Влюбленные в маски (СИ) - Страница 4

Если Чезаре со своим даром фортунатора, позволяющим предсказать, будет исход каких-либо значительных событий благополучным или же наоборот, учуял проблемы, это почти наверняка заговор, а если нет… возможны варианты. В том числе — что это все-таки случайное совпадение обстоятельств, и у синьора торгового посла делла Веккьони всего лишь разыгралась профессиональная подозрительность.

— В том-то и дело, я чувствую очень смутно, ситуация слишком неопределенная и, скорее всего, может повернуться очень по-разному. Возможно, мне и вовсе почудилось, и я ощущаю просто изменения в положении дел из-за того, что новое начальство пришло. Не знаю, друг мой Фабио, — Чезаре нахмурился и развел руками.

— А напиши-ка мне список этих пятерых назначенцев, — попросил Фабио, некоторое время задумчиво помолчав. — Или лучше даже, знаешь, проверь всех, кто за последние два месяца новую должность занял, и составь мне список. С мелкими чинами часто проще: они врать и держать себя в руках хуже умеют. Попробую узнать, не скрывает ли кто из них чего важного…

— Не ценишь ты мою голову, — печально ответил Чезаре. — Так и мечтаешь, чтобы Лоренцо мне ее откусил.

— Да буду я дома сидеть, буду. Исключительно ради твоей головы, потому что мне и впрямь неймется, но буду, — заверил Фабио, вскинув руки и весело усмехаясь. — А ты в благодарность за спасение мне список принеси, я хоть подумаю на досуге, чем эти господа могут быть примечательны и что их может связывать. Это я могу и тут, в кресле, делать. А остальное — потом, когда меня Лоренцо из заточения выпустит. Но должен тебя расстроить: если я буду изображать примерного пациента, тебе придется подхватить мои текущие дела в дипломатической службе. В особенности сегодняшние переговоры с сантурскими военными. Кроме тебя я это вовсе никому доверить не могу, а договоренности с сантурцами, сам знаешь, лучше не менять — тем более что мне придется им врать о причинах переноса встречи.

— О, значит, сочиним тебе сейчас убедительную причину, — радостно ответил Чезаре, — чтобы даже горячие сантурцы простили. Со списком — разумеется, не вопрос. И какой ты, однако, послушный больной. Что, и пить за обедом не станешь?

— Пить — стану, — уверенно заявил Фабио. — Под чай убедительные причины паршиво сочиняются. К тому же, у меня гости, в конце-то концов, так что можно… Только Лоренцо не проболтайся.

— Буду нем, как могила, дипломаты умеют секреты хранить, а то ты не знаешь, — заверил Чезаре.

— Не знаю, как насчет членов нашего будущего списка — а мы с тобой точно коварные заговорщики, одновременно против Лоренцо, сантурских военных и синьора достопочтенного начальника делла Каркано, которому об истинных причинах моего отсутствия на службе также знать не следует, — весело усмехнувшись, ответил Фабио, после чего кликнул Эстель, велев подать обед на двоих.

"Коронную школу благородных искусств и изящных манер" иначе, чем "ублюдочной школой", в народе не величали. Да и то сказать, как еще ее было называть, если там учились девочки-каброи со всего Тревизо? Безродные с даром. Бастарды.

Каждое воскресенье в школе проходил благотворительный прием, во время которого синьоры-меценаты под присмотром наставниц чинно пили чай со старшими из девочек, слушали их выступления и танцевали с ними под звуки клавесина, за которым тоже сидела какая-нибудь каброя.

— Вы должны быть бесконечно благодарны герцогству и взрастившему вас заведению, — любил повторять синьор почтенный директор Гаспаро, виконт делла Корелли, презрительно вздернув губу и демонстрируя воспитанницам чрезмерно длинные, как у кролика, передние зубы, — за то, что вам не приходится прозябать на улице.

