Вино фей (СИ) - Страница 43

Идею поволочиться за мисс Тэннант-Росс Остин давно отбросил, а с той минуты, когда рядом появился её кузен, полковник Флинн, — и вовсе забыл. С такими людьми лучше не сталкиваться — это было ясно. Но Остин Стэнбридж был подлинно неглуп и на вечере в Фортесонхилле внимательно пригляделся к поведению и манерам мисс Тэннант-Росс. Он знал, что она, дочь разорившегося аристократа, выросла приживалкой в доме разбогатевшего буржуа, и то, что мисс Черити вела себя так же, как мисс Клэверинг, нисколько не тушуясь, говорила с милордом Фрэнсисом и спорила с леди Рэнделл, немало удивляло его.

Не меньше удивляло и то, что её не одёргивали, а говорили с ней, как с равной. Между тем на равной ноге с леди Рэнделл и Клэверингами не был никто. Перед ними заискивали даже Кассиди, не говоря уже о Хейвудах и прочих Фортескью. Отец же Остина на его вопрос, почему ей это позволяется, сказал наистраннейшую вещь. Что-то вроде того, что эту девицу ждёт большое будущее.

Сейчас Стэнбридж заметил, что мисс Тэннант-Росс расцвела сказочно, точно из колючего буроватого бутона вдруг распустился сладостный цветок с лепестками, источающими дурманящий аромат мёда и мяты. При этом взгляд девицы вовсе не располагал ни к банальным комплиментам, ни к фамильярности.

— Мне очень жаль, что в среду в Фортесонхилле всё вышло так нелепо, мисс Тэннант-Росс, — обронил он.

— И очевидно, именно поэтому ни вы, ни ваши родители уже три дня не удосужились нанести нам визит? — хлестнула его в ответ мисс Тэннант-Росс. — Передайте миссис Кассандре и пастору Энджелу, что одним из основных принципов веры апостол называет милосердие, — в голосе мисс Черити Тэннант-Росс он с удивлением расслышал откровенное презрение.

— Иные грешники сами навлекают на себя общественное порицание.

— Господь пришёл к мытарям и грешникам, и не здоровые имеют нужду во враче, но больные, — машинально возразила его Черити.

В её глазах мелькнуло что-то столь высокомерное и брезгливое, что Стэнбридж смутился.

— Я передам ваши слова отцу.

— Будьте так любезны.

И, не утруждая себя прощанием, Черити направилась домой.

Вирджиния уже пришла в себя, горячка чуть отступила, жар спал, однако бледностью и погасшим взглядом она походила на привидение, а, попытавшись подняться с постели, Джин упала и набила синяк на скуле. Только теперь ей стало ясно, что слова Винсента оказались подлинно пророческими, но это ничуть не утешало.

К ним по-прежнему никто не приезжал, никто не справлялся о здоровье Джин. Сэр Тимоти еле ходил. Его голова стала совсем седой. Баронет понимал и принимал свалившуюся на его плечи беду, но страдал за дочь.

Вечером в субботу, на третий день затворничества, он подошёл к племяннице, сидевшей рядом с кузеном в гостиной за картами.

— Черити, малышка, — голос его выдавал волнение, — если это продлится, тебе нужно будет уехать. Думаю, миссис Флинн не откажется принять тебя. Я скопил для тебя три тысячи и смогу дать ещё две. С пятью тысячами приданого будет нелегко устроиться, но ты, оказывается, весьма нравишься молодым людям. В Бате тебе будет проще, а здесь, если нам закроют доступ в общество, замуж тебе не выйти.

— Я никуда не поеду, — губы Черити задрожали от жалости к дяде. — Я не крыса и не побегу с тонущего корабля.

— Моя матушка весьма высокого мнения о мисс Тэннант-Росс и всегда будет рада племяннице, — вмешался Флинн, — но вы утрируете, дядюшка. Главное, чтобы кузина поправилась. Потом будет видно.

Впрочем, как отчётливо видела Черити, не все в доме были подлинно сломлены. Винсент с утра выглядел оживлённее обычного, он несколько раз беседовал с мистером Кардиффом, и у Черити от этого разговора, который она ненароком услышала, осталось ощущение гнили во рту: Винсент явно прикидывал, что если сестрица не выздоровеет, тридцать тысяч ее приданого не надо будет отрывать от основного капитала. Энтони же, когда прошло первое потрясение, тоже стал ко всему безучастен, словно всё это его не очень-то и касалось.

Настало воскресенье. Леди Дороти была совсем больна, Джин слаба, как пар над кастрюлей, и сэр Тимоти, не зная, что лучше: ехать в церковь, где, возможно, придётся столкнуться с полным пренебрежением общества, или не ехать, — выбрал второе. Винсент и Энтони согласились с отцом.

