Владыка - Страница 14

Линнувиэль, кинув неприязненный взгляд на полуденное солнце, огорченно вздохнул. То, что проблема была в нем, он прекрасно понимал: Белик явно обладал какой-то магией, но по неизвестным причинам тщательно скрывал этот факт. Вернее, искусно прятал за дурашливостью, едкими насмешками и язвительными замечаниями, от которых даже сдержанного Сартаса порой бросало в дрожь. Но теперь хранитель видел: всем этим фарсом Белик добивался лишь одной-единственной цели — не дать попутчикам к себе приблизиться, не дать времени и возможности узнать себя настоящего. Любой ценой, любым путем отвлечь. А один глупый эльф сумел нарушить эту тщательно выверенную дистанцию, за что и поплатился: с определенного момента его старательно игнорировали. Ни слова, ни укора, ни одной гадости, ни даже ехидного «Линни» для проверки. Совсем ничего. И это неожиданно ранило.

Линнувиэль больше не боялся прослыть безумцем. Не пытался никого обманывать и скрывать то, в чем прежде никогда бы не признался даже себе. Темная бездна! Он просто хотел узнать правду! Но не от воеводы или сородичей, не от красивой эльфийки, поглядывающей в его сторону со все возрастающим беспокойством, и даже не от Таррэна. Нет. Он хотел услышать ее от того, кто сумел разбудить его душу и вернул ее из такого мрака, откуда обычно не возвращаются.

— Линнувиэль, ты хорошо себя чувствуешь? — озабоченно спросил Сартас, поравнявшись с собратом. — Ты бледен как полотно. Рана не открылась?

Хранитель неохотно очнулся от невеселых дум и, смутно подивившись такому участию (вот уж от кого не ждал!), покачал головой.

— Нет.

— Уверен?

— Конечно.

— Может, остановимся пораньше? — неожиданно нахмурился и Корвин. — Ты слишком слаб для такого пути. Маликон, спроси у лорда Таррэна, не будет ли он возражать? Знаю, что мы торопимся, но не думаю, что спешка будет стоить чьей-то жизни.

— Со мной все в порядке, — буркнул Линнувиэль, толкая пятками своего жеребца. — Помирать не собираюсь, не надейтесь. А что бледный — не страшно. Вот скоро отъемся, отосплюсь, сил накоплю побольше и порозовею.

— Главное, чтобы не обожрался, не потолстел и не начал огнем плеваться, — подозрительно серьезно заметил Шранк. — А то нам с тобой будет не совладать. Придется ушастым шариком катить по дороге, чтобы загнать на место, а оглушать так, как любит Белик, — толстой дубиной с разгона.

Хранитель тихонько фыркнул.

— Нет, ты не думай, что я против, — невозмутимо продолжил воевода. — Просто имей в виду: если вдруг захочешь в лоб получить али в глаз, чтобы от дурости-то избавиться, так я буду первым в очереди.

— Мечтай, мечтай.

— Хочешь сказать, так и останешься на всю жизнь идиотом? — округлил честные глаза Шранк. — А как же стремление к совершенству? Как же ваша вечная любовь к созиданию? И вечная тяга к новому? Побыл бы для разнообразия умным — вдруг бы понравилось?

Сартас кашлянул, предупреждающе покосившись на развеселившегося смертного, но Линнувиэль только криво усмехнулся.

— Предлагаешь у тебя поучиться?

— А что такого? — демонстративно расправил плечи Страж и выразительно потер громадный кулак. — Вот оно, хранилище знаний. Никогда не подводит, если надо кому-то открыть глаза. И вообще, чтоб ты знал, я настоящий кладезь мудрости. Поделюсь так поделюсь: потом полжизни будешь осколки сплевывать и вспоминать меня добрым словом.

— «Добрым словом» я тебя и сейчас могу благословить. Безвозмездно. Ты мне только тональность подскажи, а то я не уверен, что смогу правильно подобрать нужный ритм.

— Так привал будет, и подскажу, — спокойно кивнул Шранк. — И тональность, и ритм, и все остальное. Ножики свои только захвати для пущего эффекта, и мы прекрасно поладим.

— Договорились, — хищно усмехнулся Линнувиэль. — С меня ножи, с тебя — мудрость, а там посмотрим, у кого больше убежденности во взглядах.

