Военные приключения. Выпуск 5 - Страница 29

Какое-то время в кабинете начальника отдела стояла тишина, наконец Белов откашлялся, явно недовольный «уж слишком большой щепетильностью Верещагина», как однажды он выразился на совещании, «прочищая» старшему следователю мозги за не сданные в положенный срок дела.

— Ну что же, может, ты и прав. Однако учти, начальство меня каждый божий день теребит.

После обрушившегося на Хабаровск циклона в городе восстановилась погода, потеплело, подсохли лужи, обитую шквальным ветром листву согнали в большие кучи хлопотливые дворники, и сентябрь опять заиграл броскими осенними красками. Белов открыл окно, долго стоял, размышляя о чем-то своем, потом обернулся к следователю:

— Как там Кравцов?

— Плохо, — ответил Верещагин. — Я утром звонил. Кое-какие сдвиги есть. Встает. Ложку сам держит. Ходить начал. Но память… как отрезало.

— А врачи что говорят?

— Да ничего конкретного. Они лекарство какое-то ждут. На него надеются.

Белов прикрыл окно, отчего в кабинете опять стало тихо, спросил:

— Ну и как ты думаешь, выражаясь блатным жаргоном, «колоть» этого самого Ветрова?

Верещагин пожал плечами:

— Так ведь пальчики его на «вальтере»…

— Ну-ну, — усмехнулся начальник отдела. — А он тебе в ответ: «Да, был грешок, гражданин следователь. По молодости лет. Припрятал в свое время пистолет. Так что судите меня, граждане, что не сдал оружие вовремя, а в остальном…» И ведь потопит он кого-то из этих двоих, а сам чистеньким выйдет, — со злостью добавил Белов. — Так что сейчас нам важно найти способ, чтобы Ветров признался, понимаешь, признался в убийстве Шелихова. Я вот о чем подумал.

Он прошел к сейфу, достал небольшую серую папку, протянул ее Верещагину. Следователь сразу узнал ее. В эту папку Белов собирал материалы, которые характеризовали изученную практику производства допросов о позиций наибольшей эффективности. Кое-кто подсмеивался над этим «досье» начальника следственного отдела, однако Верещагин знал, что многие из его коллег не только в милиции, но и в прокуратуре проводят допросы беспланово, ненаступательно, с серьезными тактическими ошибками, а если говорить проще — бестолково. И поэтому в душе всегда был благодарен Белову, когда тот ненавязчиво подсказывал тактику наиболее сложных допросов.

— Посмотри-ка вот это дело, — протянул Белов несколько подшитых листов. — Может, пригодится.

Верещагин «но диагонали» пробежал одну страницу, потом другую, однако, заинтересованный, вернулся к началу. Речь шла о деле, когда следователь столкнулся, казалось бы, с непреодолимыми трудностями при доказании виновности некоего Ключкова в покушении на убийство Елиянца. Преступление было совершено на территории исправительно-трудовой колонии, где подозреваемый и потерпевший отбывали наказание. Ключков нанес Елиянцу несколько ножевых ранений, после чего доставил его в санчасть. При этом заявил, что подобрал Елиянца раненым. Ключков был уверен, что Елиянц умрет, и поэтому свою причастность к преступлению категорически отрицал.

Да и действия подозреваемого исключали возможность использования в качестве доказательства имевшихся на нем следов крови. «Пальчиков» на ноже не было, но и при их наличии Ключков мог сослаться на то, что дотрагивался до ножа, когда обнаружил раненого.

Медики сделали все, что могли — и Елиянц остался жив, однако потерял дар речи и возможность писать, так что сообщить что-либо не мог.

В ходе расследования версии о причастности к преступлению других лиц не подтвердились, но и серьезных доказательств виновности Ключкова также добыто не было. Причем последний допрашивался неоднократно, однако о том, что Елиянц жив, ему не говорили. Также скрывался факт болезненного состояния и утраты Елиянцем возможности говорить и писать. У Ключкова сложилось впечатление, что Елиянц скончался и ему нечего бояться разоблачения, поэтому вину свою при допросах он упорно отрицал.

Вот тогда-то следователь и стал думать, как побудить Ключкова к даче правдивых показаний, и пришел к выводу о необходимости сформировать у подозреваемого мнение, что Елиянц жив и дает уличающие Ключкова показания, с которыми по каким-то соображениям его не знакомит. Решено было воспользоваться фотографиями Елиянца, сделанными для того, чтобы успокоить его мать, которая довольно долго не получала от сына писем. Во время очередного допроса Ключкова на столе среди бумаг было положено несколько фотографий потерпевшего, где он был снят вместе со следователем.

