Властители земли - Страница 45

— Только глупее не бывало, — отрезая Ансельмо. Он приподнял маленький прозрачный кубик, подставив его солнечным лучам. — Цып-цып, — позвал он и поскреб пальцем по стенке куба. — Эй, посмотри-ка, тут вроде дырка.

— Где? — Мирон, прищурившись, разглядывал куб.

— Да вот, на боку.

— Только этого не хватало, — вздохнул Мирон. — Взяться за доставку этой чертовой мухи и потерять ее по дороге. Зажимай дыру пальцем или еще чем, пока мы не попадем внутрь и не избавимся от этой штуки.

— Ну ясно, — согласился Ансельмо.

Он достал из кармана платок и прижал его к отверстию, величиной с булавочную головку.

— А это для чего? Или ты боишься чем-то заразиться?

— А может, — ответил Ансельмо.

— Вот дурак, да ведь эту муху явно вырастили в лаборатории. Она не может нести на себе заразу.

— Но может нагадить мне на палец, — возразил Ансельмо.

Ансельмо подсадил Мирона до окна.

— Они там?

— Молодой тощий парень и старый хрен, так?

— Именно так он и говорил, — подтвердил Ансельмо.

— Они оба там, внутри. Только по-моему они совсем не похожи на ученых, — сказал Мирон.

Он видел перед собой старика, явно уроженца Востока, одетого в оранжевое платье. Старик спокойно сидел в углу комнаты старательно выцарапывая что-то птичьим пером на свитке пергамента. Молодой человек, подпрыгивая и переворачиваясь через голову, пересек комнату, коснулся противоположной стены, еще раз подпрыгнул и беззвучно приземлился на ноги. И немедленно таким же манером отправился обратно.

Ансельмо опустил Мирона на землю.

— Один парень пишет что-то на туалетной бумаге, другой скачет по комнате точно шимпанзе, — сообщил Мирон. — Они явно не ученые.

— Откуда ты знаешь? — спросил Ансельмо. — Давай проберемся туда, сделаем, что должны и отвалим.

— А мне бы все-таки хотелось приложить их малость, просто чтобы отработать денежки Перривезера, — сказал Мирон.

— Никаких бесплатных приложений, — заявил Ансельмо. — Нам заплатили за доставку, значит, и надо только доставить. И ничего больше. Как сказано в Библии: «Работник стоит столько, сколько ты ему платишь».

Сия беседа оказалась слишком глубока для Мирона, а потому он отошел от Ансельмо и принялся вскрывать окно комнаты, соседней с лабораторией Римо и Чиуна.

— Мы тут проскользнем, — сказал он.

— Чиун, — позвал Римо.

— Оставь меня в покое. Не видишь, что я занят?

— Что же ты делаешь?

— Пишу прелестную нежную эпическую поэму о неблагодарности нерадивого ученика по отношению к своему учителю.

— Ну ладно, этот нерадивый ученик слышит сейчас, как под окном у нас возятся два бандита.

— Да, — подтвердил Чиун. — А не будешь ли ты любезен попросить их быть несколько потише. Они шумят так, как если бы их было десять.

— И что по-твоему нам следует предпринять? — спросил Римо.

Чиун фыркнул.

— Я полагаю, — начал он, прищурившись, — что существуют такие мелочи, с которыми даже нерадивый ученик мог бы справиться самостоятельно, не тревожа по каждому пустяку Мастера Синанджу.

— Прости, я просто хотел проверить себя.

— Так проверяй молча, — отвечал Чиун, вновь погружаясь в свою поэму.

Римо вышел в коридор и направился к дверям соседней комнаты, куда влезли двое головорезов.

Едва он вышел, как Ансельмо и Мирон, всем телом навалившись на дверь, соединявшую два помещения, разом с грохотом трескающихся досок ввалились в лабораторию к Чиуну.

У Чиуна округлились глаза, он неторопливо отложил перо.

Ансельмо заорал на старика:

— А где второй?

— Только Богу сие ведомо, — с отвращением ответствовал Чиун. — Вероятно, стоит у главного входа и приглашает сюда каждого встречного, лишь бы помешать мне.

— Это тот, что писал на туалетной бумаге, — пояснил Мирон. — Видишь? Вот, — и он указал на пергамент.

— Привет, ребята, — окликнул их Римо, выскакивая из дыры в стене, которую бандиты сами только что проделали.

— А этот скакал тут, точно акробат, — сказал Мирон.

— Чем мы можем вам помочь? — вежливо поинтересовался Римо.

— Ничем, — отрезал Ансельмо. — Мы доставили вам подарок.

Он поставил на лабораторный стол куб, прикрытый носовым платком.

— Подарок — это хорошо. Обожаю подарки, — заметил Римо.

— Наивняк, — сообщил Ансельмо Мирону.

— Можно посмотреть? — поинтересовался Римо.