Хотя на деле "прозябать" было попросту невозможно: обо всех каброях было известно с самого младенчества, и все они в семилетнем возрасте оказывались в школе. Отсюда нельзя было отчислиться по собственной воле или за провинность, из коронного учебного заведения выходили лишь по достижении восемнадцати лет — как правило, замуж. Ублюдки или нет, однако их магический дар обладал достаточной ценностью, чтобы одиннадцать лет кормить, одевать и учить их за казенный счет. Поскольку затем его можно было выгодно продать, тем самым возместив все затраты и не утратив даже доли магического дара, столь ценимого аристократией. Таков путь каброи — они должны были сохранять и развивать дар и быть особенными, не такими, как простолюдины.

Расставленные вдоль стен чайные столики с мягкими диванчиками, на которых сидели воспитанницы в ожидании гостей, всегда напоминали ей торговые ряды. Синьоры благотворители вальяжно прохаживались взад и вперед в сопровождении наставниц — степенных или хлопотливых, но неизменно подобострастных к тем, чьи кошельки позволяли приходить сюда каждую неделю и выбирать. Хотелось вжаться в спинку дивана, слиться с голубыми розочками на обивке, зажмуриться и повторять: "Только не смотрите на меня, только не на меня". Но было нельзя: благовоспитанной девице полагалось сидеть с прямой спиной и слегка опущенной головой, демонстрируя должные скромность и почтение к синьорам благотворителям.

— А это синьорина Сартори, у нее дар защиты, и весьма отточенный, — сообщила наставница Кармела Абелина тучному тяжело дышащему господину, возраст которого позволял предположить, что он собирается жениться отнюдь не впервые. Это никого не удивляло: юные синьоры вполне могли найти себе невест, за которых не придется платить золотом, а захаживавшие сюда вовсе не котировались на рынке холостяков.

— Добрый день, синьор… — она сделала вежливую паузу, опустив ресницы, чтобы он мог назвать свое имя. Пускай думает, что она скромница, хотя на самом деле ей просто не хочется на него смотреть. Противно.

— Адриано, деточка, — представился он, грузно плюхнувшись на диванчик. Наставница застыла рядом, невозмутимо глядя перед собой, как стражник на воротах.

"Адриано. Деточка. Сразу вот так, да еще и по имени… А если захочет выкупить?.." — от этой мысли внутри все похолодело, и под грудью начало что-то царапать.

— Рада знакомству, синьор Адриано.

— Взаимно. И что же вы еще умеете, прелестная синьорина? — пропыхтел в ответ толстяк. — Дар защиты — это прекрасно, но я все-таки ищу… спутницу жизни, а не телохранительницу.

— В школе нас прекрасно учат всему необходимому, — девушке казалось, что от этого Адриано несет жаром, его было слишком много, от него хотелось отодвинуться, но было нельзя, это выглядело бы слишком демонстративно. Возможно, от этого ее ответ был слишком уж рассеянным, но ее слова подхватила наставница:

— Видите, как наша синьорина Сартори благовоспитанна? Не желает хвастать, хотя на самом деле ей есть, чем гордиться. Девушка обучена всему, что положено: ведению домашнего хозяйства, вплоть до основ управления небольшим замком, этикету, игре на клавесине.

— А чем же такая одаренная скромница занимается в свободное время? — осведомился синьор Адриано, слегка наклонившись к ней и положив руку на стол, совсем рядом с ее ладонью.

— Чаще всего читаю, — ответила она, стараясь не выдать голосом испуга и неприязни, и отдернула ладонь, сцепив пальцы в замок и положив руки на колени. Она скромница, ей можно, пусть только не трогает. Царапанье внутри нарастало.

Синьор Адриано недовольно фыркнул:

— А вот это лишнее. Если слишком много читать, в голове заводятся ненужные мысли, от которых пробуждается чрезмерная болтливость… А хорошая спутница жизни, деточка, оттеняет мужчину своей красотой молчаливо. Вам ведь есть, чем оттенять, — он ненадолго замолчал, скользнув по ней очень плотоядным взглядом, недвусмысленно замершим на декольте. — Так что лучше вышивайте.

— Спасибо, прислушаюсь к вашему совету, синьор Адриано, — слегка замороженным голосом ответила она. На самом деле, хотелось визжать и прижиматься к стенке, отмахиваясь от омерзительного типа руками и ногами. Но каброя не могла себе такого позволить, каброям в принципе много чего нельзя было себе позволять.