Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга III - Страница 22

Джером протянул в сторону собравшихся большой палец.

— Сегодня мы вместе воззовем к Господу, чтобы раз и навсегда изгнать зло и болезни, пропитавшие эту землю, пустившие корни в наши сердца. Мы извлечем всю боль и тьму, чтобы Такерс-Грув смог стать прекрасным местом, идеальным городом для идеальных людей.

Прихожане закричали «Аминь». Некоторые вскочили со своих мест.

— Капля крови, — сказал Джером. — Всего капля от меня, от вас, от всех вас — и этот город навсегда запечатает злых духов в темнице.

Взмахнув ножом, он снова рассек себе палец, но в этот раз излишняя драматичность его подвела и порез получился глубже, чем ожидал Джером. Он прижал кровавый разрез к знаку креста на древней таинственной вазе, которая пила человеческую кровь. И поднял нож.

— Кто первым присоединится ко мне?

Люди с первых рядов, едва не падая, рванулись к алтарю. Каждый брал нож, пускал себе кровь и касался взрезанной подушечкой пальца желтоватых изгибов древнего сосуда.

Второй ряд людей тоже вышел вперед, толкаясь и локтями прокладывая себе путь. Это ничуть не походило на традиционную церемонию или причастие, скорей уж на армию, которая рванулась в бой со злыми силами, так долго отравлявшими людям жизнь.

По команде Джерома ураган теней, темных мыслей, злых намерений, пугающих воспоминаний — любого и каждого проявления грехов — взвились с холмов и ледяным зимним потоком хлынули в церковь. Люди чувствовали, сколько зла поглощает банка демонов, и при этом видели, как печать их крови навсегда запирает все плохое.

Джером чувствовал, как сердце его переполняет любовь к этим людям, его людям. Молли выглядела задумчивой и, похоже, слегка о чем-то беспокоилась. Сияющий Джером обнял ее за талию.

— Почему ты так молчалива, любимая? Это один из лучших, один из самых идеальных моментов нашей жизни.

Молли прикусила губу и покачала головой, боясь проронить хоть слово. Наконец сказала:

— Вся эта кровь… что, если вместо того, чтобы запечатывать демонов, она их питает?

С радостным вскриком последний прихожанин отступил от вазы. Невероятно древний сосуд — египетский, или ассирийский, или шумерский — начал светиться слабым оранжевым светом, как мог бы сиять огонь сквозь яичную скорлупу. Расписные стенки начали пульсировать в ритме сердца, словно пленные демоны бились изнутри, пытаясь вырваться на свободу.

Джером судорожно втянул воздух, но так и не придумал, что сказать. По дороге в Висконсин он собрал в банку множество демонов, к нему со всей округи везли одержимых все долгие месяцы их путешествия. Жертвы зла тянулись к нему отовсюду, часто они и сами проделывали немалый путь, чтобы Джером вынул из них демонов и посадил в свою банку. И все это зло он привез с собой в новый город.

А теперь это зло было в ярости.

По желтоватой поверхности глиняной вазы потянулись трещины, из которых начал вырываться огонь. Темница демонов с грохотом взорвалась, осколки исчезли в водовороте черноты, кричащих голосов, жужжащих роев мух. Завывая от ярости и сочась жаждой мести, демоны рванулись на волю со скоростью торнадо.

Прихожане прятались, ныряли между скамей, распластывались на полу. Освободившиеся демоны заполнили церковь, вились под потолком, некоторые сразу рванулись к открытой входной двери. Черный дымчатый заряд бросился наружу через витражное стекло, рассыпав вокруг драгоценные окрашенные осколки.

Злобная тьма свистела вокруг Джерома и Молли. Он схватил жену, привлек к себе, пытаясь защитить, вот только не знал — как. Полупрозрачная, вонючая рожа, состоящая практически из одних клыков, зависла у его лица и завопила. И этот вопль больше всего походил на смех.

Молли покачнулась. Тени облепили ее, окутали так, что со стороны она казалась полностью покрытой грязью. Плача от ужаса, Молли упала на пол.

Джером сжал кулаки и закричал:

— Изыдите, приказываю вам! Прочь!

И демоны полетели прочь из церкви, искать себе новых жертв в окрестностях Такерс-Грув.

