Витпанк - Страница 19

Я отхлебывал свой коктейль и осматривался. Как и говорил Эдди, мундиров было полно — здесь, в глубине клуба, их было не меньше, чем у двери. Либертинцы не слишком часто появлялись в «Boul' Disney»:они были слишком заняты, стараясь стать взаправдашними коммунарами — устраивали дележки и разборки, и, на мой взгляд, недостаточно часто мылись. Однако порой случалось и такое, что несколько frèresнисходили до того, чтобы заглянуть сюда, где богатенькие играли в богему.

Те, что сидели здесь, были крутые парни, закаленные уличные бойцы. Один из них повернулся ко мне в профиль, так что я смог разглядеть его серьги — эти ненормальные носят их вместо медалей, — и я был впечатлен. Этот пьер был старым ветераном: двадцать подтвержденных убитых, да еще и Версальская битва впридачу. Я начал подумывать о том, чтобы уйти; в моем мозгу прозвенел звоночек.

Я должен был уйти. Я не сделал этого. Сисси развлекалась вовсю, она то и дело подскакивала ко мне, а после второго «Манхэттена» переключилась на простую воду (она не признавала газировки — очевидно, боялась целлюлита). Я сидел, обдумывая заковыристую задачу по своей работе и методично истребляя запасную пачку «житан», когда внезапно все кончилось.

Динамики замолкли.

Все лампы вспыхнули на полную мощность.

Толстяк Эдди, спотыкаясь, пролетел сквозь дверной проем, отброшенный, словно тряпичная кукла, и, падая, едва сумел перекатиться.

Человек, одетый в силовой панцирь, вошел внутрь вслед за Эдди, оставляя за собой вмятины в полу.

Frèresпо всему клубу повскакивали с мест и сложили руки на груди. Я мысленно пнул себя — я должен был увидеть, что это назревает. Как правило, frèresдержались все вместе, одной суровой пуританской группой, но этим вечером они равномерно распределились по всей территории, а я был слишком занят, чтобы отметить изменение в их обычном расположении. Я попытался краешком глаза разыскать Толстяка Эдди, одновременно не уводя внимания от frères.Вначале я вообще не увидел его, но затем он обнаружился перед дверью, ведущей в старенькую, полузаброшенную кухню «Диалтона». Вид у него был ошеломленный. Я на мгновение отвлекся, чтобы взглянуть на него. Он встретил мой взгляд озабоченной улыбкой, приложил палец к кончику носа и исчез за дверью. Секундой позже один из frèresперекрыл выход в кухню, встав перед той самой дверью, за которой он только что растворился. Я подумал, что хотел бы уметь так перекатываться под ударами, как это делал Толстяк Эдди.

Громкоговоритель в силовом панцире вдруг захрипел и ожил, усиливая голос находящегося внутри пьера до зубодробительного грохота:

—  Messieu'dames ^[25], прошу внимания! — Произношение силовика было вполне недурным: как раз в меру мягким, чтобы очаровать дам.

Один из трастафара с красным свисающим набок петушьим гребнем волос на голове внезапно рванулся к пожарному выходу, но крепкий frère,небрежно взмахнув рукой, свалил его на бегу. Парень распластался по полу и остался лежать. Раздался чей-то крик, и через минуту вокруг меня кричали уже все.

Силовик выпустил в потолок очередь; на его панцирь обрушился ливень штукатурки. Вопли утихли. Громкоговоритель загремел снова:

— Внимания, пожалуйста!Это здание национализировано приказом Временного Революционного Комитета Суверенной Парижской Коммуны. Вам всем предлагается прибыть в призывной центр третьего участка, где будет произведена оценка вашей пригодности к революционной службе. Для вашего удобства Временное Революционное Командование Суверенной Парижской Коммуны организовало транспорт, который доставит вас к призывному центру. Вам надлежит выстроиться в колонну по одному и проследовать к автобусам, которые стоят снаружи. Прошу вас выстроиться в колонну.

Мои мысли лихорадочно метались, сердце билось где-то в горле, а сигарета, скатившись со стола, прожигала пол. Я не отваживался нагнуться за ней, боясь, что кто-нибудь из frèresрешит, что я хочу достать оружие. Мне удалось отыскать взглядом Сисси: она стояла, застыв на месте посреди танцплощадки, но оглядывалась вокруг — очевидно, что-то соображая, взвешивая обстановку. Трастафара поспешно гуртом двинулись к двери; я воспользовался всеобщей сумятицей, чтобы пробиться к ней, держа в руках ее шляпку и жакет. Я ухватил ее за локоть и подвел к человеку в силовом панцире.

