Витпанк - Страница 10
Однако здесь, сейчас — какая сторона города выходит на поверхность? Светлая, решает Стивен, рисуя себе сотни устремленных к Небесам душ, что ежедневно исходят из бесчисленных утроб Бостона, всплывая ввысь, словно пузырьки, столь недавно срывавшиеся с губ Мэделайн Данфи.
Благословляя имя Пресвятой Девы, он сходит по бетонным ступенькам вниз, в копуляторий. Сотни обетных свечей пронизывают тьму. Солоноватый аромат зарождающегося бессмертия наполняет воздух. Из дальнего угла CD-проигрыватель выхрипывает «Апостольское Последование» с их знаменитой интерпретацией «Аве Марии».
Таинство Внебрачной Связи всегда напоминало Стивену студенческий бал — девушки стоят в ряд вдоль одной стороны комнаты, мальчики вдоль другой, посередине движутся по кругу пары. Теперь он занимает место в мужской шеренге, снимает куртку, рубашку, брюки, нижнее белье, развешивает их на ближайших крючках. Вглядевшись в полумрак, он встречается глазами с бывшей воспитательницей Роджера из детского сада, Валери Гэллогер. Это крепкая женщина тридцати с чем-то лет, ее сияющие рыжие волосы ниспадают до самых бедер. Они решительным шагом направляются друг к другу, следуя тропинке между матрасами, пока не встречаются над трясиной, кишащей извивающимися делателями душ.
— Вы ведь отчим Роджера Малкенни, не правда ли? — спрашивает овулирующая воспитательница.
— Даже отец, весьма вероятно. Стивен О’Рурк. А вы мисс Гэллогер, так?
— Зовите меня Валери.
— А вы меня Стивен.
Он оглядывается вокруг, с неизмеримым облегчением отмечая, что не узнает здесь никого. Стивен знает, что рано или поздно увидит в копулятории знакомое молодое лицо — мысль, которая всегда заставляет его вздрагивать. Каким образом сможет он рассказывать о Бостонской Резне мальчику, не так давно видевшему его за детородным актом? Как сможет он вразумительно изложить Лексингтонскую битву девочке, в чью яйцеклетку пытался вдохнуть жизнь предыдущим вечером?
Около десяти минут они с Валери ведут непринужденную беседу. Говорит в основном Стивен, как этому и следует быть. В случае, если грядущее таинство окажется плодотворным, получившийся ребенок захочет узнать побольше о той горстке мужчин, с которыми его мать соединялась на протяжении судьбоносной овуляции. (Беатриса, Клод, Томми, Лаура, Иоланда, Вилли и другие вечно доставали Кейт, выпытывая у нее факты относительно своих вероятных производителей.) Стивен рассказывает Валери о том, как ученики устроили ему вечеринку по случаю его дня рождения. Он описывает ей свою коллекцию камней. Он упоминает о своем искусстве ставить ловушки на исключительно неуловимую разновидность крыс, обитающую в Чарльстонском приходе.
— У меня тоже есть свой талант, — говорит Валери, засовывая в рот прядку медных волос. Ее соски словно бы глазеют на Стивена.
— Роджер говорил, что вы потрясающий воспитатель.
— Нет, я говорю о другом. — Валери с отсутствующим видом теребит свой овуляциометр. — Когда человек, с которым я говорю, определенным образом сжимает губы, я знаю, что он чувствует. Он как-нибудь по-странному посмотрит — и я ощущаю течение его мыслей. — Она понижает голос. — Я наблюдала за вами этим утром на церемонии крещения. Архиепископ был бы недоволен тем, как вы это восприняли, я права?
Стивен рассматривает свои голые ступни. Странно, что всего лишь партнерша по копуляторию ждет от него подобной откровенности.
— Я права? — настаивает Валери, скользя указательным пальцем по своему большому, впалому пупку.
Стивена охватывает страх. А вдруг эта женщина работает на Гвардию Бессмертия? И если его ответ будет отдавать ересью, она здесь же, на месте арестует его?
— Ну, Стивен? Прогневался бы архиепископ или нет?
— Может быть, — сознается он. Перед его внутренним взором предстает погруженный под воду рот Мэделайн Данфи, пузырьки, поднимающиеся один за другим, словно бусины четок.
— У меня в пупке не спрятан микрофон, — уверяет его Валери, имея в виду любимый прием Гвардии Бессмертия. — Я не шпионка.
— Я и не говорил этого.
