Владыка Смерти - Страница 90

Азрарн призвал дринов и передал им свою волю. Они в восторге подпрыгивали оттого, что их повелитель обратил на них внимание, и ежились от страха, боясь что-нибудь неправильно понять. Потом они унесли останки Симму — груду пепла, которая, казалось, слабо дышала и время от времени слегка вздрагивала, будто спящий человек.

У озера, воды которого напоминали черную смолу, в звездах ночи Нижнего Мира пылали огни кузниц дринов. Маленький народец из Драхим Ванашты прославился невообразимыми причудами и непревзойденным мастерством во всем, что касалось металлов, камней и разных хитроумных механизмов.

Теперь им предстояло превзойти самих себя, создав удивительное создание. Его рост и очертания были человеческими. Для начала дрины вырезали остов из лучшей слоновой кости, не пропустив ни одного ребра, ни одного сустава пальца. Череп отполировали и снабдили сверкающими зубами, на которые пошла самая белая слоновая кость. Затем скелет одели изумительной плотью из самого прочного шелка и серебряных нитей, и среди всего этого великолепия поместили волшебные органы из бронзы и дерева. Новый механизм был тут же запущен: сердце начало биться, а легкие — вдыхать воздух. После этого на резную кость и шелковую плоть, словно перчатку, надели тонкую кожу из самого белого и тонкого пергамента, а эмалированные вены под ней наполнили благоухающими соками, окрасившими кожу изнутри. Это создание внешне принадлежало к роду демонов. Его волосы были сделаны из черного папоротника Нижнего Мира, а на черные ресницы пошла трава с лужаек Драхим Ванашты. Полированные черные агаты зияли вместо глаз, а ногти на руках и ногах были вырезаны из перламутра.

Когда это удивительное создание было закончено, оно выглядело живым и в то же время слишком совершенным, чтобы быть живым, пусть даже демоном… Дрины изумлялись собственному искусству. Они в восхищении гладили свое творение руками и влюбленно глядели на него. Но они не собирались предъявлять свои права ни на то, чем это создание было сейчас, ни на то, чем оно станет. Закончив работу, они открыли ларец, в котором хранились обожженные лохмотья плоти, и поместили их внутрь искусственного существа через отверстие в черепе, предусмотрительно оставленное для этой цели.

Запечатав отверстие, карлики принялись грубо трясти создание, словно жестянку, в которую только что насыпали сахар. Завершив этот ужасный ритуал, дрины отступили, словно испугавшись своего творения.

Но ничего не произошло. Увидев это, дрины начали громко укорять друг друга, и каждый клялся, что его сосед забыл вставить какой-нибудь важный орган или произнести нужное заклинание. Их лица стали лиловыми. Мастера стали толкаться, пинаться и размахивать руками, как вдруг распростертое на ложе существо вздохнуло и повернулось, словно пытаясь отгородиться от поднятого ими шума.

В мастерскую вошел Азрарн, и дрины, пища, тут же пали ниц. Повелитель демонов подошел к ложу и взглянул на новый сосуд, в котором содержалась теперь бессмертная сущность Симму — не душа или дух, а обгоревшие лохмотья плоти.

— Маленькие искусники, — сказал он тихо, — вы хорошо поработали.

Польщенные и расчувствовавшиеся дрины долго целовали край плаща Азрарна.

Отогнав слуг, князь демонов легонько прикоснулся к плечу Симму — тело эшвы, в котором находилась теперь жизнь Симму, имело право и на его имя — и глаза бессмертного открылись. Он взмахнул ресницами из черной травы, и взгляд его лучистых глаз-агатов остановился на князе демонов.

Азрарн отвел боль, мучившую Симму, и вернул ему все остальное или почти все. Ожили все чувства бессмертного — вкус, обоняние, осязание, зрение, слух — кроме речи, ведь эшвы не могут — или не хотят — говорить. Исчезла также и память. Симму пробудился, словно родившись заново, не помня ничего о своем прошлом.

Его разум был чист и невинен. Ни следа не осталось от пережитого; ни радости, ни боли. Его ждало первое пробуждение и первые впечатления. И первым, кого он увидел в новом, неведомом мире, стал Азрарн Прекрасный.

Именно Азрарн спросил его:

— Скажи, кто ты?

