Витпанк - Страница 7

— Это возможные результаты вашего сотрудничества с нами.

— Подождите минуточку! Все эти парки увеселений, кооперативы и супермаркеты — где вы собираетесь все это размещать?

— Ну как же, прямо здесь. Через вас мы получим права на всю эту девственную территорию. Здесь для нас так много возможностей, масса природного сырья — есть даже радиоактивное; нам неприятно видеть, что вся эта земля остается неиспользованной и не приносит нам никакой прибыли.

— Убирайтесь вон отсюда! — говорит Койот.

— Но мы согласны отвести вам долю в прибылях!

— Я уже слышал все это прежде, и всегда дело кончается одним и тем же — чем больше мне дают, тем больше меня имеют за это!

— То есть вы отказываетесь даже вести с нами переговоры?

— Будьте уверены.

Роботы № 2–5 издают несколько звуковых сигналов.

— Да, — говорит робот № 1. — У нас нет другого выбора, кроме как привести в исполнение план «Б».

— План «Б»? — переспрашивает Койот.

Роботы преобразуются, обретая новую форму, и затем соединяются в одного гигантского Мегаробота.

— План «Б», — говорит Мегаробот гулким, пропущенным через усилители голосом, — предусматривает возможность захвата вас и вашей собственности с помощью силы. Это жизненно важно для поддержания размеров наших прибылей и спасения мировой экономики. У нас нет выбора.

— Старая песня, — говорит Койот.

Мегаробот поднимает обе руки, втягивает кисти внутрь и выпускает в небо две ракеты. Из его глаз выстреливают лазерные лучи, едва минуя Койота. Затем он изрыгает напалм и заливает им все вокруг.

— Нет! — ревет Койот. Он призывает свою власть над изменениями и сотворяет грозовую тучу и торнадо, то и другое в несколько раз больше Мегаробота.

Грозовая туча и торнадо устремляются на Мегаробота и валят его с ног. Водой и молниями они замыкают его цепи, струями песка разбивают броню, а затем, благодаря содержащимся в потоках пыли и грязи радиоактивным элементам, переплавляют в большой скальный массив, напоминающий очертаниями робота.

Наплыв ко мне и индейцу в «грейхаунде».

— Итак, этим все и кончилось? — спрашиваю я, очарованный, но едва удерживаясь, чтобы не клевать носом. — Рассказ о Койоте доведен до нашего времени. Что же, теперь Койот удалился от дел?

Индеец смеется.

— Черт возьми, нет! Койот жив и здоров, и…

Я засыпаю.

Наплыв к моему сну. Я жду на автобусной остановке посреди пустыни, нарисованной в стиле моих собственных комиксов о Койоте. Подходит Койот с большим чемоданом в руках и садится рядом со мной.

— Ты ведь Койот? — спрашиваю я.

— Да, — отвечает он.

— Так что же произошло после того, как ты победил Мегаробота?

— Ну, я начал задумываться о том, что он… или они — а, наплевать! — что они говорили насчет того, как масс-медиа и Интернет ускоряют создание мифов, богов и реальностей. И я понял, что вот это — действительно моедело. Конечно, я не могу заниматься этим на их либо на чьих бы то ни было условиях; но это как раз то, чем мне стоит заниматься — только по-своему.

— По-своему?

— Ну да — занимаясь своими обычными трикстерскими играми, вызывая изменения и позволяя непредвиденному случаться — и чтобы никто не пытался контролировать это.

— И как ты планируешь этого добиться?

— Легче легкого, парень! Я собираюсь внедриться в корпорации, владеющие индустрией средств связи и развлечений во Всемирной Паутине! Я начну свой собственный бизнес по созданию мифологий, богов и реальностей!

— Вау! Вот это действительноизменит мир! И куда же ты направляешься?

— Куда же еще? В Голливуд, конечно!

Наплыв ко мне, просыпающемуся в автобусе. Индейца рядом уже нет. Единственное, что осталось на его сиденье, это маленький клочок шерсти.

Автобус въезжает на голливудскую стоянку «грейхаундов», которая, несмотря на всю свою мифическую репутацию, невелика и не производит особого впечатления. Пошатываясь, я выбираюсь наружу и щурю глаза в ослепительном свете южнокалифорнийского солнца. Я почти ничего не вижу перед собой и не знаю, куда мне идти и что делать дальше.

На мгновение мне кажется, что я вижу койота, перебегающего через улицу.

