Висрамиани - Страница 67

Когда занялся день, судьба Рамина определилась: солнце возвестило о его воцарении. Утром он воссел на трон рядом с Вис, как победитель, не знающий ни страха, ни заботы. Уже не стало врагов. Рамин пробыл во дворце два дня, давая распоряжения относительно крепостей и всяких воинских дел. Затем он велел согнать всех мулов, верблюдов и слонов, какие только были в Мораве, и все сокровища Моабада нагрузили на тысячу верблюдов, мулов и слонов, не оставив ни одного куска броката, ни единой драхмы! Он забрал все драгоценности, жемчуг, золото и брокат. Рамин выступил из города вместе со своими друзьями и войском. Вис сидела в паланкине, украшенном драгоценными камнями и жемчугом, и была она подобна луне среди звезд. Они ехали быстро днем и ночью и двухнедельный путь прошли за день, минуя горы и равнины.

Когда шаху Моабаду сообщили обо всем происшедшем, Рамин уже миновал Казвин и прибыл в страну деламцев. Деламцы и геланцы славились своей отвагой; их войско было многочисленно. Среди них были стрелки, которые и темной ночью не давали промаха. Копьем они могли рассечь волос. Стреляя из арбалета[36] — разбивали наковальню. А копья они метали дальше, чем на стадию. Деламцы используют огромные и крепкие щиты. Они прекрасно владеют мечом, копьем и луком и любят состязаться в воинском искусстве. Деламцы и геланцы столь отважны, что самые могущественные персидские цари не могли наложить на них дань и забрать кого-либо в плен. Эта страна всегда была свободна, и ни одному владыке не удавалось ее покорить.

Когда Рамин прибыл туда со своими сокровищами, он насыпал кучи золота и стал раздавать его, черпая чашей, и друзьям и врагам. Золото падало дождем из его рук, судьба ему благоприятствовала, и войско его стало многочисленнее, чем морской песок и листья деревьев. Знамя его достигло небес. Из окрестных стран к нему пришли воины, ибо их прельщало золото и сокровища. Изъявили желание служить ему и вельможи. Среди них были: Амиам и Кишар, Виро и Барам, Рохам и Гело. Владыки же, которые не поспели вовремя из-за отдаленности их владений, выслали вперед свои войска, а затем приехали и сами. Войско Рамина так умножилось, что ему не хватало места в этой стране. Амир-спасаларом[37] войск и первым вазиром Рамин назначил Виро, а Саам и Гуло стали управителями двора и его ближайшими помощниками.

Когда весть об успехах Рамина достигла ратного стана Моабада, никто не осмелился сообщить ему об этом, ибо в гневе Моабад был беспощаден. Худшее в характере властелина — это раздражительность. Каждый предпочел скрыть, что он знает. В течение трех дней никто не докладывал ему об этом, и все его приближенные удалились в свои дома. Когда Моабад узнал обо всем, то пришел в ярость и словно потерял рассудок. Он был бессилен перед роком, больше не видел своего пути и не находил выхода. Ты бы сказал, что путь его был прегражден с обоих концов. Сначала он думал:

«Я отправлюсь в Хорасан и, когда вернусь, сотру с лица земли и Вис, и Рамина, и Гурган».

А потом он стал рассуждать так:

«Если я уеду отсюда, то стану притчей во языцех, все будут насмехаться надо мной, говоря: «Он побоялся Рамина, иначе он не приехал бы сюда, в Хорасан». Если же я выступлю против Рамина, может случиться, что удача покинет меня! Я не могу положиться на войско. Все желают иметь Рамина царем. Он молод, и судьба ему благоприятствует. Я боюсь, что он будет победителем. Он овладел всеми моими сокровищами. Я беден, а он богат. Я не смог истратить эти сокровища, не сумел их использовать и словно все это собирал для него. Моя мать заставила меня простить Рамина, случилось так, как и следовало ожидать, и напрасно я следовал советам Вис».

Целую неделю он никого не принимал, раздумывая, что ему предпринять. Его разум долго блуждал по морям и землям. Наконец он решил выступить и напасть на Рамина. Моабад не хотел опозориться бегством, и он выступил из Гургана в Амул. Там он остановился. Он занял всю страну своими войсками и украсил ее множеством шатров.

