Властители античных морей - Страница 48

Молодого аристократа звали Гай Юлий Цезарь. Это было второе его знакомство с морскими разбойниками: впервые он с ними столкнулся два года назад, когда участвовал в антипиратском походе Публия Сервилия (возможно, он был и среди штурмующих крепость Зеникета). По словам Цицерона, Сервилий захватил в плен больше пиратских главарей, чем все его предшественники (38в, 66), и в этом - известная заслуга Цезаря.

Можно без преувеличения сказать, что род Цезаря был злым гением пиратов на протяжении столетия. Сам он снова имел с ними дело во время Александрийской войны, где войска противника в значительной мере состояли из сирийских и киликийских пиратов и разбойников, беглых рабов, уголовников и изгнанников, Гней Помпей, уже познакомившийся с пиратами во время войны с Серторием, но еще не подозревавший, что его звездный час впереди, приходился Цезарю зятем. На Юлии из рода Цезарей был женат Марк Антоний, претор 74 г. до н. э. В этом году он и погиб у берегов Крита в битве с пиратами, пытаясь очистить от них море, за что получил насмешливое прозвище Критский: кандалы, прихваченные этим римским Мальбруком в огромном количестве для разбойников, были надеты ими на пленных римлян. Отцом незадачливого претора был оратор Марк Антоний, консул 99 г. до н. э., с чьим именем связывается первое планомерное наступление римлян на пиратов около 102 г. до н.э., а старшим сыном - триумвир Марк Антоний, друг Цезаря, женатый на единокровной сестре Октавиана Августа (внучатого племянника и приемного сына Цезаря) Октавии.

Звание властителя морей, завоеванное Римом в кровопролитных войнах с Карфагеном, Грецией, Македонией, превращалось в фикцию благодаря наместникам вроде Верреса и проконсулам вроде Юния, хотя "многоисплытое" Средиземное море стало фактически Римским озером. Подлинными его хозяевами были пираты, чья корпорация разрасталась, как саркома. Они опустошали побережья и нападали на города, грабили и топили купеческие суда и вступали в сражения с высылаемыми против них эскадрами. Даже покровительствуемый ими Делос не мог считать себя в безопасности. Если первое нападение на этот остров, связанное с именем теосца Апелликона, посланного афинянином Аристионом, было успешно отбито, то всего лишь несколько лет спустя, в 88 г. до н. э., делосцам пришлось иметь дело с более опасным врагом. Историки по-разному называют имя предводителя этого похода - Архелай (4б, 28) или Менофан (23, III, 23). Ормерод предлагает компромиссное решение: "Менофан, который, хотя и назывался адмиралом Митридата, был, вполне вероятно, предводителем пиратской эскадры, действовавшей под общим руководством Архелая" (119, с. 211). Павсаний рассказывает, как этот Менофан, воспользовавшись тем, что остров был не укреплен (статус пиратского рынка и убежища служил ему достаточной защитой), а его жители не имели даже оружия, напал на островитян, убил попавшихся под руку купцов, избил делосцев и разграбил склады и храмовые сокровищницы. Захватив с собой женщин и детей для продажи в рабство, пират разрушил Делос до основания. Однако, с удовлетворением отмечает Павсаний, он не избежал заслуженного возмездия: как Гомерову сидонянку, похитившую царевича, настигла скорая "стрела Артемиды", так и Менофана покарал брат Артемиды - делосский Аполлон за осквернение своего острова. На самом деле все обстояло проще: пока пират набивал трюмы своего корабля сокровищами, уцелевшие от резни купцы сорганизовались, устроили в открытом море засаду и потопили Менофана, когда его отяжелевший корабль отошел на достаточную глубину... Примерно в это же время были разграблены храмы в Олимпии и Дельфах: первый - войсками Суллы, второй - Митридата. В 69 г. до н. э., во время 3-й Митридатовой войны, Делос был вторично разграблен пиратом Афинодором, после чего жители возвели по совету Триария (военачальника Лукулла) защитные стены. Но совет этот запоздал: Делос навсегда утратил свое значение, уступив место международному рынку в Путеолах, обслуживающему преимущественно западную часть моря, и новому невольничьему рынку, организованному киликийскими пиратами у себя под боком - в памфилийском городе Сиде.

Успехи настолько вскружили пиратам головы, что с начала 60-х годов до н. э. они стали угрожать столице Римской республики. Мало того, что редкий купец отваживался в то время выйти в море; мало того, что важнейшие торговые коммуникации были парализованы до такой степени, что Рим постоянно теперь испытывал серьезные недостатки в самом насущном - хлебе; мало того, что ни один приморский город не мог чувствовать себя в безопасности. Пиратские эскадры совершили налет на Мисен, Кайету и наконец подобрались к желудку Рима - к его гавани Остии и частью пленили, частью уничтожили оказавшийся там консульский флот. Неизвестно, были ли это киликийцы: по свидетельству Аппиана, киликийскими называли в то время всех пиратов (4б, 92). Может, это были сицилийские или критские эскадры.

