Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга III - Страница 37

Квартира, пыльная и тесная, душила меня одним своим видом. К тому же кондиционер был сломан — снова, — поэтому пришлось открыть окно, и в комнату рванулся дым вперемешку с жарой, вонью и пылью. В общем, все, что заменяло в долине Сан-Фернандо обычный воздух.

Я повесил пурпурную бархатную занавеску за спинкой своего «Aeron Chair», стоявшего перед компьютером, поправил художественную подсветку. Одну из ламп я разместил прямо над креслом, чтобы оказаться в конусе света. Для большего креативного эффекта я добавил подсветку и сбоку. Мне не хотелось, чтобы публика упустила самые выразительные детали. Хрустальная ваза, которая к моменту начала шоу заполнится льдом, стояла на столе возле шприца для подкожных инъекций и ряда бутылок с алкоголем, анестетиком и антисептиком. В конце ряда инструментов разогревался гриль для сэндвичей от Джорджа Формана. А рядом с ним, чтобы придать мне решимости и силы, стояла высокая бутылка пока не открытого «Джека Дениэлса», а также чистый высокий стакан.

Осталось только ждать назначенных десяти часов и моей первой главной роли.

Я пропылесосил квартиру, вымыл посуду, вынес мусор, помыл окна, выставил купленные за последние несколько недель DVD в алфавитном порядке, сделал смузи, который так и не смог выпить, принял душ, побрился, поменял постельное белье и застелил кровать, включил CNN, протер плазму, проверил сообщения (ноль), вымыл блендер, попытался глотнуть смузи и посмотрел на часы.

Стрелки еще не подползли к пяти.

И я отправился бродить по Интернету, вышел на YouTube, заработал тошноту от любительских подделок, посредственной музыки, кричаще демократичных и почти бездарных культурных выкидышей немытых и безработных, и мой желудок взвыл, протестуя. Я перешел к более мрачным сайтам, тем, что предлагали видео, на которых террористы расстреливали или пытали заложников, но не смог заставить себя смотреть. Мой желудок не перенес бы подобных зрелищ. Дайте мне тело из латексной пены и кровь из клюквенного сиропа, и я посмеюсь, но покажите мне реальность, и я вполне могу рухнуть в обморок. Так что сегодня меня ждал настоящий вызов.

Я проверил счетчики: более полумиллиона посетителей побывало на моем сайте! К тому же у меня появилось пятнадцать сотен платных подписчиков — 150 000 баксов! — и после сегодняшнего показа эта цифра должна была еще вырасти! Я мог бы сейчас бросить все и оставить их с носом, но дело было не в деньгах для моей невменяемой матушки и даже не для меня. Смысл моей жизни зависел от этого выступления.

До начала представления оставалось полчаса. Я переоделся: в хороший костюм и вручную раскрашенный аргентинский галстук, который приобрел в Буэнос-Айресе во время последней поездки туда. На пальцах не было украшений — важная деталь для сегодняшнего выхода. В последний раз проведя пальцами по своим редеющим волосам, я поправил галстук и сел перёд экраном, отсчитывая секунды до включения камеры.

И вот наконец второй акт жизни Тайлера Спэрроу постепенно погрузился во тьму, и в последний раз я напечатал «из затемнения». Мой третий акт начался.

К тому времени как веб-камера включилась, онлайн уже ожидали примерно девяносто тысяч жаждущих подписчиков. Я ненавидел их за их похоть, отсутствие вкуса, примитивные инстинкты, безмозглую, бессмысленную, бессюжетную жизнь и вампирскую жажду моей крови. Но мне и не нужно было их любить или даже уважать. Я мог презирать их, плевать им в лицо и все же следовать по пути моей судьбы.

Я не говорил. Не играл. Мое лицо (надеюсь, бесстрастное, незаинтересованное, лишенное выражения) смотрело на меня с экрана, когда я взял шприц и наполнил его лидокаином, а потом вколол иглу у основания мизинца левой руки и нажал на поршень. Продолжая уколы обезболивающего через равные промежутки на дрожащем пальце, я использовал все лекарство и погрузил мизинец в вазу со льдом. А потом ждал, когда анестезия подействует, и не моргая смотрел в объектив камеры. Прямо в глаза моей голодной аудитории. Протерев кусачки спиртом и мягкой тканью, я показал их публике: мрачную серебряную усмешку. Вся левая кисть к этому времени отнялась, я не чувствовал ее, как не чувствовал своего сердца, что означало: момент уже близок.

Ни слов, ни музыки. Немая драма в чистейшей из форм.

