Восставшие из пепла - Страница 2

Я упорно продолжала молчать. Скажи я хоть слово, и слёз уже будет не удержать в пределах моих глаз.

– Та примерная схема, по которой последний год функционировал твой клуб, была изначально обречена на провал, – продолжал Риордан, я же сделала глоток из своего бокала, но на сей раз не смогла ни оценить, ни даже распробовать вкуса лучшего вина. Слёзы продолжали беспощадно давить на мои глаза, Дариан же продолжал смотреть на меня в упор. – Подготовишь и предоставишь мне названные документы в течении следующей недели, – наконец заключил он.

Над столом повисло молчание.

Мы продолжали смотреть друг другу в глаза не моргая, и я не сомневалась в том, что он видел выступающие на моих глазах слёзы, что злило меня ещё больше. Злость же, в свою очередь, придавала мне сил держаться до последнего.

Поняв, что он закончил и больше ничего не скажет, я поднялась со своего места. Взяв папку со стола, я посмотрела сверху вниз на продолжающего сидеть Дариана, и, не смотря на уже едва сдерживающиеся в глазах слёзы, произнесла максимально уверенным тоном, на который сейчас только была способна, пусть он в итоге и не получился у меня таким уверенным, как мне того хотелось бы:

– Никакого сотрудничества не будет.

Это всё, на что меня хватило…

Развернувшись, я твёрдым шагом направилась к выходу, по пути протерев указательным и большим пальцами лишнюю влагу на глазах. Тот факт, что его телохранители спокойно пропустили меня, совершенно неожиданно разозлил меня ещё больше. Если Дариан Риордан отпускает меня, значит он уверен, что я сама к нему вернусь. А если он так думает, значит у него есть серьёзные основания для подобного умозаключения. Ещё никто не уворачивался от серьёзных оснований Дариана Риордана… Никто, кроме меня… Но если я сумела это сделать один раз, это ещё не означает, что я смогу справиться с чем-то столь сложным повторно. Скорее это как раз наоборот означает то, что на сей раз у меня ничего не выйдет. Дариан Риордан один из тех, кто делает лучшие в мире работы над ошибками…

Теперь он меня точно уничтожит.

Таша даже представить себе никогда не сможет, как вовремя она заключила свой брак с Робинсоном. Она не только остудила меня, словно вылив на меня чан с ледяной водой – она спасла свою жизнь. Сейчас, оглядываясь назад, я не сомневаюсь, что, не стань она миссис Робинсон и не введи она тем самым меня в шок, я бы действительно запер её на острове. Я бы совершенно точно сотворил бы даже большее количество безумных вещей, стал бы её персональным маньяком, настолько на тот момент у меня снесло крышу от неё. И всё же даже сейчас я не мог дать самому себе гарантии в том, что на сей раз смогу сдержаться. Более того, увидев её сегодня, я понял, что на сей раз мой риск свихнуться быстрее, чем это произошло в предыдущий раз, слишком велик.

С сегодняшнего дня у Таши определённо точно возникла серьёзная проблема… И мне плевать, что этой её проблемой являюсь я.

…Сначала я не достал её с Робинсоном из-за ударной волны, которую Таша нанесла мне, поставив мне шах и мат своим замужеством. Было совершенно очевидно, что она вышла замуж из-за меня, а не в честь Робинсона. Тот факт, что она его не любила, был так же очевиден, как и тот, что рано или поздно она вернётся ко мне, чтобы остаться моей навсегда. Мне оставалось только ждать, когда она перебесится, но я не готов был ждать долго… Новость же о том, что Таша родила Робинсону двух сыновей, подкосила меня даже больше, чем факт её замужества с другим мужчиной. Я сразу же подсчитал сроки и понял, что её материнство выглядит правдиво. Забеременев сразу после выкидыша, да ещё и двойней, она просто физически не смогла бы родить доношенных детей…

Внезапное материнство Таши меня едва не убило. В буквальном смысле. Но я сумел обуздать свои эмоции и в итоге взял себя в руки.

Прошло несколько месяцев после того, как я узнал о родительском счастье Робинсонов, прежде чем я решил, что пора возвращаться в Лондон.

