Винки - Страница 43
Винки удивлялся, почему так много зрителей хихикают. Неужели никто не видел Короля кротов?
— Очевидно, подобные молитвы неплохо срабатывали, кстати, — продолжал Эдвин, решительно выпятив вперед подбородок. — Подлинный сад Файндгорн являлся, и все это признавали, совершенно необычайным — они не только избавились от, гм, кротов, но выращивали фрукты и овощи вдвое большего размера, чем обычно, без удобрений, и их цветы цвели в самый разгар зимы. Короче говоря, они сделали невозможное. — Эдвин принялся изображать руками экстравагантные жесты, будто дирижировал симфонией идей. — Видите ли, жители Файндгорна верят в то, что все, что находится на Земле, имеет душу: животные, овощи, природные ископаемые, и вся эта тьма метафизических существ готова в любую момент прийти нам на помощь. Безусловно, милая идея. И я должен сказать, что искренность, с которой она предлагается, удивительно, гм, неотразима.
Со стороны прокурора и его любимого помощника доносился шепот, потом саркастические смешки низким голосом. Затем Номер Двенадцать нервно засунула в пучок на голове выпавший из него волос, прикусывая губу.
— Итак, согласно такой системе верования, — сказал Чарльз, пытаясь сохранить самообладание, — может ли, например, в плюшевом мишке тоже жить такой дух?
Прокурор тряхнул головой, будто пытался отогнать рой комаров.
— Ваша честь, я даже не удостою подобный вопрос возражением!
Из розовых лица обоих Неудалых стали красновато-багровыми. Они легко могли сойти за двоих пятилетних мальчишек, которые стояли на площадке школьного двора.
— Что ж, тогда, что ж, тогда, что ж, тогда, — сказал Чарльз, — свидетель может тогда, тогда, тогда начинать отвечать на вопросы! — Он повернулся лицом к близнецу. — Мистер Неудалый, пожалуйста, для протокола: может ли у Моргунчика, плюшевого мишки с подвижными глазами, быть такая душа?
Эдвин вызывающе смотрел в зал.
— Я не, не, не вижу причины, по которой у него не может ее быть. Основатели Файндгорна написали, что, цитирую, цитирую, цитирую: «Машины тоже реагируют на любовь и заботу человека», конец цитаты. И известно, что они говорили «спасибо» своему садовому инвентарю и приспособлениям. Это означает, что перед нами философия безграничной, глобальной доброты. И кто мы такие, чтобы говорить, будто эта цитата неверна?
Взволнованный вопрос на мгновение повис в воздухе.
— Спасибо, — сказал Чарльз.
Судья улыбнулся прокурору, который махал ему своей жирной рукой в веснушках.
— Мне нечего спросить у этой ходячей цитаты. Я лишь прошу, чтобы в суде больше не было Неудалых. Одного, думаю, достаточно.
Волна смеха. Открывая рот, чтобы что-то сказать, но при этом продолжая молчать, Эдвин спустился с трибуны, в то время как Чарльз так же напрасно открыл рот. И все же внутри Винки что-то звонко билось, как колокольчик. Сначала всем торжественно рассказали о его теле, теперь — о душе. Ему хотелось еще долго размышлять о том, что он сегодня услышал, и Винки даже с нетерпением ждал, когда наконец вернется сегодня в свою камеру, где он надеялся повторить все это себе в то время, как Дэррил тихо раскрашивал…
Но как раз в этот момент его адвокат рявкнул:
— Защита вызывает, гм, гм, Клиффорда Чейза!
Глаза Винки стали шире, и он принялся тянуть Неудалого за рукав, не веря своим ушам. Он энергично затряс головой, желая сказать «Нет!».
Но на самом же деле медведь стоял меж двух огней — между незваной, безудержной радостью при мысли, что он снова увидит Клиффа, и такого же незваного плевка в душу — предательства Клиффа, которое случилось так давно, но и сейчас оно вызывало у него такие же чувства.
