Военные приключения. Выпуск 5 - Страница 42

Не успел так подумать Абдулахаб, как послышался гул самолета и совсем рядом грохнули взрывы. Затрещали пулеметы, и тут же их заглушили новые разрывы. Со стен пещеры посыпались мелкие камешки, и пыль поползла к выходу. Вокруг все гудело, содрогалось, грохотало, и земля под ногами ходила ходуном, словно гора, на которой разместился отряд моджахедов, превратилась в огнедышащий вулкан. Пещера наполнилась запахом тротила, Масуд закашлялся, пошел было к выходу, но Азиз заслонил собой проход.

— Нельзя, мой господин. Надо переждать.

— Почему прекратили стрельбу пулеметы? — прорычал Масуд. — Выйди и посмотри. Если эти гяуры прячутся, пристрели их.

— Слушаюсь, мой господин. — И Азиз, пригибаясь, выскользнул из пещеры.

Дым и смрад становились все гуще, глаза слезились, и трудно было рассмотреть друг друга. Масуд снова поднялся, и снова путь ему преградил телохранитель, на этот раз Тахир.

— Подождем Азиза, мой господин.

Его голос заглушила новая волна взрывов. Грохот бомб и снарядов, гул самолетов то приближался, то удалялся. Когда он немного стих, Абдулахаб шагнул к выходу.

— Я выясню, что там происходит.

Он не раз бывал под бомбежками, считал себя не трусом, но при виде этих стремительных короткокрылых машин, испускавших огненные смерчи, тело помимо воли сжималось в комок и сердце уходило в пятки; панический страх затмевал рассудок, и голова, как у страуса, искала укрытие. Некоторые моджахеды больше боялись вертолета: меньшая скорость и более мощное вооружение — помимо бомб, ракет или реактивных снарядов имелись крупнокалиберные пулеметы — позволяли им вести более точный огонь. Абдулахаб же к этим «летающим кенгуру» относился более терпимо: по ним можно стрелять, и на его глазах они горели и падали, как обыкновенные головешки.

Да, страх — ужасное состояние, и не каждому удается преодолеть его; не менее угнетающе действует иногда на человека и неизвестность. Пока Абдулахаб сидел под следствием у шурави, потом у хадовцев, нервная система его настолько истощилась, что он был на грани признания. Вот и теперь — эта стрельба, бомбежка, вой снарядов и рев двигателей… Что творится вокруг, каковы силы шурави, только ли авиация атакует их; как соседи в кишлаках, не высадили ли шурави десант?.. А Масуд, этот горе-сардар, сидит и ждет, когда ему доложат, что творится вокруг…

То, что увидел Абдулахаб, заставило его содрогнуться: прямо у входа в пещеру лежали в луже крови два моджахеда, чуть далее еще и еще. Но Азиза среди них он не признал. ДШК, что располагался напротив пещеры, молчал, и людей там видно не было, значит, все погибли, чуть левее и ниже, на уступе, пулемет бил короткими очередями. Стреляли и справа…

А синее небо было словно избрызгано черными кляксами, и среди этих «клякс» вдруг появились пятнистые «кенгуру», ощетинившиеся огнем. Вертолеты взмывали откуда-то из-за утеса, наносили удар и проваливались вниз, в ущелье, уводящее к подножию горы. Сколько их кружило вокруг горы, сосчитать было невозможно, да и разные это или одни и те же, делавшие по несколько заходов, не разобрать. Вся западная сторона горы, обращенная к дороге, где должен был появиться полк, дымила черным смрадным дымом. А дорога была пуста. Из кишлаков по вертолетам вели стрельбу, но вреда она им не причиняла — слишком далеко. И удар по кишлакам авиация пока не наносила.

Один вертолет шел прямо на Абдулахаба, трассы из счетверенного носового пулемета прочерчивали ровную огненную дорожку, приближавшуюся к Абдулахабу. Он упал, попятился назад к зеву пещеры. Его обдало крошевом камней и песком. Вдогонку вертолету сверкнули сразу две трассы — снизу и справа. Вертолет круто скользнул в ущелье. Не успел стихнуть его гул, как стал нарастать новый, более мощный, и Абдулахаб, приподняв голову, увидел две лобастые винтокрылые машины. Сделав горку, они пикирнули, из-под брюха первой полыхнуло пламя; длинные хвостатые чудовища понеслись вниз, откуда бил ДШК. Гора вздрогнула, и Абдулахаб невольно полез наружу, боясь, что пещера обрушится и придавит его.

