Во власти стихии. Реальная история любви, суровых испытаний и выживания в открытом океане - Страница 3

Мы с Фредом по очереди брали бинокль, жадно всматриваясь в белые барашки вдоль береговой линии. Наконец я забралась по ступеням на мачту до самой краспицы – поперечной распорки между мачтой и вантами – и, обхватив мачту ногами и одной рукой, принялась изучать тропический остров в окуляры бинокля. Риф, кажется, тянулся без перерыва. Мы полностью обогнули атолл, но так и не нашли входа в лагуну. У меня стали сдавать нервы, а Фред отказывался признать, что мы промахнулись. Солнце быстро садилось.

Переругиваясь, мы оба с раздражением заключили, что нас, наверное, отнесло на запад и мы обогнули атолл Ахе вместо Манихи. И мы решили прямо ночью отправиться к Рангироа.

Оба мы в ту ночь были на грани. Мы не ложились, всматриваясь и вслушиваясь, надеясь, что шум волн, разбивающихся о рифы, укажет нам близость атолла. В ту ночь, переполненная страхами, я поняла, что не хочу еще раз оказаться в подобном положении. Мне необходимо изучать навигацию.

Едва забрезжил рассвет, мы увидели пункт нашего назначения. Пальмы колыхались, будто приветствуя лично меня. В разгар утра мы нашли проход. На этот раз было нетрудно заметить место, где белая вода исчезала и вскипала снова несколько дальше. Другой оттенок волн вдоль береговой линии четко указывал, где вход. Мы увидели яхту под американским флагом, пришвартованную у грузового причала деревни. С помощью супружеской пары с этой яхты мы тоже пришвартовались. Я спрыгнула на причал и в изнеможении выдохнула, обращаясь к женщине:

– Боже, как же я рада оказаться наконец на Рангироа!

– Рангироа? Так вы не на Рангироа. Вы на Апатаки!

Я была потрясена. Взбежав обратно на борт «Тангароа» и спустившись в каюту, я взглянула на карту. Нас отнесло на сотню миль на юго-восток. То, что мы принимали за атолл Ахе, на самом деле был атолл Такапото, один из атоллов, не имеющих входа в лагуну.

Теперь я потеряла к Фреду всякое доверие. Кипя от злости, я едва выносила его во время нашего пятидневного перехода до Таити. Мои сумки стояли уложенные за два дня до конца пути. Мне не терпелось сойти на сушу и расстаться с «Тангароа» навсегда.

На Таити мой приятель Джои сказал, что нанялся на шхуну «София» коком. Я расспросила его о «Софии». Он сказал, что это, по всем статьям, вовсе не роскошный лайнер, поскольку шхуна построена в 1921 году, но все-таки судно впечатляющее: трехмачтовая шхуна в сто двадцать три фута длиной[3] в совместном владении. Он добавил, что условия там спартанские. Например, туалетом служит металлическая посудина, установленная на корме, опорожняемая прямо за борт. На камбузе имеется четыре керосиновые горелки, большая дизельная плита и раковина, в которую накачивается исключительно морская вода. Пресную воду используют только для питья и готовки и не тратят впустую на такие глупости, как споласкивание тарелок от соли.

Вступительный взнос в этот мореходный кооператив составляет три тысячи долларов. И только кок платит полторы тысячи. Джои подцепил меня на крючок, упомянув, что команда «Софии» ищет сменщика для второго кока. На следующий день я отправилась на шхуну, вступила в кооператив и получила работу, став полноправным членом команды.

Несмотря на незатейливость конструкции, «София» была совсем не проста. В ее команде в разное время состояло от десяти до шестнадцати человек. Скрип ее шпангоутов напоминал о прожитых годах и пережитых приключениях. Она шла в Новую Зеландию, минуя все островные группы Тихого океана. Те дни на «Софии» были немыслимо прекрасны. Ощущение свободы, царившее на борту этого судна с прямыми парусами, окруженного кристально-голубой водой и залитого ярким солнцем, было волшебным. И дух товарищества в команде тоже присутствовал. Я смогла обучаться морскому делу и осваивать азы навигации, а заодно готовить, помогать управлять судном и делиться с другими собственными познаниями в мореходстве. Это было все равно как попасть в один из прославленных университетов Калифорнии – наш назывался университет «София».

