Водопад - Страница 131

Джин вошла в столовую. Стол показался ей довольно незатейливым. Гладкая, полированная столешница, массивные толстые ножки почти без резьбы. Чисто утилитарная вещь, подумала она.

Потом ее внимание снова привлекла головоломка. Чтобы собрать ее целиком, обычному человеку могло потребоваться много часов или даже дней. А вот и недостающий фрагмент – завалился под ножку, где его совсем не было видно. Присев на корточки и протянув к нему руку, Джин вдруг увидела, что стол был не таким простым, как ей показалось вначале. Под столешницей – в середине покрытой крупным растительным орнаментом рамы – оказался небольшой ящичек, дверца которого выполняла роль центрального элемента декора. Джин приходилось видеть такие столы, но, насколько она знала, они выпускались не в начале, а в конце XIX века. Интересно, подумала она, неужели «уважаемая фирма» все-таки надула Девлина, всучив ему стол, который относился к гораздо более поздним, чем эпоха Ловелла, временам?… Просунувшись чуть дальше под стол, Джин ухватилась за едва выступавшую округлую ручку и потянула. Ящик подавался туго, и она уже собиралась отказаться от своего намерения, когда в недрах стола что-то негромко щелкнуло, и ящик открылся.

Внутри лежали рубанок, плотницкий уголок и пара стамесок.

А также небольшая пила и потемневшая жестянка с гвоздями.

Инструменты столяра или плотника…

Она подняла голову и увидела в дверях профессора Девлина.

– Недостающий фрагмент… – только и успела она сказать.

Эллен Уайли не была на похоронах, но много о них слышала и была в курсе того, что Джон Бальфур принял внезапно появившегося Марра с распростертыми объятиями. В буквальном и в переносном смысле. В участке рассказывали, как Марра привезли на допрос, но сразу отпустили.

– Все ясно, – прокомментировал Шэг Дэвидсон. – Кто-то дергает за ниточки.

При этом он не смотрел на Эллен, но ему и не нужно было на нее смотреть. Он знал… И она тоже знала. «Дергать за ниточки»… Именно об этом она думала, когда собиралась встретиться со Стивом Холли, но все пошло не так, как она рассчитывала. Каким-то образом они поменялись ролями: Эллен оказалась марионеткой, а Стив – кукловодом. Когда она слушала речь Карсвелла на утреннем инструктаже, каждое слово вонзалось ей в сердце словно раскаленный нож. Эллен до того истерзалась, что потом, когда ее и остальных вызвали в кабинет Джилл для дополнительного разговора, она почти хотела, чтобы ее молчание и подавленный вид выдали ее с головой. Так бы оно наверняка и случилось, но вмешался Ребус. Он взял вину на себя, а она… она почувствовала себя еще хуже, чем раньше.

Шэг Дэвидсон все знал – в этом можно было не сомневаться. И хотя он был приятелем и коллегой Эллен, он также был давнишним другом Ребуса, поэтому теперь она искала скрытый подтекст в каждом сказанном им слове, в каждой фразе или улыбке. Это, в свою очередь, мешало Эллен сосредоточиться, и родной участок, который еще недавно казался ей самым надежным убежищем, сделался негостеприимным и чужим.

В конце концов Эллен не выдержала и уехала в Сент-Леонард, но рабочий зал оказался почти пуст. Увидев на вешалке надетый на «плечики» и укутанный в целлофановый мешок костюм, Эллен догадалась, что как минимум один из здешних сотрудников побывал на похоронах, а потом вернулся в участок и переоделся в повседневную одежду. Скорее всего, это был Ребус, но наверняка она не знала.

Под столом Ребуса лежал целлофановый пакет с логотипом универмага, а в нем – один из кукольных гробиков. Столько труда потрачено, подумала Эллен, а уголовного дела по факту двух исчезновений и двух смертей по-прежнему нет и, наверное, уже не будет. И Ребус, скорее всего, это тоже понимает: вот, он даже оставил записку с просьбой отправить протоколы вскрытий в те полицейские подразделения, откуда их прислали.

Эллен села за стол, отложила записку в сторону и, сама того не замечая, развязала шпагатик, которым были перевязаны документы. Так же машинально она раскрыла первую папку и стала читать.