Черити решила отправиться на службу. Кузен сказал, что тоже пойдёт.

В церкви с ними раскланялись, никто не распространял на них презрение к семье Хейвудов, леди Рэнделл пригласила Черити сесть рядом с ней, а мистер Флинн без разрешения нагло втёрся между Черити и мисс Клэверинг.

Черити с первого ряда внимательно смотрела на пастора Энджела. Интересно, передал ли ему её слова сынок, думала она. Но по поведению священника этого было не определить: он произнёс спокойную проповедь о правильном использовании денег.

— О деньгах слагали стихи поэты, говорили ораторы и размышляли философы. Все они бранили деньги за разрушение мира, уничтожение добродетели, считали их язвой общества. Но есть ли в этом смысл? Должны ли мы винить золото в том, что мир так развращён? Нет, не деньги, но сребролюбие — корень зла. Если мы используем деньги с христианской мудростью, они творят добро. В руках Божьих детей они могут быть пищей для голодных и одеждой для нищих. Не тратьте ничего на грех и глупость для себя или ваших детей. Обеспечьте все, в чём вы нуждаетесь: пищу, одежду, кров, обеспечьте вашу жену, детей и слуг, а излишком «делайте добро своим по вере…».

Прошло ещё два дня.

Кузен несколько раз выезжал в юридическую контору, но Черити только гуляла вечерами в парке. Её особенно огорчало и злило, что молчали Стэнбриджи. Впрочем, миссис Стэнбридж вскоре всё же напомнила о себе, прислав ей и кузену приглашение на партию в вист. В записке она говорила, что мистер Стэнбридж уехал по делам в Лондон, но Черити не поняла, шла ли речь о пасторе или об Остине. Она не знала, передал ли ей Остин её слова, но была рада, что хоть кто-то нарушил молчание.

Вечер у Стэнбриджей давал Черити возможность разведать настроения в обществе, но то, что ей там подлинно довелось узнать, основательно потрясло. Они с мистером Флинном расположились в гостиной в паре с мистером Арбетнотом и его супругой, и, не успели сыграть первый роббер, как в комнате появилась мисс Фортескью. Впрочем, появилась — это было слабо сказано. Девица влетела, как пуля, и тут же сообщила, что она только что из Кассиди-холла, и у неё чрезвычайные новости.

— Филип Кассиди только что поскандалил с отцом! Крики сэра Бенджамина слышал весь дом! И было из-за чего. Оказывается, мало было Филипу этой вертихвостки Вирджинии с её истериками и драками в обществе, всей этой истории с расторгнутыми помолвками и её расчётом на графа! Ничему не научился, ей-богу! Он снова решил жениться, вы представляете?

Мисс Элизабет Марвелл, в оторопи оттого, что такая важная новость невесть как миновала её, забросала мисс Кэролайн вопросами.

— Он что, сошел с ума? Жениться на этой ужасной мисс Хейвуд? И это после того, как она сама заявила ему, что не любит его и никогда не любила? Вот сумасшедший…

— Безумство, ей-богу, — покачала головой миссис Арбетнот.

Миссис Стэнбридж, появившись из кухни с блюдом сладких ватрушек к чаю, вздохнула.

— Это удивительно благородно с его стороны, но оценит ли этот поступок мисс Вирджиния?

Мисс Фортескью презрительно отмахнулась от сыпавшихся на неё вопросов и замечаний.

— Да с чего вы взяли, что он решил жениться на Вирджинии? Он сказал отцу, что хочет взять в жены мисс Тэннант-Росс! Это, по его мнению, высоконравственная и достойная девица, и такая будет ему прекрасной женой.

Надо сказать, что Черити сидела спиной к двери, была сосредоточена на игре и слушала мисс Фортескью вполуха. Сейчас она окаменела, сжав в руках карты.

Меж тем мисс Фортескью продолжала:

— Мистер Кассиди, натурально, пришёл в ярость. И добро бы, из-за того, что сынок выбрал невесту без гроша за душой, так нет же. Сэр Бенджамин орал, что никогда не согласится породниться с этим ужасным домом! Не нужно ему такого родства. Против девицы он ничего не возразил бы, не имей она такой мерзкой родни. Ноги в его доме этих Хейвудов не будет, и всё тут! Сынок как его ни увещевал, что ни говорил, сэр Бенджамин не унимался. Да и сестрица Филипа тоже масла в огонь подлила. Но та хоть по делу выступала. Нищую голодранку, кричала, в дом хозяйкой ввести? С ума сошел, что ли? Криков было! — мисс Фортескью восторженно зажмурилась.