Злобный шторм утих так же внезапно, как начался. Все внутри новой церкви было разбито, остались лишь осколки, пыль и страх. Ошеломленные люди стонали, касались небольших порезов, осматривали разорванную одежду — Джером бежал от одного к другому, пытаясь помочь, и некоторые со стыдом отворачивались, чтобы не дать ему увидеть пустоту в своих глазах, новую тьму, которая застилала взгляд.

Джером чувствовал, как леденеет все внутри от осознания того, что мечта всей его жизни только что обратилась в прах. Он собирался основать идеальный город, новый Эдем без грехов, зла и ненависти. А вместо этого принес с собой тьму, пропитавшую все окрестности и поглотившую это место.

У него остались лишь острые осколки собственной веры. Он не сдастся. И не отступит. Он отказывался покидать этот город. Слишком много здесь было еще работы.

Молли свернулась в клубок на полу, сжимая руками живот. Ее тошнило. Джером опустился рядом на колени, помог ей подняться на ноги, и жена тяжело привалилась к нему.

— Ты ранена? С тобой все в порядке?

Молли глубоко вздохнула.

— Все будет хорошо. Просто я почувствовала, как толкается внутри ребенок.

Он не спросил, почему тогда она так дрожит.

А она не сказала ему, что, судя по ощущениям, ребенок толкался изнутри маленьким копытом.

ДЖОЗЕФ В. ХАРТЛАУБ

Старлетки и Спейсбои

Небо словно покрылось разноцветными брызгами, на светлом голубом фоне парили воздухоплавательные шары всех форм, цветов и их сочетаний. Была суббота, и до полудня оставалось еще несколько часов, но вся немалая территория Парка развлечений была забита до предела, и все новые и новые шары поднимались в воздух под ахи и охи толпы внизу. Блестка, в свои недавно исполнившиеся восемнадцать, слишком уважала себя для того, чтобы по-детски вопить от удовольствия, как делала в пять или шесть лет(да и в двенадцать-тринадцать тоже), и все же воздушный спектакль в небе и на земле волновал ее до глубины души. Обычно она не умела думать с иронией, даже когда это было заданием на занятиях по английскому, но сейчас настал тот миг, когда пришла едкая мысль, что она одна-одинешенька в этой многотысячной толпе.

День начинался совсем иначе. Она приехала на Сан-Тран с подругой Мари, ранним утром обе отправились на Праздник воздушных шаров, чтобы провести там целый день и как следует оторваться. И несколько часов все шло так, как и планировалось: они бродили по парку, разглядывали воздушные шары, сделанные в виде людей, и людей, одетых, как воздушные шары, и все это на фоне величественных гор Сандия, которые поднимались над пустыней к северо-востоку от Альбукерке.

А потом они разделились. Внезапно и ненамеренно, просто Мари увидела Майкла, своего недавно ставшего бывшим бойфренда. Майкл брел в толпе всего в нескольких метрах от них. Мари быстро переговорила с Блесткой (которая заверила подругу, что все отлично и ей совсем неплохо будет одной) и пошла к нему. Майкл улыбнулся, что-то сказал, взял ее за руку, и больше Блестка их не видела, они затерялись в толпе.

Блестка начинала уставать от впечатлений. На нее давило ощущение толпы вокруг, да и голод подавал первые признаки.

Утром она в спешке вышла из квартиры, успев только ополоснуться, быстро нанести макияж и припудрить тело блестками, за которые и получила свое прозвище. Сейчас, в толпе, она высматривала киоск с едой, к которому не тянулась бы очередь в несколько миль. И тут ее схватили за плечо.

Она обернулась и увидела Рода, вырядившегося в серые слаксы и форменную футболку с овальным ярлычком слева. На ярлычке было вышито его имя.

— Привет, блестящая, — сказал он, оскалив в улыбке желтые зубы, которые друзья называли «летними» (между «летом» и «летом» вполне поместились бы еще «осень», «зима» и «весна»), дохнул сигаретным дымом. — Что ты тут делаешь?

— Привет, Род. Ты почему тут, рука устала?

— Шутишь, да? — Он затянулся сигаретой, вытащил из кармана мятую пачку «Честерфилда», протянул ей. Блестка помотала головой, и Род спрятал пачку. — Твоя маманя тоже тут?