Воин поневоле - Страница 5

Дверь вела в другой коридор, но Хонакура не счел нужным упоминать об этом.

– Их охраняют жрецы, – сказал молодой человек, – значит, вы не доверяете воинам? Конечно, я ведь видел этого больного. Вы опасаетесь, что они и в самом деле способны?..

– При нынешних обстоятельствах это возможно, – жрец печально кивнул. Охрана существует, чтобы поддерживать порядок, защищать паломников и карать виновных. Но кто следит за охраной?

– Я слышал, – тихо сказал Динартура, – что паломники подвергаются преследованиям. Вы думаете, тут дело рук воинов?

– Видишь ли, – начал Хонакура, – это не совсем так. Воины – они все же не бандиты, но за ними нет необходимого надзора и подкупить их легко.

– Но все же большинство из них – люди чести? – настаивал племянник. – Неужели нет никого, кому можно доверять?

Жрец вздохнул.

– Пойди во двор, – сказал он, – найди какого-нибудь воина, Третьего или, скажем, Четвертого, и спроси его об этом. Если он скажет…

Целитель побледнел и очертил в воздухе священный знак Богини.

– Лучше не надо, священный!

– Ты так думаешь? – его дядя усмехнулся.

– Я уверен, священный!

А жаль! Эта мысль показалась Хонакуре занятной.

– В чем-то ты, конечно, прав. Я уверен, что большинство воинов – честные люди, но каждый связан клятвой, которую он принес своему наставнику, а тот, в свою очередь, – другому наставнику и в конечном счете правителю. И только один правитель принес клятву самому храму. И если он не отдал приказ о патрулировании дорог, кто подскажет ему такую мысль? Остальные только молча исполняют его распоряжения. Им приходится держать язык за зубами, и даже старательнее, чем кому-либо другому, потому что в противном случае никто не позавидует их участи.

Он заметил, каким взглядом смотрит на него племянник, и понял, что обозначает этот взгляд: «Для своего возраста старик еще вполне…» Такая снисходительность раздражала его. Этому дураку никогда не добиться того, на что его дядя способен еще и теперь.

– Но что же с этим делать, священный?

Типичный пример бессмысленного вопроса.

– Молиться, конечно же! Сегодня Она, вняв нашим молитвам, послала нам Седьмого. Чтобы привести его сюда, Она вызвала демона.

– Изгнание демона всегда проходит так тяжело? – спросил Динартура и вздрогнул, увидев, что дядя нахмурился.

– Подобные церемонии происходят нечасто, но сутры говорят, что возможны самые неожиданные последствия, – Хонакура замолчал, и наступила тишина.

Скрипнула скамья, это Динартура откинулся назад и с любопытством уставился на дядю.

– А тот Седьмой, – заговорил он, – зачем его так оскорблять? Эта конура, и всего одна рабыня вместо целой свиты слуг?

К Хонакуре вернулось хорошее расположение духа, он усмехнулся.

– Никто и не подумает, что он скрывается в бедном домике для паломников. Эта хижина стоит прямо у дороги, и если воин проснется, он не сможет уйти, потому что у него нет никакой одежды. Но скажи, – его голос звучал заинтересованно, – кто эта рабыня? Кикарани обещала, что найдет хорошенькую. Как она выглядит?

Его племянник нахмурился, стараясь вспомнить.

– Обыкновенная рабыня, – сказал он. – Я велел ей его вымыть. Она высокая… крупная. Да, пожалуй, хорошенькая, – он помолчал, а потом добавил: – В ней есть какая-то животная чувственность, некоторым это нравится.

Как обычно! Во всяком случае, Хонакура еще замечал красивых девушек.

Он прекрасно знал, какие обязанности Кикарани возлагала на своих рабынь. За свою работу на постоялом дворе она держалась обеими руками, и можно было себе представить, какие девушки работали у нее.

– Племянник! А ты что же, совсем не обратил на нее внимания?

Молодой человек слегка покраснел.

– Я думаю, дядя, она вполне подойдет; воин проснется, и ему чего-то захочется… к тому же он совсем голый.

Старый жрец фыркнул. Он собирался продолжить свою мысль, но в этот момент раздались громкие голоса и дверь распахнулась. Хонакура поспешно сполз со скамьи и подбежал к другому выходу. Повернувшись к двери спиной, он приготовился встретить пришедшего самой любезной улыбкой.

