Визионер: Бег за тенью (СИ) - Страница 7

* * *

— Дмитрий Саныч, я нашёл! — громкость Мишкиного голоса не могли приглушить даже телефонные провода (а ещё говорят, что связь в Москве плохая). — Опознали Снегурочку, Прасковья её звали, и вправду швейка. Ателье мадам Шаттэ́ на Кузнецком, приезжайте.

— Понял, еду, — Митя не сомневался, что его самый молодой и неугомонный сотрудник «выстрелит» первым.

Ателье соответствовало месту — на Кузнецком Мосту дешёвых заведений не бывает. Тяжёлые занавеси, зеркала в витых рамах, кадки с диковинными растениями, красный попугай… И сама Виктория Шаттэ, которая в ином месте, вероятно, смотрелась бы тоже диковинно, этот интерьер гармонично дополняла.

Наряд её — полосатый, чёрный с серебром — в районе груди крест-накрест пересекали две ленты, отчего немалый бюст мадам Шаттэ темпераментно стремился вперёд. С такой же страстью вверх рвалась «пика» шёлкового банта, украшавшего чёрный тюрбан хозяйки. Ткань казалась не просто накрахмаленной, а остро заточенной: ещё немного — и поцарапает штукатурку. «Пиковая дама», — тут же окрестил Митя хозяйку ателье. Про себя, разумеется.

— Итак, мадам Шаттэ… — начал он, когда они расположились в её кабинете.

— Виктория, — голос у мадам оказался низкий и бархатистый. — Обойдёмся без формальностей. Ваш мальчик показал мне фотографию. С прискорбием должна признать, что эта девушка — моя бывшая работница Прасковья Молчанова, Прося.

— Вы сказали — бывшая. Ей дали расчёт? Провинилась в чём-то?

— Бог с вами, юноша. Одна из лучших моих швеек… была. Золотые ручки, золотые. Ах, вы бы видели её потайной рулик на шифоне — такая прилежность, такое тщание…

— Почему же она оставила место?

— Письмо. Получила от родни как раз на Рождество. Мол, кто-то заболел тяжело — отец или мать, не помню. Просили срочно вернуться.

— А откуда она родом?

— То ли Макеево, то ли Ивантеево. Где-то под Тверью. Или под Саратовом? Такая жалость. Уж я её, голубушку, упросила в последние дни какие можно заказы доделать, у нас всегда под Рождество совершенная суматоха. И то не всё успела, хоть и сидела допоздна.

— Когда, выходит, её последний день тут был?

— Двадцать девятого числа. Я, конечно, пообещала, что место за ней будет, если дома всё сладится, и выйдет вернуться. Да только редко после такого возвращаются. А Прося, выходит, и вовсе сгинула, — Дама склонила голову, и шёлковая «пика» угрожающе нацелилась прямо на Митю. Он слегка вжался в кресло.

— Не знаете, были у неё тут друзья, знакомые?

— Катерина, подружка её, тоже у меня работает. Она вам больше расскажет, они комнату вместе снимали, так многие девочки делают, дешевле выходит.

— Спасибо, вы мне крайне помогли. И ещё один вопрос напоследок, — Дмитрий достал из-за пазухи Снегурочкину варежку и положил на стол. — Не знакомо ли вам это изделие? Или ткань?

— Наши заказчицы предпочитают перчатки, — Виктория покрутила варежку в руках. — А вот ткань узнаю. Парча это, шёлковая, довольно дорогая, но не штучная — фабричная.

— У вас такая используется?

— Милый мой, вы совершенно не разбираетесь в модах, — мадам Шаттэ жалостливо взглянула на Митю. — Такие орнаменты и золотую вышивку уже года три как не носят. Ныне актуальны пайетки, бисер. Впрочем, вам, мужчинам, к чему знать такие тонкости? Хотя костюм у вас неплохой, английский. Вам, наверное, жена одежду покупает?

— Я не женат.

— И не торопитесь. Вы ещё так молоды. Между прочим, я ведь и в мужской моде знаю толк. Так сложно найти джентльмена со вкусом. Если нужен будет совет по части гардероба…

— Виктория…

— … от опытной, искушённой женщины, — голос мадам опустился ещё на два тона. — Вы знаете, к кому можно обратиться без стеснения.

— Благодарю, но, кажется, мы отвлеклись от темы. Так где мне найти эту подругу Катерину?

— Я позову. Долго её не задерживайте, дорогой мой, у нас работы невпроворот.

