам справился, сдёрнув халат прочь, после опрокинул меня на стол и долго, мучительно-больно брал вновь и вновь, оставляя новые синяки на моём теле.

Уже ночью, лёжа в своей новой комнате и зализывая раны, я с болью осознал всю погань политики. Всю погань ненависти и похоти. Но весь ужас войны мне лишь предстояло узнать.

========== Кровавый огонь войны ==========

Дни тянулись один за другим, подобно неспешной веренице каравана торговцев, что везут на край земли ценные товары, чтобы живущие там не знали горя и бед, чтобы могли жить, а не существовать. Моя же жизнь превратилась в сущий ад. Вот уже два месяца прошло с тех пор, как отец упёк меня в гарем и сделал одной из обычных шлюх. Элиаса с тех пор я так и не видел, но чувствовал по слабой связи, установившейся меж нами, что он жив и в полном порядке. Хуже было другое – крепкая цепь тянулась теперь от меня к отцу и обратно. Я чувствовал его почти как себя и был безумно рад, что связь эта не навечно. Стоит ему умереть или перестать ко мне прикасаться хотя бы месяц, и я стану свободен. Меня удивляло то, что мой братишка так и не разорвал нить, соединяющую нас. Возможно, он и не мог, потому что я связал нас обещанием, данным ему. А обещания и клятвы – это не шутки. Особенно в нашем мире. Золотое правило: «предательство – смерть» – то, на чём мы стоим вот уже много лет. Я побоюсь подумать о том, сколько лет нашему бренному миру, но многим старейшинам перевалило за десятки тысяч лет, а от этих цифр глаза сводятся к носу. И на их памяти было сотни войн, эпидемий, охоты на другие расы, а раз наш мир до сих пор не развалился, значит, всё в порядке. Пока что.

Чуть вздохнув, я уложил голову на подоконник, смотря на то, как сумерки окутывают территорию де’Мос и города рядом. Теперь город Оборотней притих, словно бы сжался – война с чернокнижниками, которую возглавлял сам Сириус Кровавый, пугала всех и заставляла прятаться. Те, кто мог, помогали в укреплении замка и стен, рва, ловушек и заграждений, требушетов и катапульт. Остальные же по приказу отца поспешили скрыться за горы де’Мос и искать укрытия у дроу, с которыми мы сейчас не воевали. Странное дело, думал я, рассматривая далёкие горы, что видел из своего окна, заклинание телепортации известно почти каждому образованному магу, но мы всегда отправляемся в политические и военные поездки на лошадях. Ещё одно негласное правило честности. Но я прекрасно знал, что лишь немногие умеют открывать массовые порталы, способные переместить армию на многие километры вперёд. А ведь нынешний господин чернокнижников был именно одним из тех, кто владел этим тонким, потрясающим искусством. И уже то, что он не воспользовался своей силой, давало надежду на то, что он не настолько жесток, как о нём говорят. Мрачно ухмыльнувшись, я провёл по лбу тыльной стороной ладони, стирая испарину. Последние недель пять я чувствовал себя совсем нехорошо. Меня тошнило и трясло, температура скакала туда-сюда, а сам я едва двигался. Но отец не щадил меня и не оставлял в покое ни на одну ночь. Приходил и не меньше трёх часов брал, доставляя и боль, и удовольствие.

Прикусив губу и нахмурившись, я вновь стёр испарину со лба, а затем отошёл от окна и рухнул на кровать. И не он один был желающим взять меня, попробовать. Советники, военные, только узнав про то, что я стал гаремным существом, стали наведываться ко мне. Мужчина за мужчиной, унижение за унижением. Час за часом, день за днём в объятиях разных оборотней и дроу-полукровок. Но я так и не увидел того, кого бы был рад принять. День за днём я добавлял новые критерии к своему списку, вычёркивал старые и всё больше опускал руки. Вряд ли найдётся тот, кто будет соответствовать хотя бы четырём параметрам сразу. Прикрыв глаза, я обнял подушку и уткнулся в неё носом, обнимая себя хвостом. В конце концов, не факт, что я выживу в этой войне, а если и выживу, судьба моя ясна. Зарычав я с яростью кинулся на столбец кровати, впиваясь в него когтями и оставляя очередные длинные, глубокие борозды. Чёртов папаша! Чёртов придурок и мудак! Я костерил его всеми известными мне словами и глотал слёзы. Меня вновь затрясло и начало тошнить, и я постарался успокоиться, чтобы подавить этот отвратительный ком.