Влюбись в меня, если сможешь (СИ) - Страница 44

На следующий день все то же самое, это уже начинает напоминать день сурка. Пит все так же сидит у кровати Мэрион, вымученный и подавленный, а девочка все так же мечется в бреду.

— Ей так и не полегчало? Что говорят врачи? — спрашиваю я, проходя в комнату. На лице Пита появляется слабая улыбка, когда он видит меня.

— Эти бестолочи ничего не говорят, только и могут, что головами качать, — зло проговорил он, нахмурившись. Я поджимаю губы, все, что они говорят, это то, что у Мэрион осложнения. Слабый иммунитет, болезнь быстро захватила ее. Это могла быть и обычная простуда, которая в итоге так подкосила ее.

— Может, ей станет лучше? Ее организм сам справится с этой болезнью, я не врач, конечно, но моя мама говорила, что это не редкость. Люди сами могут справиться со своими болезнями, — отвечаю я, садясь рядом с ним. Пит хмурится, тяжело вздыхает и качает головой.

— Ри слабая во всех смыслах этого слова. Болезни для нее не редкость. Это была одна из причин, почему мы наняли частных учителей, она бы просто не смогла входить в школу, как все нормальные дети, слишком часто болела. Но это…Это просто уничтожает ее изнутри. Прошло уже столько времени, столько всего перепробовали, а ей с каждым днем становиться все хуже, — голос Пита осип, он встал и молча вышел из комнаты, ничего не говоря. Я видела, что он уже еле держит себя в руках. Как бы я не ненавидела Мелларка, сейчас я его понимала, как никогда раньше.

Я с ума сходила, когда получила письмо от матери, в котором она говорила о том, что Прим заболела. Она самый дорогой мне человек, но ведь у меня есть семья, мама с папой, Гейл… Точнее был. А у Пита, у него нет никого кроме Мэрион. Она единственный человек, которого он любит. И если с ней что-то случится, я не знаю, что станет с ним. Наверное, он утратит последние крупицы человечности.

Если бы я могла, то я бы сделала все, чтобы помочь малышке, но сейчас я только могу поменять ей компресс и продолжать читать книгу, которую мы начали, когда она была еще в сознании.

***

Утром меня будят служанки. На часах еще нет пяти, дома я была привыкшая вставать рано, а вот во дворце я от этого отвыкла. Сажусь на кровати, сонно смотря на служанок. Вид у них подавленный. Октавия если просто выглядит грустной, то Вения стоит за ее спиной и вытирает слезы разрисованным платочком.

— Мисс Мелларк… Ей ночью стало совсем плохо, врачи ничего не смогли сделать, — говорит она дрожащим голосом, Вения тихо всхлипывает. Я ошарашенно смотрю на девушек, до меня не сразу доходит смысл ее слов, но как только я понимаю, что малышки не стало, я срываюсь с кровати, успев только накинуть на плечи халат, и выбегаю из комнаты.

— Мисс Эвердин! — кричит мне вслед Октавия, но я ее уже не слышу, в голове только одна лишь мысль «Её не стало. Она умерла».

Не постучавшись, влетаю в комнату девочки. Кровать пуста, тело уже вынесли. Только сейчас, смотря на пустующую, аккуратно заправленную постель, я осознаю, что это правда. Если я еще могла, надеется на то, что они ошиблись, просто пошутили, с Мэрион все в порядке, пусть она еще больна, но борется за жизнь. Но это не так. Болезнь оказалась сильнее ее. Она сдалась.

Опускаюсь по стенке на пол, зарываясь руками в волосы. Она не могла умереть, я не хочу верить в это. Зарываюсь руками в волосы, опуская голову и тихо всхлипываю. Почему именно она? Почему не кто-то другой? Она была единственным лучиком света в этих безжизненных стенах. Еще такая маленькая, по-детски наивная. Совсем как Прим. Она меньше всего заслуживала смерти.

Сама не замечаю, как начинаю рыдать навзрыд, уткнувшись носом в колени. В голове только одно: «Она умерла, болезнь победила ее».

Я не знаю, сколько я просидела на полу, облокотившись о холодную стену, до тех пор, пока меня не нашла одна из служанок. Молодая, веселая девчонка с вихром сиреневых волос, она обычно заплетала Мэрион и готовила ее ко сну.

