Восстановление Римской империи. Реформаторы Церкви и претенденты на власть - Страница 5
Во многих отношениях ближайшей аналогией истории династии Амалов является франкская династия Меровингов, власть которой, как и власть рода Теодориха, была постримским феноменом, возникшим на фоне отсутствия какой-либо существенной угрозы со стороны империи. В этом случае история, изложенная епископом Григорием Турским в 590-х гг., дает точную ссылку на источник. В эпоху краха Западной Римской империи представитель династии Меровингов Хильдерик достиг значительных высот власти на территории, которая сейчас является Бельгией, и позволил своему сыну Хлодвигу унаследовать в 480 г. довольно могущественное королевство с центром в городе Турне. В последующие годы Хлодвиг распространил власть Меровингов на довольно большие территории Франции и неримские земли к востоку от Рейна. Он также осуществил переход к католицизму. В политических мифах современной Франции обе эти его заслуги возвели его на пьедестал как «основателя нации». По крайней мере, не менее важным фактом биографии Хлодвига, чем его территориальные завоевания (на мой взгляд, даже главным), было то, что он уничтожил целый ряд своих соперников-военачальников, а их уцелевших сподвижников прибавил к своим собственным. Согласно рассказу епископа Григория, третий представитель династии Меровингов устранил не менее семи своих конкурентов. По крайней мере несколько из них были его родственниками по боковой линии (что может быть справедливо и в отношении некоторых соперников, отправленных на тот свет Валамиром), и не случайно Григорий заканчивает историю речью, которую Хлодвиг должен был произнести на ассамблее франков: «Как печально, что я живу среди чужих людей, как какой-нибудь одинокий странник, и у меня не осталось родственников, чтобы помочь мне, когда угрожает беда!»
Епископ комментирует эти слова с характерным для него мрачным чувством юмора: «Он сказал это не потому, что он горевал об их смерти, а потому, что таким коварным способом он надеялся найти какого-нибудь родственника, еще живущего в стране, которого он мог бы убить».
Родословная династии Амалов
Если бы Валамир был благословлен историком такого же статуса, как Григорий Турский, то вполне могло бы найтись что-то подобное, чтобы вложить в уста великого родоначальника власти династии Амалов. Безусловно, их жизненные пути шли параллельно. Но все это вновь подводит к вопросу, с которого мы начали. Как племянник малоизвестного военачальника готов получил преимущественное право избранного Богом римского императора?[12]
Что думал юный заложник-гот о своем новом окружении и какой страх испытывал – об этом ничего не написано, но к 463 г. небольшой и относительно непримечательный греческий город Византия на Босфоре превратился в могущественную столицу империи. Этот процесс длился менее 150 лет, начавшись в 320-х гг. – после некоторых колебаний и ошибок – благодаря тому самому Константину, который сделал официальной религией империи христианство. В какой-то момент, имея традиционный склад ума и, без сомнения, подвергаясь влиянию старого римского утверждения, что их город был основан спасавшимися бегством остатками населения разрушенной Трои, император обдумывал вопрос о перестройке не имевших верхушек башен Илиона. В источниках также отмечается, что в другой раз Константин смело заявил, что «Сердика [София – столица современной Болгарии] – это мой Рим». Но это оказалось еще одним неудачным началом, и его выбор в конечном итоге пал на Византий, находившийся на стратегически расположенном полуострове, позволявшем контролировать движение через Геллеспонт (древнегреческое название пролива Дарданеллы. – Пер.) из Европы в Азию и имевшем в изобилии укромные заливы для того, чтобы поставить в них на якорь большие флотилии кораблей как в самом Босфоре, так и в бухте Золотой Рог, извивавшейся вдоль его восточного побережья.
Для первого поколения горожан это решение Константина не считалось важным. Многие постройки наполовину были возведены к моменту смерти императора в 337 г.; он с трудом уговаривал богатых землевладельцев Восточной Римской империи переселиться в его новую столицу, и главную проблему, связанную с водоснабжением, еще только предстояло решить. Как и на многих полуостровах Среди земного моря, здесь в 320-х гг. было трудно накопить достаточно воды для удовлетворения всех нужд даже нескольких тысяч жителей Византия, не говоря уже о больших массах людей, принадлежавших ко всем общественным классам, которые толпами стекались в столицу империи со всеми ее возможностями – рабочими местами, бесплатной раздачей еды и расточительными развлечениями, часть которых еще только ожидали. Фактически многие римские императоры с течением лет превращали свои любимые города в новые столицы, существовавшие, быть может, одно или два поколения в лучшем случае, прежде чем новые обстоятельства приводили к изменению в дальнейшем их политического и административного статуса.
Константинополь оказался исключением. Два главных политических события при сыне Константина Констанции II определили постоянное местоположение политической власти в новых стенах столицы. Первое – новый император учредил там для восточной половины Римской империи сенат, который должен был соответствовать величию своего аналога в Риме. На этот раз стимулов оказалось достаточно, и богатые землевладельцы Восточного Средиземноморья вереницей поспешили в новые дома, к новым обязанностям и почестям на берегах Босфора. С этого времени сенат Константинополя стал главной политической аудиторией для имперской политики; его члены являлись людьми, которым нужно было рекламировать и оправдывать только политику и чье важное положение в домашних провинциях, из которых они прибыли, делало их поддержку инициатив императора в sine qua non[13] для их личной успешной реализации. Второе – в IV в. вообще происходило постоянное расширение размеров центральных бюрократических учреждений империи. Это имело место в равной степени и на востоке, и на западе страны, но в восточной ее половине все новые учреждения надежно располагались в Константинополе и привлекали туда важных служащих с новыми функциями. Такое двоякое развитие событий привело к тому, что центральную власть невозможно было эффективно осуществлять ни из какого другого места Восточного Средиземноморья. В результате автоматически появилось желание и разрешить все логистические трудности центральной власти, и обеспечить новую столицу соответствующим спектром удобств и удовольствий. Поэтому к тому времени, когда Теодорих прибыл в Константинополь, из куколки, которым был некогда этот небольшой греческий городок, появилась удивительная бабочка-столица[14].
Приехав с северо-запада по главной военной дороге через Балканы, юный гот вступил в город через Харисийские ворота – самые северные из главных ворот, ведущих через стены, построенные императором Феодосием и защищавшие Константинополь. Редко какой город был так хорошо защищен. Первое препятствие – ров шириной 20 и глубиной 10 м; за ним (еще 20 м ровной местности) следовала внешняя стена толщиной 2 м у основания и высотой 8,5 м, усеянная в общей сложности 96 башнями, расположенными на расстоянии 55 м друг от друга. За ней была еще одна терраса шириной 20 м, прежде чем вы, наконец, подходили к мощной главной стене толщиной 5 м и высотой 12 м, усиленной еще 96 башнями, размещенными так, что они находились между башнями внешней стены; и эти башни имели в высоту 20 м от основания до бойниц. Построенные в период до и после 410 г. и все еще довольно заметные в современном Стамбуле, стены были такими крепкими, что защищали от сухопутных атак на город до тех пор, пока однажды пушка не пробила брешь, в которой, согласно некоторым рассказам, 23 мая 1453 г. пал в бою последний византийский император Константин XI[15].