Властелины удачи - Страница 83

— Ты хочешь сказать, что тебе придется просить милостыню у этого ублюдка.

— Ты не слишком наблюдательна.

— О чем ты? — спросила Моника.

— Напрасно ты думаешь, что он так уж любит Бата. Разве ты не видишь, какие напряженные у них отношения? Если б не эта свадьба, они бы вцепились друг другу в горло. Я полагаю, дело идет к полному разрыву.

Моника рассмеялась:

— Нам остается надеяться, что так оно и будет.

Джо-Энн покачала головой:

— Не уверена, что мне этого хочется.

— Всего лишь несколько минут. — Джонас увлек Бата в маленький кабинет. — Надолго я тебя не задержу.

Он закрыл дверь, задвинул засов.

— Вроде бы этот день должен быть для меня счастливым. — Он сел в обитое черной потрескавшейся кожей кресло. — И я не хочу, чтобы кто-нибудь видел, что это не так.

— А что тебя гложет? — полюбопытствовал Бат. — Ты только что женился на потрясающе красивой, абсолютно преданной тебе женщине.

Джонас пожал плечами.

— И четвертый квартал мы закончили неплохо, и спонсор готов купить новую развлекательную программу, звезду которой мы оба трахали. Так что… — Он шумно выдохнул. — Может, мне уехать в Европу не на две недели? Не лучше ли нам с Энджи пробыть там недель шесть? А то и шесть месяцев? К чему это приведет?

— Ты сойдешь с ума, вот к чему. Что за игру ты затеял?

— Вопрос в том, сможешь ли ты везти этот воз? Надеюсь, ты меня понимаешь? Не пройдешь ли мимо такой сделки, что я заключил с «Феникс эйркрафт»? Не начнешь ли съемки новой передачи, которую нам придется самим и спонсировать? Не внесешь ли ненужные изменения в «Маргит шоу»?

— Другими словами, буду ли я принимать решения после твоего отъезда?

— Не могу с тобой согласиться. Решения ты принимаешь уже давно. И Бог с тобой. Ты далеко не мальчик. А я устал. У меня новая красавица жена. А отмерено мне, скорее всего, не так уж много времени. Но я должен спешить домой уже через две недели, потому что не уверен, сможешь ли ты заменить меня на более долгий срок. Так что скажи мне правду. Как, по-твоему, сможешь?

Бат покраснел:

— Я считал, что мы должны работать в паре.

— Так мы и делали.

— Нет, — Бат покачал головой. — Я всего лишь мальчик на побегушках. И меня от этого тошнит.

— Ты никогда не был мальчиком на побегушках! — взревел Джонас. — Я могу нанимать мальчиков на побегушках за пятую часть твоего жалования. Я позволил тебе перестроить нашу компанию. Да кем ты себя считаешь, черт побери?

— Я тот, кем был бы ты, если б твой отец не умер молодым, — ответил Бат. — Сын, который может что-то предлагать, но упаси его Бог принимать самостоятельные решения.

— Сколько можно поминать моего отца? Давай лучше вернемся к тому, с чего мы начали. Допустим, я решу выйти на пенсию в пятьдесят пять. Ты готов взять на себя управление всей компанией?

— Я…

— Я не говорю, что ты не имеешь права на ошибку. Я тоже ошибался. Но ты можешь сказать мне, готов ли ты встать во главе КЭ и руководить ею без меня?

— А как ты думаешь? — спросил Бат.

— Какая разница, как я думаю? Главное, что думаешь ты.

— Ты ставишь меня…

— Правильно, — прервал его Джонас. — В этом вся соль. Я ставлю тебя между молотом и наковальней. Именно там изо дня в день и будет твое место, когда ты возглавишь КЭ. А еще тебе не помешает ум. И сила духа.

— Ума тебе не занимать, — осторожно заметил Бат. — Да и по силе духа мало кто сравнится с тобой.

Джонас пожал плечами:

— Я еще не ушел на пенсию. Так что без этого мне не обойтись.

Бат вскинул голову:

— Во мне есть все то, что и в тебе. Мне передалось все лучшее.

— Это понятно. Так ты готов?

Бат кивнул:

— Да. Думаю, что да. Я готов.

Лицо Джонаса закаменело.

