Воин вереска(СИ) - Страница 4
Рэлек свернул с дороги и устроил себе привал. Нет, усталости он не ощущал, просто невозможно оказалось пройти мимо этого дерева. Могучий чёрный ствол, кора грубая и твёрдая, как камень; листья округлые, плотные и широкие, целиком закрывающие ладонь. Под тёмной развесистой кроной ни ливень, ни полуденный зной не помеха, а в развилке между мощных ветвей можно устроиться на ночь, не боясь из-за малейшего неловкого движения оказаться на земле... Дуб. Он семь лет не видел ни одного дуба. И как, спрашивается, пройти мимо столетнего красавца, которого даже проложенная людьми дорога почтительно огибает стороной?
У самых корней в глубокой уютной впадине скопился толстый слой слежавшихся листьев. Усевшись на этот ковёр, Рэлек оперся спиной о ствол и скрестил ноги по-тургийски. Над его головой раскинулся шелестящий полог, сквозь который едва пробивался солнечный свет. Он прищурился, вглядываясь в игру изумрудных бликов...
Стать бы дубом. Отрастить кору душевного спокойствия, накрыть кроной кусок собственной земли, пустить в него корни поглубже, дать жизнь многочисленному молодняку. Медленно стариться посреди какого-нибудь леса, солидно шелестеть листвой и иногда покачивать ветвями, отвечая на робкие поклоны щупленьких чахлых рябинок и простушек-елей... Эх, стать бы... Да откуда взять незыблемой степенности перекати-полю южного Хеда? По весне оно - приличный, с виду, зелёный куст, а едва ли месяц минет - уже несёт его по степи, подгоняет ветром. Высохшее, вырвавшее неглубокие корни, бесприютное и не знающее, где очутится завтра. Насмотрелся Рэлек на такие. И на настоящие, и на те, что корни пустили в людских душах. Сам-то всё думал, что не таков...
Почему-то вспомнился сон, приснившийся этой ночью. В том сне он увидел себя молодым парнем, просыпающемся в скудно обставленном деревенском доме. Дом был незнаком Рэлеку, во сне же он твердо знал, что живет там от самого рождения. Его разбудил топот копыт за окном, он спешно оделся, выскочил на крыльцо и столкнулся с незнакомыми людьми, уже стоящими на пороге. Кажется, они были вооружены... Лица людей, незнакомые парню из сна, показались странно знакомыми самому Рэлеку, однако, проснувшись, он не смог вспомнить, кому принадлежали эти черты, полные угрозы и недоброй силы. После пробуждения в душе остались крайне неприятные чувства растерянности и беспомощности... Бес его знает, что за сон такой дурной и зачем он сейчас о нём думает...
Из задумчивости его вывело лошадиное ржание. Звук вроде бы мирный, но потревожнее волчьего воя будет, особливо днём. Диких лошадей здесь, небось, отродясь не водилось, а от тех, что под сёдлами ходят, жди беды. Не от лошадей, понятное дело, - от седоков. Неужто, выследили-таки упрямые турги? Эти могут. Даром что незваный гость Пустошей оставил "одолженного" конька на границе с лесом. Даром что в лесу тург - как морская рыба, брошенная в реку. Если в том злополучном разъезде оказался какой-нибудь двоюродный племянничек шада, степняки могут в горячке погони и за рубежную реку уйти, с них станется.
Чуть слышно скрипнуло дерево... потом ещё раз... И пошло ритмично поскрипывать, уже не смолкая. Рэлек немного успокоился. Это ведь не рассохшаяся берёза, это - тележная ось голос подаёт. Значит, точно не турги - те если и гонятся, то только верхами, никак не на возах. Понятное дело, расслабляться рано, но и прятаться он передумал. Так и сидел под дубом, пока из-за пышных кустов орешника не показался небольшой обоз.
Две длинные, основательно гружёные телеги, запряжённые парой мохнатых тяжеловозов каждая. На возах, укрытых рогожами, только возницы, остальные сопровождающие едут верхом. Пять крепкого вида мужчин, все при мечах и арбалетах. Похоже, добро везут ценное, стоящее надёжной охраны... Не зря ли остался он на виду рядом с дорогой? Как бы там ни было, с сожалениями Рэлек уже опоздал - его заметили.
