Винки - Страница 40

— Ваш свидетель, мистер Неудалый.

Защитник сидел, потирая виски. Суд продолжался вот уже семнадцать месяцев, и все это время он почти не спал.

— Вопросов нет, — вздохнул он.

Винки с изумлением наблюдал за тем, как Апостол медленно спустился со свидетельской трибуны и, хромая, зашагал. И снова медведь был странным образом покорен показаниями против него, потому как он и на самом деле чувствовал себя так, будто его и изгнали на Землю.

Но кто тогда, спрашивал он себя, были его ангелы?

— Мистер Винки, надеюсь, могу говорить откровенно, и поэтому я обязан настоять, откровенно настоять на том, чтобы вы дали собственные показания.

Винки махнул головой. Казалось, что все его существо восставало против того, чтобы говорить перед тем, кто его обвинял, и теперь он даже не мог заставить себя сказать слово «нет» своему адвокату. Он еще раз махнул головой.

Неудалый принялся прохаживаться по камере взад-вперед, схватившись за голову.

— Но в самом деле, но как, но что, но черт возьми…

Дэррил, который до сих пор мирно сидел на своей койке, раскрашивая тетрадь, поднял глаза, чтобы посмотреть, не досаждал ли адвокат его другу.

— Мистер медведь? — спросил он, держа наготове два кулака.

Неудалый так и замер, но Винки показал обеими лапами, чтобы тот успокоился, и Дэррил нехотя вернулся к своим карандашам.

Вздыхая, адвокат присел на свой складной стул.

— Хорошо, мистер Винки, если вы хотите этого, но, но, но, опять же, поскольку завтра начинается процесс вашей защиты, я обязан…

Винки закрыл глаза и замер, восторгаясь силой и красотой своего молчания, когда власти так старались заставить его заговорить. Почему-то теперь оно доставляло ему не такое удовольствие, как раньше, но он сказал себе, что оно было великолепно и что надо продолжать молчать так же решительно.

— Оранжевый, — прошептал Дэррил. Неудалый умолк, и теперь лишь бесшумно оставлял на бумаге свой след цветной карандаш.

От ночи бессонного сопротивления медведь стал угрюмым, и у него болела голова, но когда в то утро его вели на суд, он подумал о том, что, может, мельком увидит сквозь ноги толпы сияние улыбки, которое он не смел надеяться найти. Агенты Майк и Мэри Сью и помощник Уолтер, казалось, возились с ним дольше, чем обычно, открывая три спутанные цепи, что соединяли его наручники с их запястьями. Но когда его наконец подняли и посадили на место, а охранники расступились, Винки повернулся и увидел, как с первого ряда ему машет рукой и радостно улыбается Франсуаз. Рядом с ней сидела привлекательная женщина с темными густыми волосами, ниспадающими на плечи. Она тоже улыбалась, и Франсуаз показывала на нее взглядом так, что Винки догадался, что это была Марианна. Поднимая на несколько сантиметров лапу (выше он, в принципе, и не мог), медведь подумал, что легко бы зарыдал — оттого, что Франсуаз была невредима; оттого, что она на его стороне.

Он повернул голову, и Неудалый прошептал:

— Доброе утро, мистер Винки, как самочувствие, хорошо, я вижу, вы заметили мисс Фуа, отлично, но, пожалуйста, больше не машите ей, я очень нервничаю, и я не хочу, чтобы вы давали им какой-либо повод, вообще никакого повода для них продолжать держать вас тут, не сейчас, когда нам нужно так сосредоточиться. Я имею в виду, хорошенько, хорошенько, хорошенько сконцентрироваться на вашей защите, так что, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, мистер Винки, умоляю вас, сдерживайте себя.

Винки не знал, что еще можно в такой ситуации поделать, поэтому принял грустный вид.

— И никаких вытянутых лиц! Вы должны быть воплощением уверенности, мистер Винки! Мы оба. Один Бог знает, как тяжело мне это дается, я не хочу беспокоиться еще и о вас!

Винки пристально посмотрел на него.

— Хорошо, я, я, я извиняюсь, гм, гм, гм, не обращайте внимания. Пожалуйста!