Ответ заключался в вопросе. Это был первый урок. И, повинуясь князю демонов, агатовые глаза бессмертного беззвучно ответили: «Демон и твой подданный. Разве этого мало?» Симму склонился перед Азрарном. Его превосходно сделанное тело было таким же изящным, как и тела тех созданий, которые послужили для него образцом.

Азрарн задумчиво посмотрел на бессмертного. Ему, и только ему, предстояло завершить творение дринов. Он поднял Симму на ноги и увел с собой.

Когда-то Азрарн сказал Симму: «Я сам выберу подходящее время. Пока оно еще не пришло». Теперь это время неожиданно наступило. И не имело значения то, что это был всего лишь магический ритуал… Замкнулся круг, затянулась рана. Шепот демонов раздувает паруса Земли, а тьма их мира становится зеркалом, в которое могут заглянуть люди…

Когда Азрарн провел рукой по папоротниковым волосам Симму, они стали настоящими волосами; то же произошло и с травой ресниц, касавшихся щек Азрарна. Глаза бессмертного наполнились слезами и, оставшись прекрасными, перестали быть агатами. А когда Азрарн поцеловал Симму в губы, бархат обернулся плотью, и все тело Симму стало из плоти и крови, совершенных и удивительных, но не человеческих. А когда Азрарн овладел Симму, вновь разрушив и пробудив его через подобные смерти муки наслаждения, каждый нерв и мускул, каждая капля крови, весь Симму — внутри и снаружи — стал по-настоящему живым. И это чудо совершил Азрарн. Даже среди смертных — и тогда, и теперь — любовь творит чудеса; Азрарн же — вероятно, придумавший любовь, — мог сделать с ее помощью намного больше, чем любой из смертных. И все же Азрарн был для Симму королем и повелителем, а не любовником. Азрарн любил немногих, да и те были смертными.

С тех пор Симму жил и странствовал с эшвами. Он жил в темном Нижнем Мире и в лунные ночи поднимался на землю. Он стал тем, кем мечтал быть в раннем детстве, бродил по ночным лесам, без слов созывая к себе зверей и смеясь над человеческой глупостью. В пылающих грезах эшв он видел тех, кто нашел его и заботился о нем на заре его жизни. Возможно, Симму бродил именно с теми двумя эшвами, которые убаюкивали его своими чарами, когда он был еще младенцем; а может, все трое и не подозревали о том, что они когда-то давным-давно путешествовали вместе.

Волосы Симму не были больше абрикосовыми, а глаза — зелеными. И волосы, и глаза бессмертного стали черными, как у любого демона. Тело Симму больше не изменялось, становясь то мужским, то женским, он стал эшвой-мужчиной, но демоны — а в особенности эшвы — подобны маятникам, их изменчивому, ничем не стесненному естеству доступна всякая любовь.

На шее Симму все еще носил зеленый камень — точное подобие прежнего — подарок Азрарна. Князь демонов часто дарил драгоценности своим подданным, когда те угождали ему. Этот камень, сокровище Симму и предмет зависти его новых братьев, зеленой звездочкой мерцал и вспыхивал среди теней. Поколения за поколениями — убийцы, пробирающиеся по лесам, молодые девушки, по ночам сплетающие венки и делающие амулеты, чародеи, совершающие колдовские ритуалы, — захваченные врасплох демоном Симму, видели мельком зеленое пламя.

Легко и свободно шел Симму сквозь череду тысячелетий; бессмертие перестало давить на него, ибо он был теперь эшвой. Истинно бессмертных — ни демонов, ни богов — не страшит бесконечная жизнь. Она всего лишь одна из сторон жизни и их таинственной сущности.

Вполне вероятно, что однажды ночью Азрарн отправил Симму навестить безумного отшельника в далекой пустыне. Возможно, князь затеял некий розыгрыш, над которым лишь он мог посмеяться. А может быть, совсем другой эшва опустился у скалы и танцевал перед входом в пещеру. До того, о чем Зайрек догадался благодаря этой встрече, он мог бы дойти и сам… Колдун рыдал; а Симму вообще не плакал, разве что иногда, для развлечения, расточительно и бессмысленно, как плачут лишь эшвы. Так бессмертный и жил в Нижнем Мире, который стал ему наконец домом — впрочем, к этому все и шло.