Как бы человек ни был умудрен опытом, ему не познать всех тайн судьбы. Нет ничего скрытнее ее сердца, и нет ничего острее ее ума. Мир — сон, а мы в нем подобны сновиденьям. Зачем я должен надеяться на долгое пребывание в нем? Он непостоянен и не подвластен человеку. Он не отличает любви от вражды и не завязывает даже дружбы с тем, кто ждет от него любви. Он подобен мыслям слепого стража к представляется человеку разновидным; его обманчивая внешность скрывает его суть, он похож на оборотня. Многие караваны приходят в его караван-сарай, но ни один не задерживается там долго. Он похож на стрелка, который пустил стрелу в темную ночь. Стрела вылетела из его рук, и он не знает, где она упадет. Мы пытаемся извлечь из него пользу. Но нам не только это не удается, но и нас самих не остается. Так мы и пребываем во сне.

Проходит день, и наступает следующий. Мы забываем о минувшем и отдаемся наступающему дню. Непостоянство судьбы возвеличивает одних и умаляет других.

Моабада, достойного царя, сиявшего, как солнце, она сделала несчастным и погубила. В последние дни жизни он был обуреваем горем и угнетен несчастьем.

Разбив свой лагерь в Амуле, Моабад пировал всю ночь до рассвета. Он одарил вельмож богатыми одеждами, а воинов — оружием, конями, золотом и тканями. Моабад старался снискать их расположение. Он хотел стяжать себе славу и не знал, что было приуготовано ему божьим провидением на следующий день. Он заснул в ту ночь веселый и пьяный. А утром занялась заря его несчастья.

Моабад собрал придворных, все вельможи предстали перед ним, и состоялся совет. Шатер Моабада и шатры войска были разбиты у лесной опушки.

Внезапно выбежал из лесу огромный кабан. Воины кинулись на него. Кабан стал метаться среди шатров. Моабад услышал крики преследовавших кабана. Он вскочил на серого в яблоках коня и с дротиком в руке пустился в погоню за кабаном. Он метнул дротик в кабана, но промахнулся. Тут кабан обернулся, кинулся к коню и нанес ему такой удар, что тот упал и шахиншах свалился с седла. Он хотел вскочить, но кабан набросился на него и клыками распорол ему грудь до пупка. Конь и шахиншах лежали рядом.

Такой великий царь, как шах Моабад, умер таким жалким образом. Дни шахиншаха завершились, погасла свеча дома Моабадова. Верные ему и облагодетельствованные им подданные предались печали, а вероломные и враги возрадовались.

О превратный мир, как ты непостоянен! Я не знаю никого, кто бы мог тебе довериться. Любовь исчезает из моего сердца. Я не могу рассчитывать на твое снисхождение. Ты всегда таишься, враждуя с нами. Ты не идешь против нас в открытую. Все, что даришь, — берешь обратно. Два дня ты принимаешь меня как гостя, а затем требуешь взамен душу. Зачем ты так немилосердно проливаешь нашу невинную кровь? Хотя на вид ты светел, но в тебе много темного. Ты вертишься, как мельница, ты полон воды, ветра и пыли. Когда ты ввергаешь меня в яму, ты с твоей высоты не сходишь ко мне. Ты для всех непостоянен, вероломен и остаешься коварным предателем. Тот, кто знает твои привычки, проклинает тебя!

Когда Рамину сообщили о смерти Моабада от несчастного случая, о том, как внезапно было поглощено солнце мира драконом, он притворился, что очень огорчен смертью шахиншаха. Рамин справил тризну по умершему брату. В тайне же он воздал богу великую благодарность за то, что по его воле не произошло сражения и «не пролилась человеческая кровь.

Моабад умер. Рамин достиг всего, чего желал. Он вознес молитвы богу и воздал ему хвалу. Он обратился к нему с такими словами:

«О боже милосердный и всеблагий! Ты творец неба и земли и избавитель человека от бед! Ныне я приношу тебе обет, что, пока я жив, я буду следовать твоим заповедям. Я буду кроток, богобоязнен, правдив, стану добиваться справедливости. Буду помогать беднякам и буду милостив к подданным и рабам. Ты же будь милосерден ко мне и огради от врагов и завистников».