Винки кивнул в знак прощения, и Неудалый продолжил рассказывать, возбуждаясь все больше, историю освобождения Франсуаз.

— Это действительно прекрасно! Образцовый случай. Настоящее зрелище. Видите ли, гм, гм, подруга мисс Фуа тоже уборщица, то есть человек, который убирает, не важно, не важно, как я говорил, она работает не в больнице, скорее, случайно так получилось, что она убирает в старом здании в центре города, где находится, гм, понимаете, районный общественный Центр для представителей нетрадиционной ориентации и, кроме того, кроме того, Юридическая консультация, Американский Союз Защиты Гражданских Свобод, «Люди за нравственное отношение к животным».

Винки в замешательстве смотрел на него.

— Вы слышали об Американском Союзе Защиты Гражданских Свобод? — спросил Неудалый, поднимая обе руки. Он вздохнул. — Я, я, я не могу объяснить вам все это сейчас, и в любом случае, в любом случае, это не имеет значения. Важно то, что они все в этом замешаны, каждый по своей причине, конечно же, и профсоюз медработников тоже, и, ну, — достаточно сказать. — Он вытянул руки и окончательно повторил: — Достаточно… сказать…

Винки хотелось знать больше, но Неудалый снова погрузился в кучу папок, дисков и бумаг. Медведь потянул его за рукав.

— Мистер Винки, суд вот-вот начнется, и я действительно…

Увидев имя Франсуаз на одном из документов, медведь начал настойчиво показывать на него лапой.

— Что? Я же только что сказал вам — все обвинения сняты. Кроме одного, гм, вот, я вам покажу… — Он достал утреннюю газету. — Медицинская деятельность без лицензии. Она признала себя виновной в том, что зашила ваши пулевые ранения. Пятьсот долларов штрафу, который оплатила организация «Люди за нравственное отношение к животным». Достаточно?

Винки попытался перестать хмуриться и сделать взгляд радостным, как будто все понимал.

Неудалый уже начал приводить в порядок свою «свалку» на столе. Он, однако, не сказал своему подзащитному, что именно в то утро на лестнице здания суда она отказалась, причем в довольно резкой форме, от помощи всех тех организаций, о которых он только что упомянул.

— Несомненно, этим утром я очень нервничаю, очень нервничаю, — забормотал он, — я не знаю почему, ну, конечно же, я знаю, почему, ха-ха, это же очевидно, более чем очевидно, ну и что с того, что это очевидно, даже если это самая очевидная вещь на этом чертовом свете, я все равно нервничаю, и так жалко, что не могу успокоиться, так жалко, так жалко…

— Всем встать.

Словно стая крупных птиц, зрители быстро встали со своих мест, прошествовал судья, который выглядел еще более растерянным и раздраженным, чем обычно. Он сел, и ритуальный шум от того, как присаживались зрители и присяжные, прозвучал особенно зловеще, и тишина, последовавшая за этим, была словно знамение. Глубоко вздыхая и закатывая глаза, судья сказал:

— Мистер Неудалый, если вам будет угодно, вызовите первого свидетеля.

— Если это будет угодно суду, — перебил прокурор.

Судья посмотрел на него поверх своих очков для чтения.

— Да?

Прокурор встал и наполовину повернулся не только к сидящим на скамье, но и ко всему залу.

— Народ просит, чтобы суд прекратился сейчас же и подзащитного немедленно казнили.

Крики «Да!».

Судья начал устало стучать молотком, но крики стали лишь еще громче. Винки повернулся в сторону Франсуаз, которая смотрела на него широко раскрытыми глазами, полными ужаса.

— Ваша… Ваша честь… Ваша… Ваша… — начал заикаться Неудалый. Несколько человек попытались подбежать к столу защиты, но приставы оттолкнули их. Винки прижался к креслу.

— Хватай его! Вешай его! Ууу!

Наконец один из приставов выстрелил в воздух, крики и свисты прекратились. На головы посыпалась пыль и какой-то материал светлого цвета. Люди заняли свои места.

— Я… безусловно, вы… Эта пародия… Мы должны… Присяжные не вынесли единогласного решения! — кричал Неудалый.

Как обычно, судья игнорировал реплики адвоката.