Власть волшебства - Страница 79

— Нет. Это местный хеллаэнский лорд. Брат рассказал, что кинули жребий, кому чистить наш мир от скверны, и выпало ему. Думаю, это в определенной мере символично, потому что хотя мы привыкли и думать об обитателях Пределов как о чудовищах, несущих гибель всему, что есть, они также легко могут истребить гниль или болезнь, таким образом сделав оставшееся — здоровым... Может быть, в этом и скрыто их настоящее предназначение. Впрочем, не уверен, что Дети Смерти со мной согласятся. — Кэсиан улыбнулся.

— Хорошо, что все закончилось, — сказала Алиана. — Дэвид рассказывал, что один из этих новых «ангелов» на меня нацеливался. — В голосе Властительницы послышалось возмущение. — Мерзенькая школа.

Кэсиан некоторое время молчал, улыбаясь. Когда же он заговорил, улыбки на его лице уже не было.

— Не знаю, закончилось ли... — тихо сказал он. — Я вижу океан времени, где островки стабильности — это события, по отношению к которым все воли определены и общий баланс подсчитан и взвешен. В этом смысле можно видеть будущее: есть события, которые обязательно произойдут, потому что есть воли, которые устремлены к тому, что бы они произошли, и нет никого, кто был бы против, или кто склонен иметь отношение к событию, но еще не определился, какое положение он займет. Разрушение Небесной Обители с какого-то момента было предопределено. С одной стороны, это свидетельствует о нашей силе. С другой же, это означает, что тот, кто создал ее — или, точнее, тот, кто вмешался и исказил ту Обитель, которую хотели создать Келесайн и Джезми, — либо слишком слаб и бессилен, но в это трудно поверить, либо не имел ничего против ее разрушения. Его воля никак не проявила себя в этих событиях, и именно поэтому уничтожение Обители стало предопределенным.

— Я не понимаю. Зачем ему создавать Обитель, а потом разрушать ее? Она стала ему неинтересной?..

— Не разрушать... Позволить нам разрушать. Это совсем разные вещи.

— Все равно не понимаю. Кэсиан вздохнул.

— Его сила начинала действовать, когда ей приносилась жертва. Почему так — из-за его жадности и нежелания давать что-либо своим адептам прежде, чем они сами не дадут ему больше, или же дело в каких-то ограничениях, с которыми он вынужден считаться — я не знаю. Важно то, что для вмешательства необходима жертва. Обычно жертвой становился сам адепт, отвергавший себя и свою свободу ради высшей воли. Если ему удавалось убить Обладающего без отвержения себя, то само убийство рассматривалось как жертвоприношение, дававшее право тому, кто стоял за сгиудом, право на порабощение своего «инструмента». И если связать все это воедино, возникает интересное предположение о том, почему он не воспрепятствовал нам. Ведь и само разрушение Обители, и одновременную гибель всех ее адептов можно рассмотреть как грандиозное жертвоприношение. Он обещал своим фанатикам мессию, избранного, некоего суперангела, который придет, наведет порядок и окончательно уничтожит все зло. И если допустить, что мои предположения верны, вполне может быть так, что само разрушение Обители было одним из необходимых условий для его появления. Это объясняет странное бездействие того, кто стоял за сгиудами. Это подобно шахматной партии, когда жертвуешь пешкой для того, чтобы взять более важную фигуру.

— Вы пугаете меня, — пожаловалась Алиана. Кэсиан улыбнулся. Оторвался от созерцания

заснеженных гор, взял ее за руку и вернулся в заклинательные покои, которые они покинули для того, чтобы немного постоять на крошечном балконе над ледяной бездной.

— Простите. Я пессимист и всегда предполагаю, что события будут развиваться по самому неприятному сценарию.

— Может быть, вам стоит изменить свои взгляды? — Лицо Алианы озарила улыбка. — Ведь если вы будете стремиться видеть в мире хорошие стороны, их и вправду станет больше.