Оказавшись в Новой Зеландии, мы направились в маленький городок Нельсон, расположенный на северной оконечности Южного острова в проливе Кука.

Пока наша «София» устраивалась на стоянку, собираясь задержаться в Нельсоне на целый год для ремонта, мне предложили порыбачить на судне под названием «Пандора». Им владел и управлял один из бывших матросов «Софии», пришедший к кораблю, чтобы набрать себе команду. Я заключила контракт на один сезон ловли длинноперого тунца, а закончилось все двумя сезонами тунца и одним – морского окуня. Деньги были хорошие, и мне нравилась полная испытаний жизнь рыбаков, сети, вспухающие от рыбы, словно попкорн на сковородке.

Пока я рыбачила, «Софии» предложили сняться в кино, и продюсер хотел, чтобы шхуна прибыла в Окленд для съемок. Я оставила почти все свои вещи – фотоаппараты, письма, одежду – на борту, собираясь вернуться на «Софию» в Окленде, когда закончится сезон тунца.

Но «София» так и не дошла. Она затонула в сильный шторм у северной оконечности Северного острова Новой Зеландии, на мысе Реинга. Когда корабль пошел ко дну, вместе с ним утонула одна молодая женщина. Шестнадцать выживших моряков пять дней болтались по морю на спасательных плотах. Наконец их подобрало проходившее неподалеку русское судно, заметившее жертв кораблекрушения благодаря последней сигнальной ракете.

Новость настигла меня в море, на рыбалке. Рыболовецкое судно высадило меня на берег, и я полетела в Веллингтон встречать команду «Софии». Все мои планы в одночасье пошли ко дну, вместе с молодой, никому не причинившей зла женщиной и прекрасным кораблем. Я не знала, что делать дальше. Моя виза, вместе с визами других членов команды «Софии», истекла. У меня ничего не осталось, кроме одежды, в которой я выходила на рыбалку, и нескольких мелочей.

Вот тогда меня потянуло домой, в Сан-Диего. Но ведь в тот раз я пропутешествовала три года, а не жалкие шесть месяцев, как сейчас.

Ричард высунул голову из люка и сказал:

– Расчетное время прибытия – тридцать дней, милая.

Я широко улыбнулась, ведь после тех первых, не особенно вдохновляющих опытов в качестве профессионального моряка меня так утешала вера в Ричарда. С Ричардом хорошо везде, хоть бы и посреди бурлящего океана.

На пятый день после того, как мы покинули Таити, «Хазана» бороздила волны на генуе и бизани, делая шесть узлов. Крепления дельных вещей разболтались, и соленая вода лизнула однополосную радиостанцию, закоротив ее. Неослабевающий северо-восточный ветер не давал возможности поспать. Все тело находилось в постоянном напряжении, потому что палубные принадлежности гремели, паруса хлопали, судно трясло.

Следующий день принес передышку. Ветер задул с траверза, толкая нас на восток, а именно это и было нам нужно. Ричард записал в судовом журнале: «Благодать». Мы решили потравить паруса и немного ускориться.

Нежась в солнечных лучах, я повертела на пальце кольцо с кельтским «узлом любви», которое сплел для меня Ричард. Глядя на Ричарда через кокпит, я невольно залюбовалась его мускулистым телом. Меня восхищал янтарный оттенок его волос, волнистых, словно море, и коротко подстриженная густая борода, в которой играли солнечные блики.

На следующий день Ричард записал в судовом журнале: «Теперь у меня не осталось никаких иллюзий относительно того, что юго-восточные пассаты хоть сколько-нибудь лучше восточного ветра! Под дважды зарифленным гротом, на стакселе и генуе (убрана наполовину) плюс бизань – летим шесть узлов».

Анемометр от фирмы «Брукс энд Гейтхаус» вышел из строя на восьмой день.

– Надеюсь, больше ничего из этого паршивого оборудования не поломается, – в сердцах сказал мне Ричард.

– Может, это коррозия или…

– Какая, к черту, коррозия! Паршивое барахло вся эта высокотехнологичная электроника. Солнце хоть и не каждый день светит, зато уж когда светит, ты хотя бы точно знаешь, где находишься.

– Ну, тогда конечно, к черту высокотехнологичную электронику! – засмеялась я, похлопывая ладонью по рундуку.