Военное дело Московского государства. От Василия Темного до Михаила Романова. Вторая половина XV – н - Страница 20

Для полной картины «тьмочисленности» не забудем про «полукомбатантов»-кошевых (которых надо полагать не меньше, чем 10–15 тыс. на круг) и посошную рать, занимавшуюся дорожными, саперными, осадными работами, доставкой снаряжения, амуниции, провианта и фуража, перевозкой артиллерии и пр. Псковская летопись сообщала, что такой посохи, коневой и пешей, что должна была явиться на государеву службу со своими припасами, лошадьми, «с ко-лесы и с хомуты и з дугами и с ужищи», имея «по топору по болшему по плотному» и прочий шанцевый и иной инструмент, было «80 000 и 9 сот»[179]. Цифра, что и говорить, умопомрачительная – Псков при всем своем желании не мог бы собрать столько «казаков», готовых за государево жалованье («коневником по пяти рублев, а пешим по два рубля») заниматься грязной (в прямом смысле) работой. И даже если бы все псковичи дружно, как один, явились на государев зов, и то столько бы мужиков не набралось. Но если в летопись попали сведения обо всей (sic!) посохе, собранной на всем Северо-Западе и задействованной для обеспечения государева похода на всем «литовском» «фронте» с осени по конец зимы 1562/63 г. – то такая цифра отнюдь не представляется чрезмерной.

Молодинская кампания 1572 г. в этом плане не менее показательна. Ожидая нашествия крымского «царя» Дев-лет-Гирея I и одновременно готовясь, учитывая резко обострившиеся отношения со Швецией, Иван Грозный и его «ставка» развернули одновременно две рати – одну в Новгороде, а другую на «берегу», вдоль Оки, от Калуги до Каширы. Новгородская рать насчитывала, по предварительным прикидкам, порядка 20–30 тыс. «сабель» и «пищалей», «береговая» была примерно такой же или чуть больше. Предварительная разрядная роспись говорит о том, что в состав должны были войти около 12 тыс. детей боярских (и еще 6–8 тыс. их послужильцев), 2 тыс. стрельцов, почти 4 тыс. казаков, около 300 немецких наемников, почти 2 тыс. «добрых и резвых» людей с северных городов – вместе с даточными до 30–35 тыс. «сабель» и «пищалей». В сумме мы выходим на всю ту же цифру примерно 50–60 тыс. «комбатантов», без учета «полукомбатантов»-кошевых и посохи[180].

Третий пример – государев Ливонский поход 1577 г. Согласно разрядным росписям, в нем приняли участие почти 7,3 тыс. детей боярских и дворян, 4,2 тыс. татар и прочих инородцев, 6,5 тыс. стрельцов и чуть меньше 1,5 тыс. казаков – всего немногим меньше 20 тыс. «сабель» и «пищалей»[181]. С учетом послужильцев – конечно, должно было бы быть больше, но насколько – это вопрос. Дело в том, что к концу 70-х гг. XVI в. экономическое состояние поместной милиции было далеко не идеальным (сказывались последствия экономического кризиса, эпидемий и неурожаев последних лет, растянувшейся вот уже больше чем на четверть века войны и политических пертурбаций), и она уже не могла поддерживать прежний уровень «конности, людности и оружности». И хорошо, если соотношение детей боярских и их послужильцев в это время составляло 2 к 1, а не меньше! В общем, можно смело предположить, что Иван Грозный прошелся по оставшейся непокоренной в предыдущие десятилетия части Ливонии с ратью, насчитывавшей не более 25 тыс. ратных людей (и снова без учета обозной прислуги и посохи).

И последний случай – роспись 1579 г., когда Иван Грозный готовился к отражению вторжения армии короля Речи Посполитой Стефана Батория. Без учета гарнизонов крепостей на «литовской» и «немецкой» «украинах» и в самой Ливонии он собрал детей боярских почти 9,5 тыс., немногим более 6 тыс. татар и всяких инородцев, 3,1 тыс. стрельцов и казаков, а также почти 4,6 тыс. ратных людей с северных, северо-восточных и восточных городов. В сумме получается около 23 тыс. «сабель» и «пищалей» (и если вычесть эту цифру из общей, почти 28 тыс. «всяких людей», названной в росписи, то, выходит, в войске было еще и почти 5 тыс. послужильцев детей боярских)[182].

