Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга III - Страница 43

Я вздрогнула, увидев одержимость на их лицах.

— Что это?

— Твой отец в смертельной опасности, — сказал испугавший меня солдат. — Ты должна сделать для него одну вещь. Только так ты сможешь его спасти.

Насколько я знала, отец не был болен, но опасность грозила ему со всех сторон, от войны и дрязг между благородными.

— Представить не могу, что от меня потребуется, — сказала я. — Я же просто девушка. Как я могу помочь отцу, если не браком с хорошим человеком и не рождением наследника?

Его большие мозолистые руки ухватили меня за плечи и развернули к поляне. Удерживая на месте, он зашептал мне в ухо:

— Все просто. Тебе нужно сесть там, на поляне, и просидеть до рассвета.

— Нет! — закричала я, упираясь каблуками в сырую землю, пытаясь найти надежный корень и зацепиться за него. — Умоляю вас! Только не в лес!

Он толкал меня вперед, а я откидывалась назад, мотала головой, отчаянно повторяя:

— Нет! Не надо, умоляю, нет!

Я разрыдалась, когда он подхватил меня на руки и понес на поляну. Я для него всего лишь тряпичная кукла. Я пыталась пинать его по лодыжкам, но попадала только по доспеху.

Мы вышли на поляну, и остальные солдаты затянули молитву, раскладывая белые покрывала на траве. В свете факелов они выложили три круга покрывал, с одной стороны поставили вазу с водой, с другой воткнули факел. Я вцепилась в руки своего мучителя, пытаясь сопротивляться.

— Мы будем следить за тобой, маленькая. Ничего с тобой не случится.

Слезы текли по щекам, и я запрокинула лицо к небу. Меня заставили сидеть в проклятом лесу. Одной. Что сказала бы моя семья?

— Но почему я должна здесь остаться?

— Это, — сказал он, разворачивая меня к вазе, — святая вода. А это, — он повернул меня к факелу, — сделано из дерева, которое привезли из Иерусалима. Большего я тебе сказать не могу.

Он усадил меня на покрывала, и я съежилась от ужаса, слушая, как отдаляются его шаги. Факел разбудил призрачные тени, и они начали свой жуткий танец на облетевших деревьях. Жуткие ветви окутывал дым. Я зарылась лицом в муфту, пытаясь скрыть в ней слезы и страх. Вытерла нос о ее теплый мех и достала молитвенник, открывая его дрожащими руками на моей любимой молитве. Я начала читать ее вслух.

Сидеть пришлось несколько часов, читая молитвы снова и снова. Слезы мои высохли, пока я молилась. Мне ничего здесь не угрожало. Я вздохнула и положила раскрытый молитвенник на полотно. Ткань была невероятно мягкая, очень тонкого плетения и из чистых нитей. Я задумалась над тем, не вытащили ли они эту ткань из моего приданого, — и тут что-то зашелестело в подлеске за танцующими тенями. Я подняла взгляд. Возможно, мое странное бдение окончено, и за мной идут…

Что-то зашипело, и кустарник на краю поляны зашевелился.

Покатая морда бледного чудовища покачивалась между стволов. Существо злобно оскалило зубы и начало рыть траву белым копытом, словно бросая вызов. А потом склонило мохнатую голову набок и выжидающе уставилось на меня. Я забыла, как дышать, а оно поплыло ко мне, как явление апостола с Божьим посланием. Слезы восхищения и невозможности поверить потекли по моим щекам при виде витого рога на лбу этого зверя. Зверь поднял голову на миг, понюхал воздух, и его губы задрожали. Глаза существа блестели недоверием и болью.

Весь мир исчез для меня, осталось только это дикое чудо. Я протянула ему ладонь, словно предлагала лошади лакомство. Зверь настороженно обнюхал вазу, полакал воду и зашагал по белому полотну, поглядывая на факел. Я восхитилась изгибом его шеи, когда он повернул ко мне морду и лизнул мою ладонь. Язык оказался шершавым, как у кошки, и широким, словно у льва. Я вздрогнула от прикосновения. Задние ноги подогнулись, и с чудным изяществом он положил морду мне на колени. Я нежно погладила белую гриву. И ничуть не испугалась, когда увидела, что завитки его рога покрыты кровью. Зверь поводил ушами и дышал тяжело, как усталая лошадь, шкура его пульсировала под шерстью. Кровь у меня в ладонях откликнулась на этот ритм.

