Виниловый теремок - Страница 13

-- Спи. Думай только о хорошем. Пусть сегодня тебе приснится сад. Большой, цветущий, светлый... С птицами.

-- Милый, что с тобой? Тебе плохо? -- Кассандра склонилась над проснувшимся в слезах Садовником, и то целовала его, то трясла, как грушу, пытаясь привести в чувства.

-- Сон... Лес... Я видел... Я видел! Тот лес, понимаешь? О котором вчера говорил этот лысый Володя... Мрачный, страшный лес... И он поглотил мой сад...

-- Милый, это лишь сон. Вставай, и пойдем, пройдемся по твоему саду, -увидишь, с ним все в порядке! Сад всегда победит лес, был бы садовник хорош. А ты -- наилучший.

Они вышли в сад, и, к немалому удивлению, встретили Римму и Никиту, прогуливающихся под руку. Было без десяти девять. До начала рабочего дня Привратника -- Вахтером Никиту больше никто не звал, -- оставалось ровно десять минут.

15. Когда любовь выходит на прогулку

-- Надо же, что-то птицы сегодня распелись, -- сказал Никита, потому что не знал, что бы такое сказать, а молчание затянулось.

-- День хороший, -- поддержала Римма беседу.

-- Смотри, Ермолай Михайлович превращает завод в настоящее чудо! -Никита указал на жутковатого вида композицию из огромных шин грузовиков, цепей и каких-то железяк. Все это урбанистическое безобразие было густо оплетено диким виноградом.

-- И вправду здорово. Никита?

-- Да?

-- Сегодня к тебе придет Энрике, да?

-- Да, обычно он приходит по десятым числам, приносит сто долларов.

-- Не пей сегодня этот кошмарный портвейн, ладно? Лучше купи хорошего сухого вина.

-- Не знаю... Сухое вино я если когда и пил, то сейчас этого не помню... Если хочешь, я могу вообще ничего не пить.

-- Лучше купи вина. Посидим вечером... У меня свечка есть! А денег нам хватит -- прокормимся моими снами. В последнее время они стали отчетливыми и реалистичными, как никогда. Энрике вчера заплатил мне еще пятьдесят. А ночью мне приснился новый сон, такой же яркий и запоминающийся, хоть и снова странноватый. Сегодня пойду опять. Идти придется в обход -- в этих новостройках, ну, в седьмом районе, опять трубу прорвало. Там вчера был такой потоп... Даже трамвай два часа не ходил из-за этого...

-- Римма?

-- Да?

-- Ты... Нет, я... -- Никита остановился, стащил с лица очки, щурился подслеповато, топтался на месте, крутил очки во внезапно вспотевших руках: нужные слова никак не желали выговариваться.

-- Чувства сильнее слов, как говаривал дон Франсиско в сериале "Полночные шорохи в чапаррале", -- пробормотала Римма, прильнув к нему. -- Я тоже очень люблю тебя, милый. Добрее человека еще не видела ни наяву, ни во сне.

-- Правда? -- лицо Привратника засветилось радостью. Он убрал очки в карман, обнял Римму, неумело поцеловал. -- Господи, счастье-то какое...

Они долго еще бродили по саду, не обращая внимания ни на кого и ни на что. Микромир, созданный ими, их любовью, не вмещал более никого. Даже "Виниловый теремок" со всеми остальными его обитателями. На работу Никита все же пришел, но с большим опозданием, которое он оправдывал перед самим собой в кои-то веки случившимися с ним семейными обстоятельствами.

Примерно в это же самое время в густых зарослях бузины неподалеку от гаража Пасечник беседовал с Энрике. Последний был невыспан и казался немного рассеянным. Вопросы он задавал странноватые, причем нарочито бесцветным голосом, в котором искушенный собеседник, однако же, уловил бы оттенки и иронии, и властности.

-- Значит, говоришь, ты -- бывший Пасечник?

-- Именно так, господин хороший (карман его уже согревала двадцатидолларовая бумажка, и потому Пасечник был весьма расположен к дальнейшей беседе).

-- А велика ли нынче твоя пасека, любезный?

-- Тринадцать ульев! И... и ни одной пчелы.

-- Что ж так?

-- Дак дорог нынче рой-то, а деньгов-то не сыщешь -- время такое... Я, грешным делом, рассчитываю недельки через две из деревни рой сманить. Рой там чудо как хорош, а вот пасечник дурной... Время-то нынче такое, разбойное... Сталбыть, кто успел, тот это, и молодец как бы...