Пещера не обвалилась, а там, где только что была установка крупнокалиберного пулемета, расползались черно-бурые клубы дыма, пыли, крошева земли и камня.

Откуда-то появился Азиз, ползя на четвереньках. Мельком глянул на распластавшегося у входа в пещеру Абдулахаба затравленными глазами и, не говоря ни слова, юркнул в отверстие.

А из-под горы уже катилась новая волна гула и грохота — атаки вертолетов продолжались.

Помочь отряду уже никто и ничем не мог. Отряду Масуда. А в кишлаках по-прежнему было тихо, если не считать тщетных попыток достать оттуда огнем ДШК вертолеты.

Когда Абдулахаб вернулся в пещеру, на лице Масуда, сидевшего все в той же позе, нетрудно было прочесть обреченность. Он и взглядом не повел в сторону моджахеда, который пришел  о т т у д а  и мог доложить кое-что ценное. И Абдулахаб молча опустился на прежнее место.

Бомбежка, стрельба, гул двигателей продолжались около часа. И стихло все так же внезапно, как и началось. Но Масуд минут пять еще не поднимал головы, а когда зашевелился, Азиз первым бросился к выходу.

Дым и пыль еще висели над горою — и в низине, и в вышине, — но плотность их редела, рассасывалась, таяла. Откуда-то доносился стон.

Долго стоял Масуд в безмолвии, с тоскою глядя вдаль. Вот из-за развалин появился один моджахед, второй, третий. С измученными, скорбными лицами, кто держась за руку, кто припадая на ногу, они шли к своему сардару, неся печальные вести. Из двухсот моджахедов осталось всего тридцать семь, более половины из них были ранены хотя и легко, но каждый нуждался в медицинской помощи. Еще четырнадцать моджахедов нашли у пулеметов еле живыми…

К Масуду подошел радист и доложил, что из кишлаков сообщили: шурави выбросили листовки с призывом сдаться. В противном случае требуют вывести из кишлака мирных жителей. На раздумья дали один час…

Значит, это еще не все.

Масуд долго молчал. Потом окинул взглядом своих приближенных и сказал с грустью:

— Шурави нас спровоцировали. Они не собираются уходить. Во всяком случае, сегодня. — И повернулся к радисту: — Передайте: пусть уходят в горы. Ночью. А до ночи держаться и никого из кишлаков не выпускать.

— Мой господин, как быть с тяжелоранеными? — спросил Азиз.

— Оказать помощь и снести всех в пещеру. Та, которая ниже. А ночью переправить в Шопшу. Убитых похоронить и всем поставить зеленые флажки[18].

Абдулахаб, взяв пятерых моджахедов, стал вместе с ними сносить убитых в одну яму. Некоторых трудно было узнать, и Абдулахаб в списке делал особые пометки, чтобы позже уточнить имя погибшего и выплатить семье причитающееся в таких случаях пособие. Скольким матерям, отцам, женам и детям принесет он слез своей благотворительностью! Сколько осталось и еще останется сирот на его истерзанной войной земле!

С северной стороны послышался гул самолета. Моджахеды бросили работу и кинулись к воронкам. Серебристый истребитель-бомбардировщик вынырнул из-за горы, сделал круг над кишлаком и ушел туда, откуда пришел. По нему даже не стреляли — то ли не успели, то ли выжидали до отпущенного им шурави часа.

Минут через десять самолет пролетел над кишлаком снова, только с другого направления. Разведчик, понял Абдулахаб. На этот раз вслед ему протянулись трассы, но вреда, похоже, никакого не причинили: истребитель-бомбардировщик, круто описав дугу, исчез за горой. Потом появился снова и снова.

— Где же «Стингеры»? — возмутился один из моджахедов. — Почему не стреляют?

«Стингерами» хорошо пассажирские сбивать, — усмехнулся про себя Абдулахаб. — А попробуй в такого прицелиться — сверкнул как метеор. Даже если вслед ракету пустить, она может по своим долбануть — высота-то вон какая маленькая». Но разъяснять не стал — не хотелось ни говорить, ни видеть своих единоверцев.

Моджахеды заканчивали подбирать убитых, когда на дороге, ведущей из близлежащего кишлака, показался мотоциклист с седоком позади. Он быстро приближался к горе и стал по тропе подниматься ввысь. Приказав зарывать убитых без него, Абдулахаб направился к Масуду, тоже заметившему мотоциклиста и поджидавшего его у входа в пещеру.