Военные приключения. Выпуск 5 - Страница 37
И все-таки группа противовоздушной обороны, имевшая два крупнокалиберных пулемета, ударила по закружившим над ними Ми-24. В ответ сверкнули молниями реактивные снаряды. Пока вертолеты прикрытия прижимали огнем моджахедов к земле, Ми-8 совершили посадку, и десантники отрезали путь отступления к горам.
Абдулахаб, побывавший уже не в одном бою и умевший здраво оценить ситуацию, сразу понял, что на этот раз живым вырваться из кольца удастся немногим. Понял это и Башир. Абдулахабу показалось, что он увидел на лице сардара[8] печать смерти: оно вытянулось и побледнело, глаза горели безумием, как у смертельно раненного волка, а в смолисто-черной бороде вдруг закурчавились седые волосинки…
Башир знаком подозвал к себе Абдулахаба. Сказал не властно, как приказывал раньше, а скорее попросил:
— Оставайся рядом. Уходить будем через кишлак. Передай по цепи.
Но не успела команда облететь рассыпавшийся почти на голом месте отряд — и валунов здесь было мало, и кювет у дороги довольно мелок, — как стрельба со стороны кишлака и со стороны гор, где замкнулось кольцо, затихла. Над головами моджахедов прокатился громовой голос:
— Моджахеды, бирардары![9] Слушайте и не стреляйте, пока не обдумаете свое решение. Мы даем вам на это полчаса. Вы окружены и сами видите, положение ваше безнадежно. Предлагаем не проливать напрасно кровь, сдаться. Можете выделить для переговоров парламентера. Стариков, детей и женщин, если такие имеются, просим покинуть поле боя. Выход — по дороге к кишлаку…
Башир выругался:
— Кафиры, гяуры![10] Пусть шакалы терзают ваши трупы! — Кивнул в сторону, где укрылась в кювете Земфира: — Пусть уходит женщина. Остальным готовиться к прорыву.
У Земфиры на глазах выступили слезы.
— А ты? — повернулась к мужу.
— Будешь ждать меня в Файзабаде.
— Вы сдадитесь?
— Иди, — подтолкнул он жену.
Когда вернулся к Баширу, тот еще раз повторил:
— Будь рядом. Если ранят — вынеси. Если убьют, снимешь этот пояс и отдашь Гулям. Понял?
Абдулахаб кивнул: Гулям — старшая жена Башира, и она знает, как распорядиться состоянием мужа; что в поясе драгоценности, Абдулахаб не сомневался.
— Казну сдашь Масуду.
Абдулахаб знал и этого главаря, действовавшего со своим отрядом восточнее Файзабада, а иногда и объединявшегося с Баширом. Но это было редко: каждый имел свое задание, получаемое от главы «фронта национального освобождения Афганистана» Себгатуллы Моджаддеди из Пакистана.
— Не надо, саиб[11], вместе уйдем.
Башир не ответил, глубоко вздохнул.
Стрельба прекратилась, даже одиночных выстрелов не слышалось; лишь вертолеты, кружившиеся над залегшими моджахедами, нарушали тишину прекрасного весеннего утра: Абдулахаб, как никогда ранее, вдруг уловил сквозь гарь пороха медвяный запах свежих трав и цветов, которыми покрылась земля, напоенная вешними водами; светло-фиолетовый колокольчик на тоненьком стебельке тянулся из-под камня к самому лицу Абдулахаба и, казалось, щекотал своими нежными лепестками ноздри. И поднявшееся над зубцами гор солнце было такое ласковое, теплое…
— Кто это? — Башир толкнул локтем Абдулахаба, взглядом указав на зашагавшего за Земфирой старика Расула, примкнувшего к отряду с неделю назад.
— Расул Самад, он из здешних мест, — пояснил Абдулахаб и прижал к плечу автомат, беря старика на мушку.
— Пусть идет, — остановил Башир. — Сам пришел, сам ушел. И толку от него, как от сломанного посоха.
Навстречу Земфире и старику направились двое мужчин с карабинами в форме царандоя. Остановились, о чем-то поговорили и повели их в кишлак.