Затем возникает ослепительная вспышка света. Я пугаюсь — неужели я тащился в такую даль в Голливуд только для того, чтобы меня здесь грохнули. Что это — мировая война? Террористы? Иностранные? Или отечественные? Впрочем, вряд ли это имеет значение, если тебя уже распылили…

Зрение возвращается ко мне. Теперь выцветший старый Голливуд выглядит как яркая цветная декорация из мультфильма. Прохожие, проститутки, пассажиры автобусов — все превратились в фигуры из мультфильма.

Я смотрю на себя.

Я тоже фигура из мультфильма.

Слышится жутковатый смех, напоминающий мне смех давешнего индейца. Я оборачиваюсь и вижу… Койота!

Это мультяшный Койот — в костюме-тройке, солнечных очках и с сигарой во рту.

— Привет, парень, — говорит он. — Как тебе здесь? И это только начало! Впереди еще куча работы. Нам понадобятся хорошие рисовальщики для мультфильмов. Не хочешь ли устроиться?

Я говорю: «Да».

И это происходит теперь, в настоящемнастоящем времени. Это больше не тикающе-такающее время белых людей, а скорее нечто среднее между временем индейцев и эйнштейновым пространством-временем, где прошлое и будущее происходят прямо сейчас. Миф и сон рождаются прямо у меня на глазах, когда я рисую их. Я вношу свой вклад в койотов новый, усовершенствованный мифотехнологический трикстерский бизнес.

Изображение растворяется, но не во тьме — оно растворяется в свете.

Джеффри Форд

Пикантный детектив № 3

По мутноглазую, пропитанную виски сторону полуночи, когда даже у теней есть тени, а призраки гибнут от одиночества лишь для того, чтобы вернуться обратно бледными, липучечными воспоминаниями о своих прежних «я», когда курки взведены, и петухи на взводе, и все дамы, не успевшие пройти в дамки к тому времени, когда мир уже заболочен сном, взбивают обесцвеченные прически, словно волосатые ульи, жужжащие кусачими коньячными думами, исполненными отмщения, похоти и алчности, до тех пор, пока губная помада не истечет струйкой крови, а тушь, смешавшись со слезами, не начертает строки кладбищенской поэзии на мучнисто-бледных масках (горестные элегии, что следует читать с первыми лучами солнца, которое, возможно, не взойдет никогда), после того, как грязные деньги перешли из рук в руки, и со скрещенными пальцами и раздвинутыми ляжками были прошептаны обещания, уводя к двуязыкому французскому поцелую Мефистофеля, Рент Джонсон, обладатель квадратной челюсти, двубортного костюма в тонкую полоску и экзистенциального недомогания, частный детектив, вынюхиватель «почему?» измен, «как?» предательств, «кто?» поставит битое яйцо на то, что хорошее не станет плохим, а плохое еще хуже, вроде ножа в почках, или бутерброда с зубами для бабушки, или пары бетонных калош для бедняги, угодившего в полосу неудач, занятый в данный момент розыском Сэмми Аноля, Короля Ящериц, крепыша-гнома и гнуснейшего убийцы с глазами змеи и парой шестифутовых игуан-близнецов в подвале своего дома — с зубами-иглами и кровью холоднее, чем пиво в подвале «Заныривай, лебедь!», обчищающих плоть с трупов его жертв не хуже двух зеленочешуйчатых вертикальных пылесосов «Хувер», раскрывал посредством собственной плоти и своего уникального вздернутого носа обрамленные власами врата влажной мякоти, принадлежавшие Красотке Зиме — нынешней подружке Аноля, спускаясь в ее истоптанные многими спелеологами недра, внутрь и наружу, словно один из тех недоумерших призраков, что оказались пойманы между приходом и уходом, и пружины кровати в подвальной ночлежке с видом на Свино-Отбивной переулок, залитый голубым неоновым сиянием рекламы «Пабст» на той стороне, выскрипывали недоумочную версию «Буги-Вуги-Горниста (группы „Б”)», когда он поймал отраженный в стеклянном глазу мисс Красотки двуствольный взгляд Сэмми в дверном проеме, заставивший его с быстротой молнии выхватить пистолет из кобуры на лодыжке и выпалить через левое плечо, пробуравив дыру в копеечном сердце Короля Ящериц, кончая одновременно и его, и в нее, так что первым звуком, который тот услышал в качестве призрака, был задыхающийся бесстрастный всхлип Зимы.