Военные приключения. Выпуск 7 - Страница 34

«Урал» падал медленно — мешал юз, но мешки уже надавили на правый борт, выперли пузырем прорезиненный тент, и машина, все еще скользя, хряснулась боком на дорогу. Старший лейтенант видел, как начал падать на него Юрка, замешкавшийся с ключом зажигания, и последнее, что успел сделать, — податься к нему навстречу, защищаясь от удара о землю.

Груз, сваливший машину, ее же и спас: не дал покатиться кубарем, придавил к дороге, прижал к ледяной корке, заставил замереть.

— Ну и н…нервы у вас, т…товарищ с…с…т…т… — стараясь выбраться, начал водитель.

— Ни к черту нервы, Юрка. Думал — каюк. Давай выбираться.

Дверь кабины уже открывали, уже видны были чьи–то руки, но Юрка вдруг хихикнул раз, второй. — Старший лейтенант толкнул его в бок — выкрутились, черт возьми, но давай вылезать. Но водитель смеялся уже непрерывно, истерично, и нельзя было понять, смех это или всхлипы.

Юрку схватили за бушлат чьи–то руки, стали вытаскивать наверх. Старший лейтенант помогал снизу, защищая лицо от кованых, приготовленных Юркой на «дембель» сапог. Вылез за ним сам.

Их «Урал» лежал посреди дороги, перед самым поворотом. Несколько мешков, разорвав тент, валялись тут же. Идущая следом машина замерла у последнего снежного намета, и ее водитель, стоя на подножке, выжидательно смотрел на командира, опрокинутую машину, бившегося в истерике Юрку, красную звездочку на краю пропасти. Рядом суетились неизвестно откуда появившиеся десантники.

— Ну, я долго будешь сидеть? — от десантников, которые успокаивали на обочине водителя, подошел взросший, с черными кругами под глазами, майор Рядом с ним тут же выросли еще два десантника с автоматами на изготовку, и старший лейтенант только тут увидел острую грудь бээмпешки, остановившейся за поворотом: навстречу шла очередная колония. Оттуда бежали еще несколько человек, и старший лейтенант чисто машинально отметил: «Сейчас поднимут хай, им этот затор совсем ни к чему».

— Давал слезай, — махнул майор — Слава богу, что живы, загорать некогда.

Старший лейтенант спрыгнул на дорогу, не устоял на льду, упал на колени.

— Подгоняйте БМП! — тут же крикнул майор бегущим от нижней колонны десантникам. — «Урал» — в пропасть. Встречную колонну остановить.

Старший лейтенант, направившийся было к Юрке, остановился.

— Не понял, товарищ майор. Что значит остановить?

Теперь уже майор недоуменно посмотрел на старшего лейтенанта, но потом махнул рукой и повернулся к выезжающей из–за поворота БМП.

— Нет, вы постойте, — дернул его за рукав старший лейтенант. — Вы что здесь командуете? Кто вы такой? Я двое суток ползу только по Салангу, всюду пропуская вас, а у меня хлеб. И все еще, между прочим, нужно вернуться.

— Слушай, лейтенант, или кто ты там, не знаю: успокойся. Нам всем надо вернуться. «Урал» все равно не поднять, а за мной идет двести сорок машин и до темноты, кровь из носа, я их все должен вытащить к тоннелю. У тебя есть куда перегрузить мешка?

— Все под завязку.

— Тогда — в… — майор замялся, видено, перед слог «пропасть» и сказал просто: — Тогда вниз.

— Не дам! — Старший лейтенант выскочил на дорогу, стал перед завалившимся «Уралом». С насыпи, оттолкнув десантников, к нему скатился Юрка, стал рядом. Что он знал, майор, про этот рейс? Что он знал про Юркину машину? Про самого Юрку и старшего лейтенанта?..

Пять дней назад для них афганская война уже было закончилась, их уже встречали в Термезе цветами и музыкой. И уже плакала от счастья и горя Юркина мать, похоронившая в 85–м старшего сына и боявшаяся теперь оторваться от живого младшего. И уже тогда, глядя на нее, дал себе слово старший лейтенант найти того остолопа военкома, что вслед за погибшим отправил из этой же семьи в Афган еще одного солдата. И поводить его мордой по военкомовскому столу, и отдать ему Юркин «смертничек» — зашитый на всякий случай в рукав куртки патрон. И сам, веруя, что нужен и дорог кому–то, отбил Юле телеграмму! «Вышел. Все нормально. Жди». И не успел вернуться из Термеза в «отстойник» — отведенное для их батальона место в степи, где автомобилисты приводили себя в порядок, на «уазике» подвезли почту и ему ответную телеграмму: «Вылетаю к тебе сегодня. Юля».