-- Не советую, очень не советую. Деревенские люди обычно весьма крепкие, и очень не любят, когда посягают на их имущество. Побьют, непременно побьют. И, полагаю, сильно. Давай-ка мы лучше вот как поступим. Я куплю тебе рой. Нет, пожалуй, даже два или три роя. Справишься? -- Пасечник, не веря своему счастью, истово закивал. -- А ты меня за это медком попотчуешь, как время придет, лады?

-- Как бог свят, лады!

-- Вот и отлично. У тебя есть другой костюм?

-- Никак нет, господин хороший...

-- Впрочем, бог с ним, с костюмом. Поедешь так. Пошли, моя машина возле офиса... Гаража, по-вашему.

-- А... а куда, ваша милость?

-- Как это куда? За пчелами, конечно! Неужто ты думаешь, что я в них что-нибудь понимаю?!

Через два часа они вернулись. Нечаянно обзаведшийся пчелами пасечник был на сто сорок седьмом небе от счастья.

-- Да, вот еще, друг ты мой Пасечник, -- сказал ему Энрике, прежде чем они расстались. -- Не стоит говорить другим, что пчел тебе купил я. Не надо. Скажешь, что с деревни свел. Нас с тобой никто не видел. И впредь, надеюсь, не увидит. А еще, в порядке дружеского одолжения, ты мне говори, если у вас там что не так, идет? Ну, там если кто плотно гаражом заинтересуется, или еще какие идеи излагать начнет... Я очень любопытный человек, мне интересно все. Просто придешь потихоньку в гараж, скажешь, -- Пасечник пришел к Вождю. Тебя проводят либо ко мне, либо к телефону, чтобы ты смог мне позвонить. Особенно меня интересует этот ваш новенький, ну тот лысый амбал, больной на всю голову. Договорились?

-- Договорились! -- и они расстались, вполне довольные друг другом. Пасечник занялся любимым делом, а Энрике отправился платить Никите зарплату.

Кассандра подняла голову от книги -- Профессор дал ей почитать "Джен Эйр", и книга стала поводом для ежедневных слез рыжеволосой красавицы, -- и внятно произнесла:

-- Особо же не верь повелителю маленького трудолюбивого народа, ибо продал он душу Черному Хозяину Мастерской Сновидений.

Увы, никого рядом не было, а сама она, как это часто бывает с пророками, не запомнила посетившее ее откровение.

Во время обеденного перерыва Никита снова утащил Римму на прогулку. Они шептались, хотя никто их не слышал, а потом вдруг как-то оказались в одном из цехов, на огромном столе и совсем без одежды. Неуверенно, робко, но они сделали это -- то, не в последнюю очередь ради чего люди появляются на свет. Когда в разбитое окно вдруг влетела птица и запела, они вскрикнули одновременно, и счастье поглотило их, унесло прочь от всех миров и реальностей... Потом они долго ничего не говорили, ибо научились понимать друг друга без слов...

16. Песня радости

Утром следующего дня Римма проснулась какая-то чересчур задумчивая. Никита это заметил, но списал на не слишком удачный сон. Поцеловав жену, -он теперь считал Римму своей женой, -- Никита поспешил на работу. Однако же вскоре она сама пришла к нему на проходную.

-- Никита, я вспомнила, -- сказала Римма тихонько. -- Мне ужасно больно и горько... Словом, то, что у нас вчера с тобой было... -- Пауза затянулась. В голове Привратника заметались самые ужасные мысли; он снял очки, нервно покусывал губы. -- Я все это видела во сне. Давно, несколько недель назад, еще до того, как попала сюда. Более того, и это самое ужасное, я продала этот сон Энрике!

"Вот это расклад! -- подумал Никита. -- И что теперь, любой, заплатив Энрике, может увидеть в своем сне, как мы с Риммой... это самое?! Ну, ничего себе!". Римма тем временем заплакала.

-- Никита, милый, родной мой, прости меня! Прости, умоляю!

-- Всякое бывает, маленькая... Не казнись... Я не виню тебя ни в чем... -- он пытался утешить ее, но, судя по ее усилившимся слезам, получалось у него пока неважно. -- Давай придумаем, что с этим делать.

-- Сделать можно только одно -- украсть сон у Энрике. Так просто он его ни за что не отдаст. И даже не продаст, я его знаю...