— Но вы это думали. Я поняла это по тому, как вы сдвинули брови. — Она целует его в губы глубоким, влажным поцелуем. — Научится Роджер когда-нибудь держать карандаш как следует?
— Боюсь, что нет.
— Это плохо.
Наконец матрас слева от Стивена освобождается, они влезают на него и принимаются за воплощение в жизнь Догмата о Положительном Плодородии. Огоньки свечей похожи на острия копий. Стивен закрывает глаза, но результатом является лишь еще более усиленное ощущение присутствия здесь. Влажное поскрипывание плоти о плоть звучит отчетливее, запах нагретого парафина и теплого семени становится более острым. На несколько секунд ему удается убедить себя, что женщина под ним — это Кейт; но эта иллюзия оказывается столь же жидкой, как свет окружающих его свечей.
Когда таинство завершается, Валери говорит:
— У меня для вас кое-что есть. Подарок.
— По какому случаю?
— До дня святого Патрика меньше недели.
— С каких это пор на святого Патрика стали дарить подарки?
Вместо ответа она проходит на свою сторону помещения, роется в своей сваленной в кучу одежде и возвращается, держа в руках пластмассовый кубик с запрессованным в нем цветком.
— Считайте, что это ваш билет, — шепотом говорит она, снимая с крючка Стивенову рубашку и засовывая цветок ему в карман.
— Билет куда?
Валери приставляет поднятый указательный палец к губам.
— Это мы узнаем, когда попадем туда.
Стивен громко сглатывает. Под его счетчиком спермы скапливается пот. Только глупцы могут думать о том, чтобы уплыть с Бостонского острова. Лишь безумцы могут пренебрегать карами, назначенными за это Гвардией. Мужчины, отдающиеся насосам спермы, женщины в хищных объятиях искусственных осеменителей, — воображение каждого прихожанина преследуют эти классические сюжеты, фигурирующие каждый воскресный вечер в передаче «Пусть эти малыши приходят», вселяя в них ужас не в меньшей степени, нежели «Удушение Дэвида Хьюма архангелом Чамуилом» работы Спинелли. Разумеется, ходили слухи — не поддающиеся проверке сообщения о прихожанах, которым удалось перехитрить патрульные катера и бежать на отмель Квебека, Сиэттлский риф или в Техасский архипелаг. Но верить подобным рассказам уже само по себе было чем-то вроде греха, ставившего под угрозу место в Раю с такой же несомненностью, как если бы вы лишили незачатых их прав.
— Скажите мне одну вещь, Стивен. — Валери застегивает бюстгальтер. — Вот вы — учитель истории. Правда ли, что святой Патрик изгнал из Ирландии всех змей, или это просто легенда?
— Ну, я не думаю, что это следует понимать буквально, — отвечает Стивен. — Однако я допускаю, что, может быть, в каком-нибудь мифологическом смысле…
— Это ведь о пенисах, не так ли? — говорит Валери, скрываясь во тьме. — Наши святые всегда неодобрительно относились к членам.
Хотя Административная башня Гавани изначально предназначалась для размещения торгово-судовладельческой аристократии, от чьих амбиций до сих пор зависела хилая экономика Бостона, сама форма здания, как понимает теперь Конни, в совершенстве отвечала его новой, дополнительной функции: давать приют канцеляриям, судам и архивам епархии архиепископа. Когда Конни поднимает взор на взмывающий ввысь фасад, ему приходят на ум сакральные формы — шпили и сводчатые окна, Синай и Сион, лестница Иакова и сложенные для молитвы ладони.
Возможно, все это происходит по воле Господней, размышляет он, взмахивая своим церковным пропуском перед носом охранника. Быть может, нет ничего плохого в том, чтобы коммерция и благодать вели свои дела в одних и тех же стенах.
До этих пор Конни лишь один раз видел архиепископа Ксаллибоса во плоти — это было пять лет назад, когда величавый прелат присутствовал в качестве «почетного ирландца» на ежегодной демонстрации Чарльстонского прихода в день святого Патрика. Стоя на тротуаре, Конни смотрел тогда, как Ксаллибос скользит вдоль Линд-стрит на огромном моторизованном трилистнике. Архиепископ выглядел тогда весьма внушительно; он выглядел внушительно и сейчас — по прикидкам Конни, в нем имелось как минимум шесть футов четыре дюйма [7]и ни унцией меньше трехсот фунтов [8]веса. Его глаза были красны, как у лабораторной крысы.