Воевода оценивающе прищурился, внимательно оглядел встрепенувшегося остроухого и остался доволен: кажется, тот окончательно пришел в себя, поскольку ничто так не способствует правильной работе мысли, как веселая бесшабашная злость. И она же, кстати, отлично помогает избавиться от последствий трудно переносимого взгляда вожака. На себе испытали. А теперь и ему придется, герою ушастому, а то что-то совсем загрустил.

Таррэн проследил за взглядом друга и одобрительно кивнул, но никто, кроме Шранка, этого уже не заметил.

— Ну, получил свое? — ехидно пропела Белка, едва потрепанный эльф со злобным шипением выбрался из речки, где пытался отмыть плачущее кровавыми слезами тело: на обещанном привале проклятый Страж всего за полчаса уделал его так, что с импровизированный арены молодой хранитель почти что уполз.

Мудростью, чтоб его… поделился! Проклятая Гончая! Сказал бы кто раньше, на что способно это ухмыляющееся чудовище, Линнувиэль сто раз бы подумал, прежде чем с ним связываться. Неужели это человек?! Конечно, эльфы видели его в бою с гиенами, но чтобы так быстро махать мечом… Пожалуй, с ним даже личный телохранитель владыки Тирриниэля не сумеет справиться. И все бы ничего — отличных бойцов эльфы всегда ценили, иногда прощая даже человеческое происхождение, но как этот гад измывался в процессе…

— Ого, — насмешливо хмыкнула Гончая, изучая причудливую карту кровоподтеков на теле хранителя. — Славно Шранк развлекся. Кстати, он не предупредил, что держится на равных даже с Таррэном?

Линнувиэль замер, удивившись не столько новым сведениям, сколько тому, что утренний бойкот наконец закончился. Но потом вспомнил о Шранке и снова поморщился.

Ага, не предупредил. Забыл, наверное, гад? Эх, знать бы чуток пораньше… а теперь ребра болели просто безумно. Хранитель все руки себе сбил о будто железное тело воеводы, да вдобавок чуть передний зуб не потерял, не успев увернуться от его громадного кулака.

— Да-а-а… — протянула Белка, с нескрываемым удовольствием разглядывая собеседника. — Красота — страшная сила. Я гляжу, ты сегодня отличился.

— Зато ты, я гляжу, наконец-то решил перестать от меня прятаться! — не сдержался Линнувиэль, осторожно присаживаясь на траву.

— Скажем так: я дал тебе время привыкнуть.

— К чему?

— К тому, что ты больше не сможешь меня ненавидеть.

Темный эльф красивым движением свел брови к переносице и очень медленно повернул голову.

— Интересное заявление… И как это понимать?

Белка чуть наклонила голову, молча изучая его гармоничное лицо, в котором, как и у всех мужчин из рода Л’аэртэ, присутствовали несомненные черты владыки Изиара: тонкие черные брови, слегка раскосые зеленые глаза, чуть приподнятые скулы, четко отчерченные губы, слегка подпорченные капризным изгибом. Немного отличается форма подбородка и высота лба, но все же ошибиться невозможно — напротив нее сидит один из отпрысков проклятого владыки и родственник Таррэна.

— Вот так, — тихо шепнула она, и мир знакомо перевернулся.

Линнувиэль вздрогнул, с головой окунувшись в бездонную синеву ее глаз. Сжал челюсти, чтобы не поддаться ей снова. Мысленно взвыл, чувствуя, что еще немного — и проиграет эту схватку, а затем инстинктивно шарахнулся прочь. Еще не понимая до конца, в чем дело, но чувствуя, как давит на него чужая воля. Стремится подчинить, сломать, бросить его на колени. И именно в этот момент трехсотлетний маг вдруг прозрел и со всей ясностью понял, что в прошлый раз не ошибся. Было в Белике что-то неправильное. До боли знакомое. Что-то, что заставило мага вспомнить об истоках своей собственной магии и, сравнив ее с тем пламенем, что полыхало во внезапно позеленевших глазах, с содроганием осознать, что же за сила такая в нем жила.

Полное подчинение… Эта дикая мысль промелькнула и засела в сознании опытного мага так прочно, что смогла пробиться даже сквозь затянувший разум дурман. А потом Гончая все-таки сжалилась и отвернулась. Линнувиэль помотал головой, с трудом избавляясь от наваждения, но лишь после этого наконец сообразил, насколько опасно было просто смотреть в эти чистые радужки, как легко в них можно потерять личность, раствориться, исчезнуть и никогда не вернуться…