Во время допроса Ключков сразу увидел снимки, узнал Елиянца, которого считал умершим, и все его внимание сконцентрировалось на фотографиях. А следователь как ни в чем не бывало продолжал допрос, Ключков не выдержал и спросил, что лежит среди бумаг. Его вдруг охватила истерика, он стал уговаривать показать ему снимки. Наконец следователь разрешил посмотреть их, внимательно наблюдая за реакцией Ключкова. Было видно, что допрашиваемый потрясен, но тем не менее следователю ничего не сказал. И только на следующем допросе Ключков признался в покушении на убийство Елиянца…

— Ну что ж, попробую, — принял молчаливое предложение начальника Верещагин и спросил: — По поводу Нурбиева из Душанбе что-нибудь есть?

— А как же, — отозвался Белов. — Нурбиев опознал в предъявленной фотографии Ветрова того самого человека, у которого он в течение двух сезонов покупал икру, будучи директором ресторана. Вдобавок ко всему, назвал еще одного дельца, который, собственно говоря, и вывел его на Ветрова. Так что ребята из БХСС ведут дополнительную разработку по этому каналу.

Выпаривая из ложбин и промоин остатки дождя, который вместе с ураганным циклоном обрушился на город, в зените висело теплое еще сентябрьское солнце, и Верещагин, не особо торопясь, дошел до больницы, спросил у дежурной медсестры врача Мезенцеву.

Лидия Михайловна была в ординаторской. Кивнув следователю на кресло-ракушку, она пододвинула было пепельницу, однако вспомнив, что он не курит, хлопнула себя ладонью:

— Склероз проклятый. Старость, Петр Васильевич. Старость. Подбирается помаленьку.

— Вот уж не поверю, — подыграл врачу Верещагин, — такие операции делаете, что иным молодым и сниться не могут.

Успевшая прикурить от своей «фирменной» зажигалки, Мезенцева затянулась сигаретой, сказала усмехнувшись:

— Вашими бы устами да мед пить. Операции… А вот Кравцову помочь не можем, хоть и вытащили его из лап той старухи, что с косой за нами ходит. Даже на ноги поставили. — Лидия Михайловна затянулась с какой-то непонятной злостью, сказала: — Память у него как отрезало. Собственную мать не узнает.

— И что?..

— Надежда вроде бы есть… Однако это вопрос времени.

Едва ли вполовину не докурив сигарету, она затушила ее о пепельницу, покосилась на следователя.

— А вы что, уже виды на него имеете?

— Имею, Лидия Михайловна.

— И какие, если не секрет?

— Да какой уж от вас секрет, — усмехнулся Верещагин. — В общем, на преступника мы вышли, но без Кравцова…

Через настежь открытое окно, приглушенный кустистыми деревьями, доносился уличный шум. Мезенцева достала из пачки «Явы» еще одну сигарету, хотела было закурить, потом раздумала, проговорила тихо:

— Ничем не могу помочь, дорогой ты мой человек. Время и еще раз время. Лекарства. А возможно — и повторная операция.

Верещагин наконец-то решился спросить напрямую:

— Лидия Михайловна, а Кравцову можно выходить на улицу?

— Вполне. Правда, не более как на полчаса. Слаб еще очень, — добавила она и внимательно посмотрела на следователя. — Ну-ка выкладывайте, что задумали.

Верещагин вздохнул.

— Помощь ваша нужна. В интересах следствия. Я с ним просто погуляю, а фотограф наш сделает несколько снимков…

Какое-то время Мезенцева обдумывала предложение следователя, наконец кивнула согласно:

— Ну что ж, если только ненадолго.

Третий час шел обыск в доме Ветрова.

Здоровенный пес-цепняк, чуть ли не с теленка ростом, окончательно охрип от лая, когда Грибов вместе с оперативной группой и понятыми осматривали просторный сарай и надворные постройки, перекладывали аккуратно ухоженные хлысты таежного сухостоя, приготовленного на зиму. Именно под ними и нашли упакованные в целлофан японские крупноячеистые сети, аналогичные тем, что были изъяты у Назарова, Степана Колесниченко и Рекунова.