—  Monsieur, — сказал я. — Прошу вас на одну минуту. — Я говорил на своем лучшем французском, который держал про запас для встреч со спесивыми швейцарскими ублюдками, которые платят мне достаточно большие деньги, чтобы их терпеть.

Силовик смерил меня взглядом, поразмыслил, затем отстегнул от грудной пластины своего панциря телефонную трубку и протянул мне. Я поднес ее к уху.

— Что вам надо?

— Послушайте, эта девушка — она племянница моей матери; ока приехала только вчера. Она молода, и она напугана.

— Здесь все молоды и все напуганы.

— Но она не такая, как эти ребята — она здесь проездом. У нее билет на самолет из Орли на завтрашнее утро. Позвольте мне отвести ее домой. Даю вам слово чести — завтра утром я первым делом явлюсь на призывной пункт (черта с два я явлюсь!); как только я посажу ее на самолет…

Меня прервал его смех, раскатившийся причудливым эхом внутри панциря.

— Ну разумеется, monsieur,разумеется! Нет уж, прошу прощения, но я вынужден настаивать.

— Мое имя Ли Розен, я личный друг майора Ледуа. Свяжитесь с ним — он подтвердит, что я говорю правду.

— Если я стану связываться с комендантом по ноль-три-сто, мне это может стать очень дорого, monsieur.У меня связаны руки. Возможно, завтра утром кто-нибудь сможет устроить вам встречу с ним.

— Полагаю, взятка вас вряд ли заинтересует?

— Да, это маловероятно. Мне даны вполне четкие указания: всех присутствующих в клубе — в призывной центр. Не беспокойтесь, monsieur,все будет хорошо. Нынче в Пари наступают славные времена!

Он со щелчком выключил телефон, и я повесил трубку как раз в тот момент, когда его громкоговоритель возродился к жизни, оглушив меня своим ревом:

— Побыстрее, друзья мои, побыстрее! Чем скорее вы окажетесь в автобусах, тем скорее все это будет закончено.

Сисси неподвижным взглядом смотрела на суматоху, одолеваемая мрачными предчувствиями; костяшки ее пальцев, вцепившихся в мое плечо, побелели.

— Все уладится, не волнуйся! — прокричал я ей, пробормотав про себя: «Да уж, в Пари наступают славные времена!»

Лучше не описывать эту поездку к призывному центру слишком подробно. Нас затолкали в автобус впритирку, как скот; некоторые из наиболее удолбанных трастафара вырубились по дороге, а по крайней мере один попытался обчистить мои карманы. Я крепко прижимал Сисси к груди, сплющивая между нами ее шляпку и жакет, и шептал ей на ухо что-то утешительное. Сисси притихла и только тряслась, уткнувшись в мою грудь.

Спустя сто лет автобус подкатил к остановке, еще через сотню лет после этого двери с шипением отворились и трастафара начали выкатываться наружу. Я дождался, пока суета уляжется, и вывел Сисси из автобуса.

— Что происходит, Ли? — спросила она наконец. На ее лице было выражение, которое я узнал — это был такой же вдумчивый взгляд, какой появлялся у меня, когда я принимался за обдумывание очередной рабочей задачи.

— Похоже на то, что frèresрешили набрать себе новых бойцов. Не волнуйся, я все улажу. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как мы выберемся отсюда.

Группа frèresзагоняла людей в две двери: женщин в одну сторону, мужчин в другую. Один из них подошел к нам, чтобы забрать у меня Сисси.

— Прошу тебя, друг, — сказал я ему. — Она напугана. Это племянница моей матери. Я должен заботиться о ней. Пожалуйста. Я хотел бы поговорить с вашим командиром. Майор Ледуа — мой друг, он разберется с этим делом.

Пьер действовал так, словно ничего не слышал. Я не стал даже пытаться предлагать ему взятку: с такого подонка вполне бы сталось забрать все мои деньги, а потом сделать вид, что он в первый раз меня видит. Силовики были элитой, в них еще встречались какие-то крупицы порядочности; эти же парни были попросту умственно отсталыми садистами.