Я поднял потерявшую чувствительность руку, и она задрожала от нервного предвкушения. Во рту пересохло, я постоянно сглатывал, пытаясь избавиться от забившей глотку невидимой ваты. Растопырив пальцы перед камерой, я поднял ждущие кусачки правой рукой, которая тоже предала меня и мелко дрожала. Я сглотнул, подвел серебряный инструмент ближе, распахнул его жадные челюсти. Испарина давно уже стала потом и теперь стекала с бровей мне в глаза, отчего их дико жгло. Игнорируя это, я подвел кусачки еще ближе. Сейчас или никогда — жар гриля уже опалял мою правую щеку.

Я глубоко вдохнул и…

Щелк!

С первой попытки челюсти кусачек прошли через плоть и кость, и мой недооцененный мизинец упал на маленькую подушечку из белого шелка, которую я положил перед собой на столе. И застыл в алой короне моей крови, которая продолжала хлестать из новообразовавшегося обрубка на самом краешке моей левой руки.

Шок окутал меня своим покрывалом, боли не было, только все ускоряющаяся пульсация разогнавшегося сердца. Я поднял руку, чтобы доказать жаждущей публике, что все реально, и ткнул обрубок в маленький гриль, после чего поток крови сменился шипением. Рефлекторно завопив, я подавился от запаха собственного горелого мяса, проглотил двойную дозу «Джека Дениэлса», сунул руку в вазу со льдом и выключил камеру.

Я выключил свет и сидел в темноте, не в силах справиться с дрожью, которая охватила все мое тело. Руки дрожали сильнее всего, а сердце явно стремилось улететь на Луну. Миссия выполнена… Первая глава, по крайней мере. Я глубоко, судорожно дышал, пытаясь успокоить свой пульс. Пот окутал все тело, холодный и скользкий, и мне пришлось прилечь на диван. Но боли все еще не было, хоть я и знал, что она обязательно придет. Влияние алкоголя и обезболивающего оглушили меня, и все же обрубок пульсировал в такт сердцу и, казалось, увеличивался в размерах. Я протер его антисептиком и осторожно обернул сначала бинтом, а затем пластырем.

И лежал, глядя в дырявый потолок, глубоко дыша и ничуть не сожалея о своем утраченном пальце. Я просто пытался справиться с паникой, охватившей мое тело. Успокойся, приятель, все закончилось, все будет хорошо, ты справился, просто дыши, медленнее, еще медленнее…

Это сработало, зрение начало фокусироваться, мозг справился с вонью моего горелого мяса, сердце постепенно замедлилось до ритма обычного бега. Еще глоток прямо из горлышка старины Джека, и я почти мог нормально функционировать. А когда сумел снова подняться на ноги, вернулся к манящему глазу «Мака» и вывел его из спячки.

Больше миллиона шестисот тысяч посетителей присоединились ко мне после этой маленькой анатомической демонстрации… и больше двух тысяч заплатили за привилегированный статус! Что привело меня к осознанию: за то, что я только что отрезал себе палец, мне заплатили больше, чем я получал за сценарии. Я поразмыслил немного, пытаясь как-то осознать перспективу. Но все же я и так доказал невозможное.

Стены квартиры снова начали на меня давить, угрожая буквально уничтожить, и мне пришлось выбраться на улицу. Доковыляв до парковки, я забрался в «бимер», неуклюже вывел его на улицу и направил по Колдуотер-Каньон. Ночь была необычно холодной, а уличное движение необычно редким. На пересечении Колдуотер и Малхолланд-Драйв я резко свернул на парковку Tree People и вышел в последний оазис природы, оставшийся в центре Лос-Анджелеса. Парк был уже закрыт, но я пробрался по дубовой аллее мимо куч собачьего дерьма до чистой полянки. Передо мной раскинулась долина Сан-Фернандо, старая ведьма, давящаяся последними попытками вздохнуть. Башня NBC/Universal царила над ландшафтом, черный обелиск мужества; огоньки подмигивали мне, бульвар Кахуенга, ведущий к Голливуду, задыхался от машин, как всегда. Город лежал передо мной, мертвый и распластанный, как вскрытый труп на железном столе, выставленный на всеобщее обозрение. Я видел, как разлагается этот город, и знал, что разложение заразно. Часть меня отрезана, мой будущий путь и следующий шаг ясны. Я чувствовал себя просветленным, радостным и уставшим, как на выходе из спортзала. Сетевые пираньи год за годом отхватывали от меня бескровные куски, теперь моя судьба снова в моих разнопалых руках. Небо Южной Калифорнии обняло и убаюкало меня.