— Теперь, теперь, теперь, мистер Винки, — сказал Неудалый, бросая на судью нервный взгляд, — я вижу, что вам это не по душе, но, как мы, как мы, как мы уже обсуждали, это единственный свидетель, который готов дать показания, который, который, который…
В действительности же Неудалый столько раз представлял себе, как будет обсуждать Клиффорда Чейза со своим подзащитным, что упустил эту идею и забыл упомянуть ему об этом человеке или о его желании дать показания. Если бы Винки был к такому подготовлен, его чувства к этому персонажу из прошлого, возможно, смягчили бы боль воспоминаний. Но вышло так, что все те страдания, несправедливо причиненные ему этим мальчиком и всей его семьей, казалось, слились теперь воедино с бедами, которые он пережил и видел в течение последних полутора лет, начиная с похищения его ребенка… Поэтому теперь, когда Чейз шел по проходу, Винки увидел в нем не дружелюбного свидетеля, а скорее одного из своих преследователей. Не обращая никакого внимания на шепот Неудалого, который убеждал его в обратном, медведь плотно сложил лапы и сполз на стуле вниз, так что теперь его глаза были едва видны из-за стола защиты.
В это время Чейз, худощавый мужчина сорока лет с песочного цвета волосами, давал присягу.
— …Правду, только правду и ничего, кроме правды, и да поможет мне Господь. — Когда он присел, то с надеждой посмотрел в сторону Винки, но медведь с яростью уставился прямо перед собой на книги и бумаги Неудалого.
Защитник спросил свидетеля о том, кем он приходится подзащитному, и вот допрос продолжается. Как Неудалый собирался сказать Винки, Чейз был всего лишь одним из нескольких людей, которые смогли бы подтвердить, что когда-то тот был обыкновенной мягкой игрушкой. Без особого труда обвинению удалось не допустить Рут Чейз и других членов семьи к даче свидетельских показаний, которые якобы не относились к делу или же были предвзятыми. Но Неудалый убедил младшего сына прийти в этот день на суд на всякий случай, и, к удивлению адвоката, народ не возражал против того, чтобы его вызвали. Хотя, на самом же деле, во время утреннего перерыва судья и прокурор посовещались и решили, что подобная уступка произведет на прессу благоприятное впечатление, причем с минимальным ущербом для версии государственного обвинения.
Несмотря на вопросы заикающегося Неудалого и очевидное смятение подзащитного, Чейз был достаточно убедителен, поддерживая заявление защиты о том, что Винки был не чем иным, как игрушкой, а не террористом, и рассказывая о том, где медведь находился с Рождества 1925 года до момента, когда до ареста Винки оставалось около года — когда он исчез из дома Рут и Дэвида Чейз.
— Мы считали, что потеряли Винки, то есть мистера Винки, — вспоминал Чейз. — Мать сказала: «Ах, он найдется». Но он так и не нашелся, и теперь, конечно же, понятно, что он сбежал. Мать обнаружила разбитым окно примерно в то же время, как заметила, что мистера Винки нет, и теперь, когда вспоминаешь это, совершенно ясно, что он убежал.
— Протестую. Несущественно.
— Протест принят. Свидетель, следуйте фактам, а не чувствам, и воздержитесь от каких-либо выводов. — Бум.
Неудалый закатил глаза и продолжил:
— Мистер Чейз, насколько вам известно, насколько вам известно, случалось ли так, что подзащитный пропадал и до описанного вами момента?
— Нет.
— И этот период включает в себя все десять лет, начиная с 1993 года?
— Да.
— Так, так, так, в течение периода, когда, согласно обвинению, мистер Винки создал и отправил по почте, гм, триста сорок семь бомб, где он находился, насколько вам известно?
— В доме моих родителей, на полке в моей старой спальне, у окна.
— И чем он там занимался?
— Он сидел — не двигаясь.
Касаясь этого и других ключевых моментов, Чейз говорил тихо, но решительно и, по общим отзывам, произвел хорошее впечатление на присяжных. Однако как обвинение, не сомневаясь, и ожидало, правдоподобность сказанного им жестоко пострадала во время перекрестного допроса.
Прокурор, листая документы, очевидно, медицинскую карту:
— Мистер Чейз, вы пребываете в состоянии депрессии?
Чейз нервно поправил на носу очки:
— В общем-то нет. По крайней мере не в данный момент.
— Вследствие того, что принимаете по этому поводу медицинские препараты?