— А я вот думаю, что нет. И твоя уверенность, что ты готов занять мое место, лучшее подтверждение моей правоты. Когда мой отец умер, я понимал, что мне еще рано вставать у руля. Но выбора у меня не было. Мне пришлось встать на его место. И не проходило и дня, чтобы я не жалел о том, что не могу обратиться к старику за советом. Ты не такой. Ты отвергаешь мою помощь. Тебе она, что кость в горле. Ты эгоист, Бат.

— Интересно, от кого мне достались эти гены? — фыркнул Бат.

Джонас потянулся за бутылкой бербона. Его рука дрожала, когда он наполнял стакан.

— Иди. Тони ждет не дождется, когда ты ей вставишь. Мы должны все уладить до того, как я и Энджи уедем в Европу. Займемся этим завтра. Рождество — не Рождество, дело не терпит отлагательств. Мы должны найти взаимоприемлемое решение. Или мы останемся отцом и сыном, или разойдемся навсегда.

Вскоре после полуночи Джонас увел новобрачную в спальню. Немногим позже ушли и Бат с Тони.

В теплой спальне Тони быстренько разделась, оставшись, как обычно, в трусиках. С собой они взяли бутылку французского коньяка. Тони налила им по капельке, а Бат подложил дров в камин. Они выпили коньяк, легли в постель. Только под одеялом Тони сняла трусики и положила их на столик у кровати. Столик у кровати Бата тоже не остался пустым, на него лег короткоствольный револьвер «смит-и-вессон».

— Неужели все так плохо? — спросила Тони.

— Нет. Обычная мера предосторожности.

— Так не хочется сейчас думать об этом.

И примерно с час они думали лишь друг о друге, после чего заснули.

Вернее, заснула Тони. А вот у Бата разнылась рана. Такое случалось очень редко. После того, как он носил тяжести в правой руке. Вот и теперь Бат лежал без сна, прислушиваясь к тупой боли в правом боку, где ныли поврежденные пулей мышцы.

Он выскользнул из кровати, налил себе коньяку. Сидя в кресле, наблюдал за искорками, вспыхивающими над багряно-красными углями. Он ничего не сказал Тони о последней стычке с отцом. И не собирался рассказывать, пока они не уедут отсюда. Форт-Лодердейл… Почему нет?

Старые раны… Они докучали и Дэйву Эмори. Ему пуля угодила в ногу. Это цена, которую ты платишь за то, что стал пехотинцем, говорил Дэйв. Он также говорил…

Может, ты и не зря платил эту цену. Бату вспомнились ночи в Бельгии, когда они чувствовали: что-то не так. Просто чувствовали, без всяких признаков опасности. Как-то ночью Бат тихонько вылез из одиночного окопа за две минуты до того, как немец, каким-то образом оказавшийся на их позициях, ударил кинжалом в то место, где недавно находился Бат. Немец умер, потому что у пехотинца развивается шестое чувство… Да. Тот краут не был пехотинцем.

Как в ту ночь… Бат ничего не слышал. Но что-то почувствовал. Что-то не так, как в ту ночь, когда немец ударил в пустоту окопа своим кинжалом.

Он не стал натягивать брюки, надевать халат. Схватил револьвер и выскользнул из спальни в одних трусах.

В доме все спали. Ни одной зажженной лампы. Красный отсвет углей в камине. Полная тишина. Но Бату потребовалась лишь минута, чтобы понять, что тревога охватила его не зря…

Открытая входная дверь.

Джонас сунул под язык таблетку нитроглицерина. Схватился за грудь.

Мужчина в коричневом пальто, в коричневой широкополой шляпе, держащий в руке автоматический пистолет с глушителем, нацеленный на Джонаса и Энджи, пожал плечами:

— Может, Бог потрудится за меня. Может, мне и не придется стрелять.

— Я предложу вам лучшую сделку, — прохрипел Джонас.

— Вы бы удивились, узнав, сколько людей обращались ко мне с таким предложением, — ответил Мальдитеста. — Согласившись, я бы подписал себе смертный приговор. — Он покачал головой. — Мы уже ударили по рукам, так что…

Энджи, совершенно голая, бросилась на Джонаса, закрывая его от выстрела. Она рыдала.

— И какой у вас уговор? — спросил Джонас. — Только я? Не она?

Мальдитеста вновь покачал головой:

— Только вы, мистер Корд. Даже не ваш сын.

— И вы сразу уйдете? Могу я вам верить?