Она уже видела эти документы; точнее, их просматривал профессор Девлин, а она сидела рядом и записывала его замечания и комментарии. Это была медленная, скучная работа, но сейчас Эллен поняла, что на самом деле она ей нравилась. Ей нравилось думать о том, что эти отпечатанные на машинке страницы могут дать начало новому громкому делу; нравилось, что вместо рутинной следственной работы она занята самыми настоящими исследованиями; нравилось смотреть на Ребуса, который был одержим своей идеей больше, чем все они, вместе взятые, и который то задумчиво грыз карандаш и сосредоточенно хмурился, а то вдруг выпрямлялся, хрустнув суставами, и с наслаждением потягивался. В участке, – да и во всей полиции, пожалуй, – Ребус заслуженно пользовался репутацией отчаянного индивидуалиста и чудака, но Эллен видела, что он был рад поделиться с ней своими открытиями и своими сумасшедшими идеями. Да, она обвинила его в том, что он ее пожалел, но сама Эллен не очень-то в это верила. Несомненно, в характере Ребуса было нечто такое, что можно было бы с некоторой натяжкой назвать «комплексом жертвенности», однако эта его особенность странным образом оборачивалась на благо ему самому… и всем остальным тоже.

Продолжая листать пожелтевшие бумажные страницы, Эллен вдруг поняла, зачем она сюда приехала. Она хотела извиниться перед ним, но извиниться так, чтобы он понял…

Потом она подняла голову и увидела, что Ребус стоит в дверях в двух шагах от стола и внимательно на нее смотрит.

– Давно ты тут стоишь? – спросила она. От неожиданности Эллен вздрогнула и выронила несколько страниц.

– Не очень. А что это ты делаешь?

– Ничего… – Она подняла с пола листы и вложила в папку. – Я… в общем, сама не знаю. Просто захотелось в последний раз взглянуть на эти бумаги прежде чем их окончательно сдадут в архив. Как прошли похороны?

– Похороны есть похороны, кого бы ни хоронили.

– Я слышала насчет Марра…

Ребус кивнул и потер глаза. Вид у него был какой-то больной или, может быть, усталый.

– Что-нибудь случилось? – спросила Эллен.

– Я надеялся застать здесь Шивон… – Он повернулся, подошел к столу, за которым Шивон обычно работала, и начал методично перебирать бумаги, ища какой-нибудь ключик, какую-то зацепку… что-нибудь, что помогло бы ее отыскать.

– А я хотела повидаться с тобой, – вдруг сказала Эллен Уайли.

– Вот как? – Ребус посмотрел на нее. – А зачем?

– Чтобы… поблагодарить.

Их взгляды встретились. Ни один не проронил ни слова, но это было не нужно: оба прекрасно поняли друг друга и так.

– Пустяки, Эллен, – сказал наконец Ребус. – Нет, правда пустяки…

– Но у тебя могут быть из-за меня неприятности.

– Нет, ты тут ни при чем. У меня из-за себя неприятности. Я сделал хуже не только себе, но, боюсь, и тебе тоже. Если бы я тогда промолчал, ты бы сама все сказала. Наверняка.

– Может быть, – согласилась Эллен. – Но я могла бы признаться в… в любом случае.

– В общем, прости, что поставил тебя в трудное положение.

Эллен спрятала улыбку.

– Как ловко ты умеешь перевернуть все с ног на голову. Это я должна просить у тебя прощения!

– Ну и попроси, мне не жалко. – Ребус озабоченно нахмурился. Ни на столе, ни в столе Шивон не было ничего достойного внимания.

– Ну и как мне теперь быть? – спросила Эллен. – Может, поговорить с Темплер?

Ребус кивнул:

– Если хочешь – поговори с Темплер. Но не лучше ли будет промолчать?

– Но ведь у тебя будут неприятности!

– А почему ты думаешь, что мне это не нравится? Может быть, я люблю, когда меня ругают… – Зазвонил телефон, и Ребус проворно схватил трубку.

– Алло? – Его лицо чуть разгладилось. – Нет, его сейчас нет. Что-нибудь передать?… До свидания. – Он положил трубку.

– Кто-то звонил Сильверсу, сообщения не оставил.

– Ты ждешь звонка?

Ребус потер подбородок, потемневший от отросшей за день щетины.

– Шивон отправилась знакомиться с жизнью масс.