— Не думаю, что стоит менять, — хмыкнул Кэсиан. — Мне нравится быть пессимистом. И в моей жизни намного больше радостных событий, чем можно подумать. Наоборот, я могу лишь посочувствовать оптимистам. Ведь если события развиваются по худшему сценарию, я не удивляюсь и не расстраиваюсь — все происходит так, должно. Если же происходит нечто хорошее, я радуюсь неожиданному подарку судьбы. Оптимист же в ином положении — если происходит хорошее, то для него это естественно и неудивительно, а потому и радость его меньше, чем у меня. Если же происходит дурное, он к этому не готов и будет вынужден либо закрывать глаза и слепнуть, либо воспринимать все слишком болезненно и остро.

— Да? — Алиана пожала плечами. — Ну как хотите. А что произошло с Дэвидом? Вы вернули ему жену?

Кэсиан чуть наклонил голову. Он знал, что она хотела этого. Собственно говоря, это была основная причина, заставившая старого циника вспомнить о Дэвиде и предпринять в отношении землянина некоторые шаги. Он знал, что Алиане понравится, если он сделает что-нибудь вроде того, что он сделал.

Поскольку любопытство на ее лице не исчезло, он повел рукой — и в воздухе образовалось видение. Они словно смотрели в открытое окно, за которым, в дорогом номере хеллаэнской гостиницы, двое людей занимались любовью.

Кэсиана увиденная сцена оставила равнодушным (будучи до обретения Силы ваном, он находил способы размножения, свойственные органическим существам, довольно странными, хотя и забавными), а вот щеки Алианы чуть порозовели. Однако она не стала просить Кэсиана развеять видение.

С любопытством и интересом разглядывая двух людей (они не делали ничего необычного, но в самом процессе подглядывания заключалось что-то запретное, а потому привлекательное), она вдруг оказалась совсем рядом с Кэсианом — так, что теперь уже не только их руки были соединены, но из-за близости они могли ощутить тепло тел друг друга — и сказала:

— Я очень рада, что у них все закончилось хорошо. Они это заслужили.

Кэсиан повернулся, чтобы поцеловать ее, и Алиана потянулась к нему навстречу. Сначала нежные, а затем все более нетерпеливые ласки. Но им не нужно было освобождаться от одежды, им мешали тела, не позволяя приблизиться друг к другу настолько близко, как им хотелось. Видение растаяло. Следом за ним растаяла и вся человеческая реальность. Уже не люди — две Силы, два потока чистой энергии — приникли к друг другу, соединяясь, но не смешиваясь. Перевиваясь, как две ленты, они струились ввысь и ввысь, совмещались и проникали друг в друга столь полно и всеобъемлюще, сколь создания из плоти и крови не способны и вообразить. Вселенная раскрывалась, как огромный бутон, в центре которого были эти двое, и бесчисленные хоры ангелов и духов пели им славу.

Арайделинг («внутренее пространство») — реальность, образованная энергиями только одной стихии и как бы находящаяся «внутри» нее.

Атам"шот луз («длина одного действия») — условная величина, обозначающая дистанцию, достаточную для того, чтобы успеть произнести хотя бы одно защитное заклинание.

Бразгор — огромная четырехногая бронированная ящерица.

Вижкад — узел гэемона, своего рода «глаз», позволяющий воспринимать энергетический пласт мира.

Гетрэг — дерево с зубами, плохо поддается магии. Некогда было выведено господином голодной листвы.

Гиор — рогатый демон. Довольно туп, разговаривать не умеет, обитает в диких пустошах и в хеллаэне вдали от городов.

Грасдир — крылатый хеллаэнский демон. Относительно разумен.

Гулейб — быстрая двуногая ящерица, может нести одного человека.

Гэемон — энергетическое поле, принадлежащее живому существу.

Дальмот — ящерица с лягушачьей кожей и молотообразной мордой. Хищник, можно встретить на границах Нимриана и диких пустошей.

Деар — «драгоценный камень»; сайдеар — запоминающий камень; йтаодеар — музыкальный камень; тальдеар — истинный камень.

Идира — слабоалкогольной напиток, нечто среднее между вином и фруктовым соком.