Во всех этих случаях мы разбирали примеры, когда в поход на супостатов отправлялся сам государь, и, естественно, что в таком случае дело приобретало серьезный оборот – в поход снаряжались лучшие силы и отборные воины в немалом числе, а иначе что же это за «государев поход»? Конечно, при Иване Грозном таких походов было существенно больше, чем в предыдущие правления, однако царь самолично не всегда выступал против своих «государьских» ворогов, а по византийскому обычаю препоручал дело своим воеводам – «столпам царства». Подробных росписей таких походов с указанием численности каждой категории служивых до наших дней не сохранилось, но остались росписи с указанием количества «титульных» (термин О. А. Курбатова) «полков» и поименные списки воевод и голов, водивших ратников в поход и на «прямое дело». И по аналогии с росписями государевых походов можно прикинуть в первом приближении вероятную численность таких ратей.

Для начала рассмотрим зимний 1558 г. поход русской рати в Ливонию – поход, который, как традиционно считается, положил начало Ливонской войне 1558–1583 гг. Согласно русским разрядам, войско, выступившее против государевых недругов из Пскова, состояло из пяти полков (Большого, Передового, Правой и Левой рук и Сторожевого) под началом 10 воевод, под которыми «ходили» 38 сотенных голов (соответственно 13, 8, 7 и по 5), а также татар, черемис и «пятигорских черкас». В войско были включены также и два стрелецких прибора – Тимофея Тетерина и Григория Кафтырева. Сравнивая эти данные с полоцким разрядом 1562–1563 гг., можно заключить, что только «русский» компонент конной рати составлял порядка 7–7,5 тыс. бойцов и до 3,5–4 тыс. обозников-кошевых. К московским, новгородским и псковским детям боярским и дворянам необходимо добавить 3 тыс. татар и 1 тыс. стрельцов и, возможно, некоторое количество казаков. В итоге мы выходим на примерную численность русской рати в 12–14 тыс. «сабель» и «пищалей» и еще около 4–5 тыс. в обозе[183].

Годом позже опустошать Ливонию отправилась новая рать под водительством воеводы князя С. И. Микулинского со товарищи. В ней также было 5 полков, 10 воевод и 47 «сотенных» голов, а также 5 городовых воевод со своими людьми, татары и «наряд». Проводя аналогии со все тем же Полоцким походом, можно прийти к заключению, что русской поместной конницы с воеводами было порядка 9–10 тыс. (и еще с «лехким кошем с ествою», то есть обозом, их сопровождали около 4–5 тыс. обозной челяди «с юки»). Кроме того, в состав войска вошли примерно 4 тыс. татарских всадников и 1,5–2 тыс. пехоты – стрельцов и казаков, посаженной для скорости перемещений на коней или на сани[184]. И в итоге выходит, что всего с князем Микулинским воевать ливонских немцев отправилось порядка 13–15 тыс. «сабель» и «пищалей», не считая обозников-кошевых.

Еще один аналогичный пример из истории той же войны. Зимой 1560 г. в Ливонию вторгается очередное русское войско под началом воеводы князя И. Ф. Мстиславского – 5 полков, наряд, 11 воевод и 54 сотенных головы, не считая татарских мурз[185]. Общую численность воинства Мстиславского, по опыту аналогичных походов того времени, можно определить примерно в 15 тыс. или несколько более «сабель» и «пищалей», не считая кошевых-обозных посохи, обслуживавшей артиллерию.

Итак, мы видим, что пятиполковая рать, действовавшая на отдельном направлении, насчитывала в среднем 10–15 тыс., редко больше бойцов (молодинский пример не в счет – князь Воротынский ожидал на «берегу» самого крымского «царя», и «царю» надо было оказать достойный прием и «честь»). Такое войско («большой» разряд) было, если так можно сказать, «стандартной» московской ратью – большая часть выставляемых Иваном Грозным полевых армий имела такую структуру. Но она была довольно громоздка и неповоротлива, будучи обремененной большим обозом и значительным числом «полукомбатантов» и некомбатантов. Поэтому в тех случаях, когда не было необходимости выставлять столь значительное (по тем временам) и дорогостоящее войско, когда нужно было действовать быстро и стремительно, в Разрядном приказе (или сами полевые воеводы) составляли роспись «лехкой» трехполковой рати («малый» разряд).