Вирус хаоса - Страница 6

— Мой прокол называется «Вратами»! — профессор попросту не в силах был сохранять, как ему хотелось бы, гордый и невозмутимый вид, подобающий светилу отечественной физики. Нет, он не заносился, ни в коем случае! Напротив, с неловкостью воспринимал свой нынешний реальный статус — как если бы он был облачен в парадный мундир, чересчур для вчерашнего затворника помпезный, но которому необходимо все же соответствовать! Однако этот полковник умел наводить тень на чужое, пусть пока еще и не признанное величие, да так, что Блум и сам на время позабыл о том, что он в некотором роде светило.

— Как вы не понимаете, — кипятился профессор, — что для обмена требуется наличие двух субъектов! То есть в нашем случае необходимо, чтобы двойник оказался в определенное время в определенном месте, именно с той стороны Врат!

— Позвольте спросить, господин Блум, — академик Элдман, откинувшийся на спинку кресла, в отличие от этих двоих, мечущих друг в друга незримые молнии, являл собою эталон спокойствия, — как вы прикажете господину полковнику ловить двойника и доставлять его в нужное нам место, если и он, и это место находятся в параллельном континууме?

— Разрешите сначала устранить путаницу, господин академик, — стал вдруг надменным Блум. Он заметил этот глумливый тон, как и эту попытку выставить его полным дураком. Давно уже чуждого озарений, увязшего в подковерных институтских дрязгах беднягу академика мучает зависть? Так ему и надо! Все равно ведь не сегодня-завтра подмажется к открытию, и племянничка своего кандидата подмажет, еще и Нобелевскую придется с ними делить… Профессор чужд был меркантильности, мысль являлась не более чем трезвым и почти безэмоциональным прогнозом. Ну, почти.

— Двойником нам следует все-таки называть того, — заявил Блум тоном лектора, поучающего студентов-недотеп на дополнительных занятиях, — кто оказался в нашем пространстве. А наш уроженец сейчас как раз находится в чужом.

— Итак, — решительно заговорил Каневич, уставший от этого меряния градусниками, — первая задача состоит в том, чтобы взять у нас здесь двойника. И вторая — как-то дотянуться до нашего человека ТАМ и доставить его к дыре. — Едва обретя толику понимания, полковник свернул ученый диспут, сразу приступив к постановке четких задач. Немного подумав, он кашлянул и все же нашел нужным поправиться: — К Вратам.

— Совершенно верно, — впервые Блум взглянул на Каневича немного благосклоннее. Затем продолжил: — Итак, первая сформулированная вами цель — двойник, и его поимка находится целиком в вашей компетенции. Что же касается доставки к Вратам нашего субъекта — тут вся ответственность лежит на мне…

— Но дополнительное вторжение спровоцирует рост струнного дисбаланса в геометрической прогрессии! — сорвался на нервы и Элдман. — Если бы у вас, помимо ответственности, имелась хотя бы гипотетическая возможность захватить человека в ином пространстве…

— У меня имеется конкретное предложение, — с ледяным злорадством отчеканил Блум. — Прошу вас взглянуть на этот экран. Как вы уже, конечно, догадались — а если нет, то тут сверху написано, — это схема смешения волновых диапазонов, разумеется, значительно упрощенная, в условиях векторного сдвига отдельных параметров фазы в четырехмерной системе координат. Предположим…

Евгений Смеляков, или, проще, Ген, пребывал в недоумении и даже в некотором страхе. Он устроил бесчувственную женщину на потертом диване. Осторожно снял с ее носа очки и, недоверчиво осмотрев их, отложил на журнальный столик. И вновь поглядел на Мэри, к своему ужасу, едва ее узнавая. Его Мэри — ладная, дерзкая, такая вся невыразимо-пластичная — каким образом она могла дойти до подобного состояния?.. Не сказать чтобы лежавшая перед ним женщина была так уж неприглядна. Но до сего дня ему никогда не пришло бы в голову назвать жену тощей.

Довел…

Но что же делать? Не с уже содеянным, а теперь, в данную минуту? Опрыскивать ее водой? Или сразу «Скорую»?..

К счастью, в это время она открыла глаза и уставилась на него.