В комнату вошел Хардуджу, воин седьмого ранга. Это был высокий, крепкого сложения человек, хотя по мощи он и уступал Шонсу. Ему было около сорока, и он уже начал полнеть. Складки жира собирались над синей, шитой золотом парчовой юбкой и выпирали из-под кожаных ремней, на которых висел его меч. Шеи у него не было. Рукоять меча, находящаяся у правого уха, сверкала и переливалась множеством маленьких рубинов, вставленных в золотую филигрань. Такими же золотисто-рубиновыми огнями светился зажим, которым были собраны на затылке его редеющие волосы, и повязка на толстой руке. Одутловатое лицо было полно возмущения и ярости.

– Ха! – воскликнул он, увидев Хонакуру. Какое-то мгновение оба молча смотрели друг на друга; жрецы и воины имели одинаковый статус. Но Хардуджу был несомненно моложе, к тому же он только что вошел. Кроме того, правитель был раздражен, поэтому он уступил и выхватил меч. Целитель вздрогнул, но это было всего лишь начало приветствия равного, как понимали его воины.

– Я Хардуджу, воин седьмого ранга…

Выслушав все до конца, Хонакура ответил ему самым безупречным образом; его тонкий голос дрожал, а старые сморщенные руки поднимались и опускались в привычных движениях приветствия.

За спиной правителя показалась мускулистая фигура молодого воина, одетого в оранжевую юбку Четвертого, а следом появился и раб в своей обычной траурно-черной набедренной повязке. В руках он держал что-то завернутое в плащ. На него никто не обратил внимания, но мастера Горрамини Хардуджу после минутного колебания решил представить.

Хонакура, в свою очередь, представил целителя Динартуру.

После этого воин подошел к Хонакуре почти вплотную, скрестил на груди руки и уставился на жреца сверху вниз.

– Здесь есть воин седьмого ранга? – взревел он, не теряя больше времени на любезности.

– Я полагаю, вы говорите о том великане – светлейшем Шонсу, – сказал Хонакура, как будто сомневаясь. – Да, сегодня утром я имел честь оказать помощь этому доблестному господину. – Он с интересом рассматривал ремни Хардуджу, потому что они находились как раз на уровне его глаз.

– Речь идет об изгнании, так ведь? – Воину приходилось прилагать немалые усилия, чтобы его голос звучал в рамках приличий, и жрец это заметил; он поклялся себе, что прежде, чем с ним расправиться, он приведет правителя в еще большую ярость. Глядя на его ремни, Хонакура едва заметно поднял бровь в изумлении и пробормотал что-то о профессиональной этике.

– Этому доблестному господину следовало бы сначала засвидетельствовать свое почтение мне, рявкнул Хардуджу. – Но; насколько я понимаю, у него не было соответствующего платья. По этой причине я здесь. Я хочу, чтобы он был мне представлен, и хочу пожелать ему скорейшего выздоровления.

– Вы чрезвычайно любезны, светлейший, – Хонакура просиял. – Я непременно прослежу, чтобы ему передали о вашем визите.

Воин бросил на него свирепый взгляд.

– Но я принес ему меч и все остальное.

Какая неожиданная удача! Интересно, что это за меч, подумал Хонакура. – Ваша доброта не знает границ! Будьте любезны, прикажите своему рабу оставить все это здесь, а я позабочусь о том, чтобы наш гость узнал о вашем добросердечии.

– Я прошу дать мне возможность засвидетельствовать ему свое почтение лично! И немедленно!

Старик печально покачал головой.

– Сейчас он отдыхает; за ним ухаживает искусный целитель.

Хардуджу обернулся к Динартуре и посмотрел на него так, как будто перед ним была какая-то песчинка, приставшая к подошве его обуви.

– Третий ухаживает за Седьмым? Я могу найти для него кого-нибудь получше.

– Этот искусный целитель – мой племянник, – гордо заявил Хонакура.

– Ага! – Хардуджу удовлетворенно оскалился. – Наконец-то хоть одно слово правды! Что ж, я не стану напрасно беспокоить столь почтенного господина. Но все же я дам о себе знать.