Один из двоих всадников, едущих впереди, поднял руку, и возницы, повинуясь сигналу, натянули вожжи. А верховые - напротив, живо подвинулись к передней телеге, беря наизготовку самострелы. Рэлек медленно поднялся, стараясь не делать резких движений. Мужики, по всему видать, люди бывалые, и это радовало. Такие обычно не начиняют со страху бельтами каждого встречного, не разбираясь, кто он и откуда. Главное - сохранять спокойствие и не дергаться, тогда, глядишь, и договориться выйдет.
Держа руки на виду, Рэлек неспешно пошёл навстречу настороженно поджидающим его обозникам. Среди них заметно выделялся тот человек, что подал знак остановиться, заметив незнакомца. Пока подходил, разглядывал его, привычно подмечая детали: одежда небогатая, но добротная; сабельные ножны старые, потёртые, немало походов пережившие, и сабелька в них, небось, не для одной лишь "солидности" носится; окладистая чёрная борода пострижена ровнёхонько, аккуратно - даже издали видать; коник под бородачом, не в пример одежде и оружию, приметный: холёный, вороной масти, да не местных кровей, а самый что ни на есть кезиец - там толк в лошадях знают едва ли не больше, чем в тургийских Пустошах... Не по карману простому наёмнику такой коник. Главный он здесь, бородач этот? Похоже на то.
- Эй! - предостерегающе крикнул чернобородый, когда между ним и Рэлеком осталось не больше десятка шагов. - Стой там, парень! Ближе не подходи!
Если на тебя направлено пять заряженных арбалетов, лучше делать то, что велят их владельцы.
- Кто ты такой?
Воистину, оружие в руках слишком часто делает такую мелочь, как вежливость, несущественной... но ведь разве что сумасшедший станет говорить о приличиях с оборуженным хамом, не так ли?
- Рэлек.
- Просто Рэлек? - бородач рассматривал его из-под густых, сурово насупленных бровей. Взгляд серых глаз выражал неприкрытое недоверие.
- Рэлек из Гезборга.
- Гезборг... это на западе. Ты идёшь на запад?
Кажется, чернобородого устроил бы утвердительный ответ. Во всяком случае, он хоть отчасти развеял бы его подозрения. И ответить "да" со стороны Рэлека, несомненно, было бы разумно... но он почему-то решил разочаровать невежливого обозника.
- Нет, иду в Глет.
Добрых полминуты бородач переваривал услышанное, а потом выдал решительно:
- А хоть бы и в Глет. Только не с нами, лешак тя заешь.
Можно подумать, к нему кто-то в попутчики набивался! Рэлек даже прикинул, не обидеться ли? Потом вспомнил про пять нацеленных ему в живот бельтов и прикусил язык. Тем более, что хамоватый старшина предположил верно: была слабая надежда у Рэлека напроситься на одну из телег пассажиром. Да, была... пока самострелы не углядел.
- А ну, посторонись с дороги, - приказал, между тем, чернобородый. - Да стой смирно, пока не проедем. А ежели кому из дружков твоих жизнь не дорога, пущай только сунутся - живо дурь из голов повышибаем.
На это, понятное дело, Рэлек ничего отвечать не стал. Пожал плечами и отошел на обочину, а там уселся на травку и застыл в неподвижности под неласковыми взглядами обозников. Дескать, "езжайте своей дорогой, люди добрые... не трону". Бородач его напускное равнодушие оценил по достоинству: он громко фыркнул, а потом снова махнул рукой своим: "Трогаемся!" Натужно скрипнула плохо смазанная ось на задней телеге, и возы снова продолжили путь, а вместе с ними и всадники. Проезжая мимо незнакомца, все косились настороженно: "Странный малый, с такими нужно ухо востро держать... а ну как выкинет чего?" Старшой, видать, тоже подспудно ожидал от чужака какой-нибудь пакости, потому как, подъехав ближе, придержал конягу и снова начал пялиться, да так старательно, точно пытался вспомнить, не этот ли пройдоха год назад из окна дочериной спальни во двор сигал.
И Рэлек таки не удержался - спросил, с трудом сдерживая накатывающую злость:
- А не подскажешь, почтенный, далеко ли до Глета? К ночи дойду?
И чуть повернул голову, приоткрыв глазам обозника правую щёку. Ту самую, при взгляде на которую давешний степняк схватился за саблю, и любой уроженец Хеда, будь он стариком или сопливым мальчишкой, тоже потянулся бы к мечу, либо упал бы на колени, вымаливая жизнь себе и близким. Возможно, в Глете ничего не значило имя Ласа Кладена, но Рэлек отчего-то вдруг подумал, что чернобородый узнает татуировку. Маленькую иссиня-чёрную бабочку, развернувшую острые треугольники крыльев.