— Башир! — раздался все тот же зычный голос в усилителе. — Осталось десять минут, а ты не высылаешь парламентера. Мы знаем, сколько у тебя воинов, и не хотим, чтобы их кровь пролилась напрасно. Твои собратья-сардары уже перешли на сторону народной власти, советуем и тебе со своим отрядом последовать их примеру. Народ устал от войны, хочет мира, хлеба. И поля истосковались по вашим рабочим рукам…
— Кафиры! Гяуры! — зарычал Башир и дал длинную очередь из автомата. В ту же секунду со всех сторон застрочили пулеметы, заухали легкие пушки, гранатометы, и моджахеды, делая короткие перебежки от камня к камню, устремились в сторону кишлака. Цепочка сарбазов дрогнула, изогнулась и стала рваться, особенно на правом крыле, где оборону держали царандои.
— Туда, — указал на слабое место Башир. Абдулахаб еле успевал за ним.
Патрулировавшие вертолеты открыли стрельбу, но вскоре вынуждены были прекратить ее — моджахеды смешались с сарбазами и царандоями; ослабили огонь и десантники — в дыму и пыли легко было поразить своих. Воспользовавшись этим, остаток отряда Башира достиг кишлака и занял наиболее выгодные позиции — дувалы, мазанки, арыки.
— Из кишлака не уходить, жителей не выпускать, пока к нам на помощь не подойдут моджахеды Масуда, — отдал приказ Башир. Он шел вдоль дувала, не кланяясь пулям, которые свистели то тут, то там, взбивали фонтанчики пыли, рикошетили от камней. Остановился около открытой двери мазанки, но внутрь входить не торопился. — Сколько, думаешь, сможем продержаться здесь? — спросил у Абдулахаба.
Сардар спрашивал у сарбаза… Похоже, на помощь моджахедов Масуда он не очень рассчитывал. А может, придумал?..
— Когда должен подойти Масуд? — на вопрос вопросом ответил Абдулахаб.
Башир только сверкнул глазами. Посмотрел на крышу и, опершись ногой о камень, легко взобрался наверх. Абдулахаб последовал за ним. Распластавшись на плоской, чуть покатой поверхности, они подползли к противоположному краю, откуда хорошо просматривались окраины, и увидели, как десантники, сарбазы и царандои обтекают кишлак с востока, юга и с севера. Свободной оставалась лишь западная часть. Пока…
По тому, как решительно Башир спрыгнул с крыши, Абдулахаб понял, что он принял решение.
Почти в каждом кишлаке, где отряд действовал, у Башира были осведомители и верные люди, а готовясь к набегу, он брал обычно лошадей или ишаков для вывоза награбленного. На этот раз ни лошадей, ни ишаков в отряде не было, значит, Башир рассчитывал взять их в кишлаке.
Абдулахаб не ошибся. Башир вошел в мазанку и появился оттуда с длинным седобородым стариком. Пригибаясь при каждом выстреле и цоканье невдалеке пуль, тот повел их вдоль дувала к западной окраине. Остановились около полуразрушенной мазанки, за стенами которой увидели четырех лошадей. Башир, не говоря ни слова, прыгнул на спину одной. Старик едва успел подать ему повод, как он ударил лошадь в бока каблуками и, выбравшись наружу, помчался на запад, где невдалеке виднелись горы. Там можно укрыться в густых зарослях, подняться по малохоженым и мало кому известным тропам к перевалу… Если только не заметят их с вертолета.
Лошадь под Абдулахабом, несмотря на впалые бока и острую спину, на которой сидеть было мучительно неудобно, бежала довольно резво и потихоньку сокращала расстояние до Башира.
Они проскакали с полкилометра, когда услышали позади рокот двигателей, и впереди их на дороге взметнулись фонтанчики разрывов.
Вертолеты, промахнувшись с первого захода, пошли на второй. Абдулахаб видел, как начал петлять Башир, бросая лошадь с одной стороны дороги на другую, и тоже попытался сманеврировать, но его «рысак», и без того уже вздымавший боками как после длительной скачки, сбился с галопа на трусцу и заартачился, не обращая внимания на понукания и удары каблуками в бока.
Пулеметная дорожка легла совсем рядом, и вертолет пронесся над самой головой Абдулахаба, чуть ли не задев его колесами, и это взбодрило, а вернее, напугало лошадь — она рванулась вперед, туда, где конь Башира вдруг споткнулся и грохнулся в дорожную пыль.
Абдулахаб ожидал, что сардар сейчас вскочит и придется ему уступить лошадь, но тот не вставал. И когда Абдулахаб подскакал ближе и увидел распластанное тело, у него зашевелились волосы на голове: череп сардара был расколот надвое, одна половина с окровавленной чалмой лежала рядом, вторая была отброшена на добрых полметра. Лошадь хрипела и билась в предсмертных судорогах: снаряды раздробили ей круп.