…В мае прошлого года я встретился с Робинсоном, чтобы предупредить его о том, что скоро заберу у него Ташу обратно себе. Он испугался, увёз её на остров Мэн, но даже тогда я мог бы её забрать, если бы решил, что её время вернуться ко мне настало. Однако я так не решил. Сделал ставку на её с Робинсоном детей, рассчитал, что будет лучше изымать Ташу из её псевдосемьи после того, как она отлучит сыновей Робинсона от своей груди. Я решил оставить ей время до двухлетнего возраста детей, чтобы она без страха смогла оставить младенцев их отцу, а уже спустя какое-то время я отвлёк бы её парой-тройкой тех детей, которых сделал бы ей сам…

В моей голове постоянно крутилось одно и то же воспоминание. В нём Таша, сразу после нашей встречи со Стивеном Эртоном на паркинге моего дома, аккуратно кладёт свою ладонь на экран моего мобильного телефона. Она не хотела, чтобы я сделал что-то “плохое”, говорила: “Не надо… Он ведь тебя намеренно провоцирует, разве нет?.. Забудь”. Я смотрел на неё сверху вниз и трогался рассудком от одного только её взгляда. Возвращаясь к этому воспоминанию вновь и вновь, я понимаю, что тогда, нажатием всего одной-единственной кнопки, я мог предотвратить то, что в итоге с нами произошло. Но я этого не сделал… Я поддался её уговорам, а поддаваться было нельзя. Мне нельзя было её вообще слушать. Никогда нельзя слушать того, кто слабее тебя…

…Я планировал приехать за ней в Лондон зимой этого года, до тех же пор я полностью отстранился от мира, в котором существовала Таша. Естественно я не начинал серьёзных отношений с женщинами, вместо этого завёл себе содержанку. Первые полгода после того, как я позволил Таше скрыться на время со всех моих радаров, я ни с кем не спал, затем начал пользоваться услугами дорогостоящих проституток, не способных доставить мне всецелого удовольствия, которого я достигал в соитии с Ташей. Когда же мне надоела постоянная смена лиц, я просто завёл себе содержанку. Беверли не отличалась умом и всё, что её интересовало в этой жизни, было прямо или косвенно связано исключительно с деньгами. Блондинка с грудью пятого размера обходилась мне в десять тысяч долларов в месяц, с учётом снятия для неё отдельной квартиры неподалёку от центра Сингапура, но без учёта расходов на её пластические операции.

Уже при первой нашей встрече Беверли на пятьдесят процентов состояла из силикона. За семь месяцев наших “финансовых” отношений, с её стороны заключающихся в неплохом, хотя и далеко не идеальном исполнении анально-оральных функций от четырёх до шести раз в месяц, я прокачал её до восьмидесяти процентов. Задница, грудь, губы – всё было силиконовым. То же, что она не могла улучшить силиконом, она с завидной уверенностью заменяла на искусственное – ресницы, ногти и даже волосы. Я оплачивал все её косметические “нововведения”, хотя делать их было целиком её инициативой. Таким образом за мои деньги эта блондинка вольна была делать со своей внешностью всё, что только желала, мне же просто было любопытно, до какой стадии она в итоге сможет себя довести.

Если выбросить шесть часов из каждого месяца, которые я тратил на минимальное удовлетворение своих сексуальных потребностей, и проанализировать остальное моё времяпровождение, тогда можно будет сказать, что я распорядился своим временем продуктивно. Открыв сеть своих салонов в Южной и Северной Америке, я не просто приумножил свой капитал – я утроил его. В моих руках оказались не просто бóльшие деньги, в моих руках теперь была бóльшая власть. Такая, о которой говорить можно только шёпотом и не торопясь. Не думаю, что Таше об этом можно будет когда-нибудь узнать, даже после того, как она начнёт воспитывать нашего первенца. Чем меньше человек знает, тем лучше спит, а я слишком ревностно отношусь к её сну, чтобы даже себе позволять его тревожить.

О том, что Таша стала вдовой, мне рассказала Ирма. Она позвонила мне спустя полчаса после встречи с Ташей и выложила всё как есть. Одна только мысль о том, что я упустил целый год, заставила меня обратить в осколки целую коллекцию китайского фарфора, но это ни в коей мере не сравнится с тем ущербом, который я нанёс сам себе, в очередной раз оставив Ташу без присмотра. Меня словно жизнь ничему не учила… В тот же день я поклялся себе в том, что когда доберусь до неё снова, я не просто привяжу её к себе, чтобы она и шага без меня больше ступить не смогла – перед этим я заставлю её признаться мне в любви. Второй раз. Но на сей раз она должна будет сложить оружие и склонить передо мной голову в самом начале, чтобы потом мне не пришлось её заставлять делать это насильно. В конце концов, я не хотел вызывать в ней стокгольмский синдром* – я жаждал от неё искренней любви (*Стокгольмский синдром – психологическое состояние, возникающее при захвате заложников, когда заложники начинают симпатизировать и даже сочувствовать своим захватчикам или отождествлять себя с ними). Как только она признает чувства ко мне (вспомнит их), она не просто примет своё поражение и не просто станет моим личным трофеем. Она всецело, душой и телом навсегда будет принадлежать только мне одному, и я наконец сделаю из неё королеву. Нося мою фамилию, вынашивая моих детей, разделяя со мной тело и душу, она будет непобедима, и пред ней будут в трепете склонять головы сильные мира сего… Но до тех пор мне ещё предстоит её победить. Снова.