Он успел ее встретить, приподнял, закружил — легкую, пушистую из–за огромных ресниц свою Юльку, а от штабной палатки уже бежал посыльный:

— Товарищ старший лейтенант, вас командир. И, уже что–то зная, виновато отвел глаза. Только, словно оправдываясь, добавил: — Срочно.

— Все срочное, Юленька, кончилось в Афгане, — отпустив солдата, шепнул на ухо невесте старший лейтенант. Юля подняла плечико: она очень боялась щекотки, особенно когда он целовал ее две родинки под левым ухом. — Я только узнаю, что там стряслось, и мигом обратно.

Уже чувствовал, что «мигом» вряд ли получится, но тем не менее лихо откинул полог палатки, представился:

— Старший лейтенант Верховодов, по вашему приказанию.

— Присаживайся, Костя, — по тому, что командир назвал его по имени и при этом отвел взгляд, якобы занявшись картой, старший лейтенант окончательно понял: его сейчас оторвут от Юльки, бросят черт–те куда. «Но почему именно меня? Откажусь!» — еще ничего не зная, тем не менее взорвался и определился Верховодов. И потому остался стоять, чтобы не быть обязанным комбату даже за предложенный табурет.

Тот понял все и начал разведку:

— К тебе приехали? Встретил?

«Господи, да что здесь нервы трепать, бросаемся сразу на амбразуру», — подумал и сказал:

— Я должен куда–то убыть?

— Да, — майор наконец принял вызов и впервые пристально посмотрел на Верховодова. — Туда. Обратно. За речку.

Он сказал эти три слова, все три означающие Афганистан, и с каким–то облегчением вздохнул. И Верховодов понял, как нелегко дались они комбату. Но все равно, при чем здесь он, Костя, с какой стати? К нему Юля при…

— В Кабуле начался голод, Костя. — Майор сам сел на табурет, облокотился на раздвижной столик. А взгляд — взгляд опять мимо старшего лейтенанта. «Откажусь. Если спросит согласие — откажусь. Он сам чувствует, что не прав по отношению ко мне. Все, откажусь!»

— Принято решение оказать дополнительную помощь Афганистану. Самолеты уже в воздухе, сегодня вечером должны выйти и первые автоколонны с мукой. От нас — ты…

Гордость и обида — между ними разрывалась душа Кости Верховодова. Узнав, что надо ехать туда, понял сразу: отказаться не сможет. Туда отказываются ехать только по одной причине — по трусости. За два же года службы в Афгане он ни разу не праздновал труса. По крайней мере, никто не мог его в этом упрекнуть. Костя не имел в виду те сомнения, переживания, что творились в его душе перед каждым выездом в рейс, — это его личное. Он брал итог, который всегда был неизменен и который его ребята окрестили то ли уважительно, то ли по–мальчишески самодовольно: «Съездить еще раз на войну». И если комбат выбрал его именно сейчас, когда па половине пути уже нет наших войск, — что ж, он, Костя, не прочь расправить плечи.

Но если бы это было до вывода, до того, как отзвучали для его солдат фанфары. Ведь они уже увидели, как кончаются войны. Они уже хлебнули мирной службы, а это пьянит и расслабляет сильнее любого тепла после стужи. Не нужно было тогда им ничего говорить, поздравлять не нужно было их с возвращением. Как теперь вернуть им то, что было в Афгане в что необходимо для Афгана — боевую настороженность. Упорство как вернуть? Да что это — как объяснить людям, оставшимся в живых, что надо опять ехать под мины? Он, Костя Верховодов, таких слов не знает. Да и с ним самим вот так, наотмашь…

— Сопровождение? — машинально, помимо своего согласия на рейс, спросил старший лейтенант и тут же разозлился на себя: чего лезешь, молчи!

— Семь бронетранспортеров, рассчитывайте на поддержку с воздуха. Сухпай — ориентировочно на шесть суток. Боеприпасы — сколько посчитаешь нужным. Связь, медицина, горючее — через начштаба. Особое внимание — крепежке груза, сам видел, что творится на Саланге.