— Явно наивняк, — подтвердил Мирон.

Римо приподнял уголок платка и заглянул под него.

— Как мило с вашей стороны. Мушка! Чиун, это мушка. Я еще никогда не получал мушек.

— Теперь как раз и получили, — заметил Ансельмо.

— Вам от нас еще что-нибудь надо? — спросил Римо.

— Да нет. Это все.

— Хорошо, — произнес Чиун. — Тогда уносите поскорее отсюда ваши туши, чтобы я мот продолжить свою работу.

— Эй, чего это его прорвало? — вопросил Ансельмо.

— Он пишет поэму, — пояснил Римо. — И очень не любит, когда его отвлекают.

— Ах, вот как? Ладно, поглядим, как ему понравятся вот это.

Ансельмо подошел к Чиуну, поставил свою огромную ногу на пергаментный свиток и расплющил его, оставив широкий след.

— Теперь вы его взбесили, — заметил Римо и пробормотал что-то Чиуну по-корейски.

— Эй, чего это ты ему сказал? — спросил Ансельмо.

— Я просил его пока не убивать вас.

— Ха-ха, ха-ха, — зафыркал от смеха Ансельмо. — Вот это отмочил. Так почему же пока?

— Потому что сначала я хотел бы задать вам пару вопросов, — пояснил Римо.

— О нет, — перебил Мирон. — Никаких вопросов.

— Вы хотите сказать, что вам было велено только доставить муху и убираться? — спросил Римо.

— Именно, — подтвердил Ансельмо.

— Перестань с ним болтать, — вмешался Мирон. — Это не его собачье дело.

— И вам не было приказано нас убить? — спросил Римо. — Разве Перривезер не сказал вам, что нас надо убить?

— Нет. Только доставить муху и все, — ответил Ансельмо.

— Парень, какой же ты дурак, — вмешался Мирон. — Раньше он мог только догадываться, что нас послал Перривезер, а теперь ты ему все выложил.

— А ты слишком смышлен для такого громилы, — обратился Римо к Мирону. — Подаешь надежды. А где теперь Перривезер?

— У меня рот на замке, — ответил Мирон.

— А у тебя как с этим дела обстоят? — обратился Римо к Ансельмо.

Но прежде, чем Ансельмо успел ответить, вмешался Чиун.

— Римо, мне бы хотелось, чтобы ты вел эти беседы где-то в другом месте. Однако должен тебя предупредить, что этот урод, повредивший мой свиток, принадлежит мне.

— Урод?! Он сказал «урод»? — заорал Ансельмо. — Это он обо мне?

Римо посмотрел на Мирона, потом глянул на собственное отражение в зеркале.

— "Урод" явно относится к тебе, — сказал он наконец.

— С тобой я разделаюсь потом, — провозгласил Ансельмо.

Он надвинулся на Чиуна, который поднялся с пола, словно тонкая струйка дыма от угасающего огня.

— Тебе, старик, следовало бы научиться не оскорблять людей.

— Твое лицо одним своим видом уже оскорбляет людей, — ответствовал Чиун.

Ансельмо зарычал от ярости и с угрозой занес, отведя назад, огромный свой кулак.

— Эй, Ансельмо! Оставь старикана в покое, — осадил его Мирон.

— Хорошо сказано, Мирон, — одобрил Римо.

— А пусть подавится, — отозвался Ансельмо.

Его кулак двинулся было по направлению к хрупкому, изящному лицу Чиуна. Цели он так и не достиг.

Сначала Ансельмо почувствовал, как некая сила подняла его в воздух. Не будь он уверен в обратном, Ансельмо мог бы подумать, что это старый хрен взметнул его вверх; впрочем, времени обдумать это чудо у него уже не было, потому что, опустившись снова на землю, Ансельмо ощутил, как что-то протаранило его почки, превращая их в желеобразную массу. Ансельмо было взвыл, но тут нечто вроде отбойного молотка одним ударом перебило ему дыхательное горло. Он попытался еще вздохнуть, когда понял, что все кости его каким-то образом расплющены. Глаза Ансельмо все еще были открыты, и он увидел собственные брючины, завязанные узлом, и с тупым изумлением осознал, что его ноги по-прежнему находятся внутри этих брючин. В груди разливалась дикая боль. Ансельмо решил, что у него инфаркт. Ощущение было такое, будто чья-то мощная рука стиснула перекачивающий кровь орган в его груди и выдавливает из него жизнь. Тут он наконец увидел, что все это творит узкая желтокожая ручка. Ансельмо медленно соскользнул в ничто, беззвучно визжа и жалуясь на сотворенную над ним жестокую несправедливость, ибо в момент своей гибели он вдруг осознал, что Валдрон Перривезер с самого начала не только знал о грозящей ему, Ансельмо, неминуемой смерти, но и запланировал ее.