Имея опорные пункты в Сицилии и Киликии, на Крите и Кифере, дугой опоясывающих с юга Грецию и Италию, пираты были неуязвимы и крайне опасны. Действия Квинта Цецилия Метелла, участника Серторианской войны, предпринятые вслед за разрушением пиратами Делоса (в тот год Метелл был консулом) и затем еще год спустя, на первых порах принесли римлянам успех: он очистил от них весь Крит и уже приступил было к осаде последней пиратской цитадели. Оказавшись на краю гибели, пираты воззвали к Помпею, напоминая о том, что Крит - его владение, а не Метелла, и Помпей не придумал ничего лучшего, как письменно потребовать от Метелла прекращения войны. В другом письме, адресованном пиратским главарям, Помпей приказал не подчиняться требованиям Метелла и послал на помощь осажденным претора с войсками. Метелл, однако, довел войну до конца, и претору с остатками войска пришлось под градом насмешек и оскорблений с обеих сторон ретироваться из павшей крепости. В эту историю трудно поверить, и тем не менее она неплохо иллюстрирует политическую обстановку в Риме. Показательно, что Метелл, как и Марк Антоний, отправился не в Киликию, а на Крит и тоже получил прозвище Критский - на сей раз без тени юмора. Его экспедиция была послана после того, как римский сенат аннулировал унизительный мир, заключенный после кампании Антония Критского, и потребовал выдачи всех пленников, пиратских главарей и кораблей, 300 заложников и контрибуцию в 4 тыс. серебряных талантов. Вполне понятно, что эти условия были неприемлемы для недавних победителей римлян, а успехи Метелла, продемонстрировавшие возможности римской армии, усилили недовольство и растерянность римских граждан.

Это была единственная историческая эпоха, когда носитель звания "властитель морей" не вызывал сомнений, и он не желал делить его ни с кем. Накануне экспедиции Антония Критского консул Гай Аврелий Котта с прискорбием констатировал, что не только моря, но и все острова и побережья были в полной власти пиратов. Они чувствовали себя в Средиземноморье как дома, их рейды больше были похожи на увеселительные прогулки: "выставляя напоказ вызолоченные кормовые мачты кораблей, пурпурные занавесы и оправленные в серебро весла, пираты словно издевались над своими жертвами и кичились своими злодеяниями" (26ж, 24). Их флот превышал 1 тыс. кораблей и был, пожалуй, равен сумме всех государственных флотов Средиземноморья, превосходя их к тому же по качеству. Попытки сопротивления подавлялись немедленно и безжалостно. Морские разбойники держали в своих руках до 400 прибрежных городов, прежде всего в Сицилии, на Крите и в Киликии. Население этих городов и многочисленные банды сухопутных разбойников формировали их ударные отряды на побережьях. В Италии в 79 г. до н. э. они осадили Популоний. У пиратов были свои якорные стоянки, гавани, береговые службы наблюдения и связи. "Укрепленные города захватывались путем штурма или подкопа, - пишет Ормерод, - некоторые даже посредством настоящей осады, столь велика была безнаказанность пиратов, которые, приставая без боязни, устраивали попойки на любом берегу и совершали рейсы в глубь страны до тех пор, пока прибрежные районы не были разорены, а сами римляне - лишены возможности пользоваться Аппиевой дорогой. Нам очень мало известно о стремительных десантах и поспешных отступлениях; пираты открыто обретались на берегу, чтобы распорядиться своими пленниками; и города и отдельные лица равно захватывались ради выкупа. Главным их оружием был террор. С теми, кто покорялся, обращались мягко, но те, кто сопротивлялся или пытался отомстить, подвергались самым ужасным репрессиям" (119, с. 227-228). Чтобы сломить волю пленников, их накрепко связывали лицом к лицу с мертвецами, протягивали на канате под килем, на ходу корабля просовывали головой наружу сквозь кожаные манжеты нижнего ряда весел, заставляя "прогуляться" по фальшборту или рею. Дьявольская изобретательность пиратов была неистощима. Плутарх рассказывает (26ж, 24), как они расправлялись со знатными римлянами с захваченных кораблей. Если пленник с гордостью произносил магическую формулу: "Я - римский гражданин", - пираты с испуганным видом униженно вымаливали прощение и, дабы они сами или их коллеги вторично не стали жертвами пагубного заблуждения, облачали пленника в тогу и сандалии, а затем с тысячью извинений указывали ему направление к дому и почтительнейше вышвыривали за борт, если он не желал воспользоваться спущенной посреди моря сходней.