Наше объединение нарушил резкий свист стрел. Я закричала, закрывая руками голову. Мужчины, прятавшиеся в деревьях, стреляли сетями, а зверь внезапно взревел, принимая новый вызов. Спутанный, но непокоренный, он бился в сетях, полосуя их рогом, который резал, как лезвие. Новые люди высыпали из леса и побежали к нему, обнажив мечи, но зверь отпугнул их ревом и угрожающей позой. Он выл, как проклятая душа, и скалил зубастую пасть. От рева более слабые падали на колени, их пояса из пластин слоновой кости звенели на влажной земле.

Но тому, кто меня так пугал, и его компаньонам крик был не страшен. Они бросились к зверю, размахивая мечами, заставили его пятиться. Новый залп стрел пришпилил к земле сеть, в которой запуталось дрожащее создание. Его глаза начали гаснуть, как у кошки, которая вышла к очагу. Передние ноги неловко подломились, розовая пена покрыла губы. Вазу сбили на землю, и разлившаяся вода впитывалась в лесную подстилку. Я с яростью поняла, что «святая вода» была отравлена какими-то травами и должна была одурманить зверя.

С нарастающим отвращением я смотрела, как чудный зверь становится жертвой ловушки. Моя чудесная связь с ним уничтожена злобными людьми. Мои мечты, мои желания… Все то невинное и простое, что заполняло мои девичьи мысли, исчезло, когда зверь сдался, его мощная челюсть упала на грудь. Сонное зелье сделало свое дело, и он застыл, беспомощно выгнув шею. Тяжелые завитки рога утянули его голову вниз.

Некоторое время солдаты рассматривали чудесного зверя, любовались им, как цветами в саду. Каждый выражал восхищение храбростью и боевым духом этого существа, не говоря уж о его странной анатомии.

— Но станет ли герцог его убивать? — спросил один.

— Этот зверь — настоящее чудо. Его нужно показать людям, — сказал другой, у которого колени подогнулись от звериного рева.

— Возможно, — ответил им тот, кто меня пугал. — Один только рог стоит невероятное количество денег. Так мне сказали. Достаточное, чтобы спасти герцогство Бретань. А уж целый зверь, живой… — Он помедлил, размышляя. — Если мы сохраним ему жизнь, мы станем легендарными, как наши праотцы. Как Артур и Гавейн. А герцог получит славу убийцы чудовищ и отрежет от этой твари все, что захочет.

— Легендарными! — воскликнул красивый рыцарь. — Нужно отпраздновать!

Они волоком подтащили спящего зверя к окраине нашего лагеря. Вскоре на вертелах зашипело мясо и в кубки полилось немыслимое количество вина. Мне ничего не предложили, а я не собиралась с ними разговаривать. Они хвалились охотой, вопили здравицы, и никто не вспомнил ни обо мне, ни о том, что с моей помощью было предано волшебство. Они сняли оружие и сапоги. А я не могла отвести глаз от несчастного зверя, который лежал в путах, пока они ели и напивались до помрачения.

Легендарными? Ублюдки и фанфароны, все до единого.

Я прокралась к своему убежищу в карете и завернулась в меха. Плакать не получалось. Нужно было придумать, как мне освободить зверя, пока они не увезли меня в Нормандию. И потом я услышала их:

— Что будем делать с девчонкой? — заплетающимся языком спросил один пьяный солдат.

— Бросим… в бл-л-лижайшем… ма-а-анастыре, — ответил другой. — Как приказал ее отец.

И они начали обсуждать свой умный план, говорить, что я не должна была знать цели поездки, иначе ничего не получилось бы. Меня нужно было обмануть. Так было проще всего.

— Ну что ж, — заговорил тот, кто пугал меня, и лесная подстилка затрещала под его сапогами, когда он подошел к костру. — Раз уж она все равно достанется монашкам…

Я не поняла, что значили последовавшие свист и смех, но слышала, как тяжелые шаги приближаются к моей карете. Он раздвинул занавески, и его жуткое лицо, подсвеченное сзади костром, возникло в окне. Карета накренилась под его весом, когда он забрался внутрь. От его запаха мне было нечем дышать.

Мускус и пот. Уксус. Поначалу я остолбенела от неожиданности, а потом изнутри поднялась волна ужаса, и я сорвала горло криком. Но с той же легкостью, с которой он раньше нес меня на поляну, он пригвоздил меня к меховому покрывалу, задрал мои юбки и раздвинул толстыми коленями ноги. Моя невинность оказалась во власти его желания. Чувственная. Нежная. Та часть меня, за которую я отдала бы что угодно. Извиваясь в его железных пальцах, я разозлила его, и он ударил меня по виску. Перед глазами вспыхнули звезды. Я обмякла. А он раздвинул складки моей невинности своим вонючим членом.