В отличие от мадам Шаттэ пухленькая Катя вправду выглядела огорчённой. Вытирая слёзы и периодически сморкаясь в платок, она сбивчиво рассказала о подруге.

— Она такая хорошая… была. Работала всегда больше остальных. Я её гулять зову, а она сидит. На дом заказы брала, по ночам шила, деньги домой отправляла. В Берендеево, это под Ярославлем село. У неё ж там пять братьев и сестёр, все младшенькие. И матушка вот заболела. Соседка Просе написала — мол, при смерти матерь твоя, езжай домой немедля. Она и собралась. Плакала сильно. И место терять жалко было, а маму ещё жальче, и себя тоже. Ох, горе-то какое, — и Катя снова залилась слезами.

Из ателье Дмитрий выходил в задумчивости. Мишка, чрезвычайно довольный собой, окинул на прощание взглядом изящную вывеску на входе «Ателье мадам Шаттэ. Настоящий французский шик» и заговорщицки сообщил:

— Мадам Шаттэ, как же. Я тут поспрашивал. Кошкина* она, Василиса, из Самарской губернии. Сама из простых, а теперь вон какая… цаца.

— Ты, Михаил, конечно, молодец, — Дмитрий искренне похвалил сотрудника. — Но нам эта подробность погоды не сделает. А вот другое интересно. Прасковья-то наша — из Берендеево.

— И что с того?

— А то, что по традиции Снегурочка жила в царстве Берендея*. Думай, Миша.

* * *

Первоначальный азарт Дмитрия Самарина прошёл примерно через неделю. Через две начальник Убойного отдела вспоминал о «швейке» всё реже, а через три — лишь иногда стыдливо поглядывал в дальний угол стола, где лежала папка со Снегуркиным делом. Что тут попишешь, когда зацепок нет, а команда другими делами завалена?

И не сказать, что иные случаи совсем просты, но закономерны же! Вот, к примеру, на прошлой неделе некий П. Ефимов 17 лет, проходя по улице с компанией, встретил С. Урываева 18 лет, к которому питал злобу, бросился на него с ножом в руках и, ударив человека по голове, проломил череп. При свете дня, да ещё и в компании. Даже бежать не пытался. Следствие закрыто, дело передано в суд.

Вот крестьянин Степан Кузнецов 37 лет. Продал верши для рыбной ловли, на вырученные деньги напился пьяным и, возвращаясь в деревню, на берегу реки Москвы упал, не смог подняться и замёрз. Всё ясно, как на ладони.

А вот история не совсем характерная, но тоже в схему укладывающаяся. 34-летний рабочий И. Иванов затеял ссору с другим рабочим Д. Миропольским. Затем лёг спать в общежитии. Миропольский взял топор и наносил Иванову удары до тех пор, пока буквально не изрубил его. Поразительная энергия для 80-летнего старика. Далеко, правда, не ушёл — по горячим следам взяли*.

Вот она, типичная криминальная Москва 1920 года, вся на столе. Пьяные драки, карточные долги, ревнивые мужья, наследственные споры, зависть, месть… Все мотивы, могущие привести к самому страшному исходу, очевидны и понятны. А тут?

Митины зацепки, казавшиеся такими крепкими, оборвались как шёлковые ниточки на Снегуркиной шубе. Одно стало ясно — Прасковью Молчанову выманили подложным письмом. Оказалось, в Берендеево все живы и здоровы. Значит, кто-то наблюдал, хотел умертвить, но для чего? Жила тихо, скромно, ни с кем не зналась. Как такая может кого-то навести на злой умысел? Ведь душегуб не надругался даже, просто нарядил и оставил. Ни следов, ни отпечатков. Нехитрые Просины пожитки сгинули вместе с письмом. Нарядной Снегуркиной одежды никто не хватился. И даже Глеб Шталь до сих пор не помог — в университетской лаборатории до сих пор бьются с химическим составом той мешанины, что в крови была. Тупик, откровенно говоря.

Поэтому Снегурочкина папка так и лежала на дальнем краю бюро, и Митю всякий раз мучили угрызения совести, оттого что самое первое его дело так и не сдвинулось с мёртвой точки.

До тех пор, пока не настал первый день февраля.

* Мадам Виктория не сильно погрешила против истины, ведь Шаттэ — это безграмотная побуквенная калька с французского chatte — кошечка.

* Традиции, о которой говорит Митя, на деле не так много лет. Пьеса Островского «Снегурочка», где говорится о царстве Берендея, вышла в свет в конце 19 века.

* Все случаи взяты из реальной хроники происшествий в Москве начала 20 века.