Восстание от греха. Сборник о покаянии - Страница 6

– А я, – прибавляет святой Софроний, – услышав рассказ, записал его. Не знаю, может быть, кто-либо другой, лучше осведомленный, уже написал житие преподобной, но и я, насколько мог, записал все, излагая одну истину.

Бог, творящий дивные чудеса и щедро одаряющий обращающихся к Нему с верою, да наградит ищущих себе наставления в этой повести, слушающих, читающих и поусердствовавших записать ее, и да подаст им участь блаженной Марии, вместе со всеми, когда-либо угодившими Богу своими благочестивыми мыслями и трудами.

Воздадим же и мы славу Богу, Царю Вечному, и да подаст Он нам Свою милость в день Судный ради Иисуса Христа, Господа нашего, Коему подобает всякая слава, честь, держава и поклонение со Отцом и Пресвятым и Животворящим Духом ныне и всегда, и во все веки. Аминь.

Блаженный Августин, епископ Иппонийский[25]

Несмотря на полторы тысячи лет, отделяющих нас от времени Аврелия Августина, его жизнь является поучительным уроком для нашего времени. Он родился в Северной Африке, в нумидийском городе Тагасте[26]. Августин был юноша пылкой и необычайно восприимчивой души; еще в отрочестве он обнаруживал такие свойства, которые располагали родителей ожидать от своего сына чего-то необыкновенного: они не могли надивиться живости его воображения, проницательности ума, чувствительности и нежности сердца, любознательности и ревности к труду.

Первые годы жизни будущий епископ Иппонийский провел преимущественно под руководством благочестивой матери, Моники, которая хотела видеть в своем сыне мудрого христианина и успела взрастить в его душе ростки христианства. Отец же его, Патрикий, человек в высшей степени прямодушный, но равнодушный по отношению к религии, не обращал должного внимания на нравственное воспитание, а желал только, чтобы сын его был красноречив и играл блестящую роль в свете. «Мне, мальчику, – жалуется Августин, – предлагалось вести себя как следует: слушаться тех, кто убеждал меня искать в этом мире успеха, и совершенствоваться в краснобайстве, которым выслуживают людской почет и обманчивое богатство»[27].

И мечты отца, по-видимому, осуществлялись. Заметив в сыне расположенность к изящной литературе, он отвез его из Тагаста в город Мадавр, который представлял более удобств для образования. Однако, очарованный успехами пятнадцатилетнего сына в красноречии, решился затем изыскать все средства для того, чтобы отправить его в Карфаген, столицу африканской учености. Августин с величайшею ревностью исполнял душевное желание отца. Он прилежно изучал сочинения риторов о красноречии, желая отличиться и постичь пленявшую его суетность человеческую.

Вместе с тем, делая быстрые успехи в науках, юноша еще более успевал в развитии своих порочных страстей. Театр и чувственные удовольствия сделались мнимою потребностью его души, желавшей утолить внутренний духовный голод пищей тленной. Ни слезы благочестивой матери, ни ее добрые внушения не могли остановить увлекшегося на этом погибельном пути. Как не вспомнить при этом наших несчастных юношей, находящихся в подобном же бедственном устроении!

Но, как ни продолжительна была эта бурная жизнь, которая у обычных людей почти всегда оканчивается душевной смертью, Августин никогда не доходил до того, чтобы совершенно заглушить в себе чувство совести и раскаяния. В то время, когда утихала буря страстей, он входил в самого себя и глубоко задумывался над состоянием своей души. Тогда чувственные удовольствия казались ему недостойными человека, а сведения, приобретаемые от языческих наставников, – суетными и даже вредными. Все представлялось ему в мрачном виде, но слабый взор еще не мог воспользоваться теми лучами света, которые проникали в душу, и он мучился, не имея возможности разогнать страшный душевный мрак.

Во время такого беспокойного состояния духа попалось ему в руки сочинение Цицерона «Гортензий»[28]. Чтение этой книги воспламенило в юноше столь сильное желание мудрости, что он готов был пожертвовать для нее всем земным и даже начал серьезно думать об обращении к Богу. «Эта вот книга изменила состояние мое, – пишет он, – изменила молитвы мои и обратила их к Тебе, Господи, сделала другими прошения и желания мои. Мне вдруг опротивели все пустые надежды; бессмертной мудрости желал я в своем невероятном сердечном смятении и начал вставать, чтобы вернуться к Тебе»[29]. В «Гортензии», как известно, Цицерон развивал идею о том, что плотское удовольствие не только вредно для тела, но и является величайшим врагом философии. Эта мысль имела сильное влияние на Августина и потому заставила его употребить все усилия для очищения и исправления души, хотя и не скоро ему удалось достигнуть желаемой цели.

Желание найти мудрость и средство побеждать страсти заставило юношу обратиться к Священному Писанию, которое непрестанно предлагала ему для руководства благочестивая мать. Но Писание, на этот раз, показалось Августину не заслуживающим сравнения с блестящими сочинениями языческих ораторов. «Моя кичливость не мирилась с его простотой, – писал он впоследствии, – мое остроумие не проникало в его сердцевину. Оно обладает как раз свойством раскрываться по мере того, как растет ребенок-читатель, но я презирал ребяческое состояние и, надутый спесью, казался себе взрослым»[30].

Такая беспокойная деятельность, такое безнадежное искание истины становятся для Августина, наконец, невыносимыми. Юный, неопытный, откровенный, он чувствует необходимость в обмене мыслями с людьми учеными, ищет их сочувствия, помощи. Неудивительно, что под влиянием этого чувства он очень рад был встрече с манихейскими[31] философами, которые обещали неутомимому труженику знание истины.

Девять лет Августин принадлежал к секте манихейской, и все это время было временем колебаний и сомнений. Он часто порывался вывести душу из мрачных чувственных фантазий. Однако душа снова изнемогала и падала, оставаясь под гнетом заблуждений и оказываясь в таком положении, в котором никак нельзя оставаться, но из которого, казалось, нельзя было и выйти. «Так и попал я в среду людей, горделиво бредящих, слишком преданных плоти и болтливых, – вспоминает он, – Речи их были сетями диавольскими, птичьим клеем, состряпанным из смеси слогов, составляющих имена: Твое, Господа Иисуса Христа, и Параклета[32], Утешителя нашего, Духа Святого. Эти имена не сходили у них с языка, оставаясь только словесным звоном и шумом: истина не жила у них в сердце. Они твердили: “истина, истина”,– и много твердили мне о ней, но ее нигде у них не было»[33].

Августин был выведен из заблуждений и страшного скептицизма одним из великих христианских святых – епископом Амвросием Медиоланским[34]. Вернее, при содействии этого святителя он вновь оказался на распутье – но уже готовился ступить на путь правый. Молодой любитель учености обратился к святителю Амвросию из простого любопытства: хотел послушать прославляемого всеми оратора и обратить внимание исключительно на его красноречие. Но вместе со словами проповедника проникала в его душу и Истина.

Господь не попустил погибнуть Августину, потому что за него пламенно молилась его мать. Чего только не делала блаженная Моника для спасения своего заблудшего сына! К кому только не обращалась она со слезною мольбою о помощи, о вразумлении его! Но более всего прибегала она с молитвою к Богу, и упование не посрамило ее[35].