— Маш, ты как?.. — вопрос прозвучал донельзя нелепо. Поскольку она не отвечала, он аккуратно взял ее за руку и попытался исправить ситуацию, спросив: — Как себя чувствуешь?.. Может, врача?

Она молча потрясла головой — то ли категорически отказываясь от медицинской помощи, то ли прогоняя какое-то неведомое ему наваждение.

— Прости, я совсем заработался… — сказал Ген, ощущая себя законченным подлецом, чуть ли не Синей Бородой в начале карьеры, ухандокавшим еще только первую жену. Мэри так изменилась — похудела, осунулась, а он, слепец, до сего дня ничего не замечал. И теперь, наверное, вряд ли обратил бы внимание на ее метаморфозы, не нацепи она, не иначе как от отчаяния, эти дурацкие очки. И в обморок упала. Может быть, даже в голодный… Единственный положительный момент — ни о каких выяснениях отношений в теперешних обстоятельствах не было и речи. Хотя, как знать, может, уж лучше бы…

— Значит, так, — мягко, однако решительно начал он, — ты посиди пока, отдохни. Телевизор посмотри… Только ничего не делай! Ага? А я схожу в магазин. Ты не волнуйся, я помню там по твоему списку: курочку надо, макарон, хлеба…

Она молчала, только смотрела на него во все глаза, словно собственный муж являлся для нее невесть каким чудом. Подумаешь — всего-то сам предложил сбегать в магазин. Вот если бы он в ее отсутствие сделал ремонт, или хотя бы просто генеральную уборку — тогда б еще был предлог любоваться им так восхищенно и недоверчиво.

Он накинул пиджак и, уже надевая в коридоре ботинки, услышал ее голос из гостиной:

— Света, это ты?..

Понятно: жена звонила подруге, не иначе как решила отвести душу по его поводу. Ген вздохнул, а в следующее мгновение до него донеслось:

— Приезжай, пожалуйста, прямо сейчас… Только, я тебя прошу, ничему не удивляйся…

Да уж, удивляться тут, по правде говоря, было чему.

До магазина и обратно Ген слетал буквально на автомате, почти ничего кругом не видя — как, впрочем, и всегда при исполнении им хозяйственных поручений, только на сей раз мысли его были заняты не, как обычно, работой, а исключительно состоянием жены. В довершение закупочного пробега он почти полностью себя реабилитировал, придя к выводу, что ее изменения — не в лучшую, прямо сказать, сторону — вовсе не полностью его вина. Около года назад Мэри сменила профессию. Говорят, по крайней мере сам Ген не раз об этом слышал, что привыкшие к риску, к постоянному выбросу адреналина в кровь люди не могут уже без этого обходиться и просто не в состоянии вести обычную жизнь. Однако до сих пор ему казалось — или хотелось думать?.. — что его Мэри отлично справляется…

Бросив сумки у порога, он, даже не разуваясь (все равно полы мыть, судя по обстановке — собственноручно), прошел в гостиную: ему необходимо было еще раз взглянуть на жену. Возможно, это был с ее стороны всего лишь розыгрыш — ее маленькая месть за его безхозяйственность, а сейчас она уже привела себя в порядок — подкрасилась там, причесалась по-человечески — и ждет не дождется его явления, чтобы всласть над ним поиздеваться. Это сняло бы с его совести такой груз, а с нервов такое напряжение, что он даже готов был к ней присоединиться, покаяться и даже пошутить над собой.

Она стояла у окна, но на звук его шагов обернулась и быстрым движением сняла с носа очки. Неподалеку на диване лежал открытый фотоальбом — не иначе как в его отсутствие она сравнивала себя былую с теперешней. Да кой черт былую! Еще вчера вечером, он готов был в этом поклясться, она была нормальной!

Пытаясь побороть невесть откуда взявшуюся неловкость, Ген слабым жестом указал на очки:

— Мэри, зачем тебе это?..

Она как будто смешалась, потом ответила с запинкой:

— Ну, просто… Просто я стала плохо видеть. А вы… Мы… Мы что, собирались ужинать?..

— Ну, как бы… Да.

В нем с каждым мгновением росло ощущение, что перед ним совершенно чужая женщина. Ну, может быть, смутно знакомая — вроде как позабытая одноклассница, когда-то влюбленная то ли в тебя, то ли в соседа по парте Толика.