— Мисс Эвердин? — она осторожно коснулась моего плеча, — С вами все в порядке? Может мне принести воды? — я только лишь молча покачала головой, вытирая ладонями мокрые от слез щеки. Встречаюсь с ней глазами, в ее взгляде читается скорбь. Смерть малышки затронула и ее…

— Где Пит? — хриплым от слез голосом спрашиваю я, поднимаясь на ноги. Только сейчас вспоминаю о том, кого смерть Мэрион могла и вовсе убить. Пусть он и редкостная сволочь, и я к нему чувствую, мягко говоря, неприязнь, но сейчас я понимаю, что нужна ему. Нужна как никогда.

— Мистер Мелларк в своей комнате, — девушка замолчала на мгновение, — Но я бы не советовала вам к нему идти, он не хочет никого видеть, — добавляет она, я неопределенно качаю головой и выхожу из комнаты. Мне все равно, я должна хотя бы его увидеть. Сама не знаю, кому это больше нужно, мне или ему.

Без стука открываю дверь в комнату Пита, осторожно заходя внутрь. Вокруг погром. От некогда царившего здесь порядка не осталось и следа. Стулья перевернуты. Повсюду осколки ваз, статуэток и прочих предметов, которые попались под горячую руку. Половина картин, изуродована и так же скинута на пол. Среди всего этого хаоса я не сразу нахожу Мелларка. Он сидит в самом дальнем углу комнаты и пьет из горла. Виски это или коньяк я понять не в состоянии. Только когда я наступаю на что-то, и оно с хрустом ломается, Пит поднимает на меня глаза. Он плачет. Я впервые вижу слезы на его лице. Снова отпив из горла, он начинает говорить:

— Через неделю у нее должен был быть день рождения, она так хотела собаку, все время упрашивала меня, а я отнекивался все и вот сейчас уже даже присмотрел в приюте щенка, хотел ей сюрприз сделать, а она не дожила до своего восьмилетия, — он всхлипывает, вытирая рукавом рубашки слезы. Я ничего не говорю и сажусь рядом с ним на пол, облокотившись о стену.

— Она тебя очень любила, — говорю я, поджав губы. Мэрион любила абсолютно всех, но Пит для нее был всем. И братом, и отцом, и другом. Она выросла у него на руках.

— А я ей уделял так мало времени, вечно был занят, а она все равно ждала, когда я приду и пожелаю ей спокойной ночи. У нее ведь не было больше никого, мама умерла даже не успев взять ее на руки, отца она тоже никогда не видела. Я должен был не отходить от нее ни на шаг и забить тревогу при первых же признаках болезни, а я этого не сделал, ты ведь мне говорила, что она плохо кашляла, а я как обычно не обратил внимания. Это я во всем виноват. Я! — говорит Пит, всхлипывая, и снова отпивает из горла.

— Брось, ты ни в чем не виноват, Мэрион была слишком слаба. Болезнь сломила ее. Ты и так делал все возможное.

— Нет, Китнисс, ты не понимаешь! Она умерла! Умерла у меня на руках, а я не мог ничего сделать. Ни-че-го! Совсем… Я должен был что-то сделать, как-то помочь, но я ничего не смог. Я не смог защитить свою сестру. Понимаешь? — его голос охрип от слез и от изрядной доли алкоголя.

— Врачи были бессильны, ты бы и подавно ничего не смог сделать, это не твоя вина, — я успокаиваю Пита, хотя самой хочется лезть на стену. Перед глазами стоит эта маленькая девочка с глазами василькового цвета и двумя косичками, вечно теребящая подол своего платья и улыбающаяся так искренне, как никто другой.

— Она еще даже жизни не видела! Она ничего не видела кроме этого дворца. Я хотел огородить ее от всего этого, а в итоге замуровал в четырех стенах, — парень невидящим взглядом смотрит в стену, продолжая рыдать и что-то бессвязно бормотать о том, что это он во всем виноват. — Я не могу поверить в то, что Ри больше нет. Она же еще совсем малышка! Лучше бы я умер, чем она! — вскрикивает он и швыряет в стену еще не допитую бутылку. Она разбивается в дребезги, разлетаясь осколками по всей комнате.

Я молча смотрю на то, как по стене расползается пятно от виски.

— На небе тоже нужны ангелы, — отвечаю я.

***

Мэрион похоронили на следующий день. В самом отдаленном и живописном уголке сада, где она так любила играть. Теперь она навсегда останется в своем любимом месте. Людей не много, только близкие и пара слуг, которые близко знали малышку. Нет, ни одной отобранной кроме меня и никаких камер. Пит не захотел делать из похорон Мэрион публичное мероприятие, в чем я его полностью поддерживаю.