Викторианский Лондон - Страница 88
Известный археолог-египтолог Джозеф Хекекиан Би укрылся во время дождя на Риджент-стрит «в галерее, где было полно народа… [Позже] я обнаружил, что пропал кошелек, который я носил в левом кармане жилета… Хорошо, что я не лишился заодно и часов, находившихся в другом кармане… Весь вечер оказался безнадежно испорчен, поскольку я сожалел о своей беспечности».[856] Вор залез не в наружный карман, обычно имевшийся в верхней мужской одежде, он оказался вполне искусным, незаметно для жертвы засунув руку в карман жилета. «Леди обычно носили серебряные или золотые часы в маленьком кармашке спереди, порой размещавшемся под одной из оборок юбки», однако если дама попадала в толпу или садилась в омнибус, для профессионала не составляло труда вытащить ее часы, равно как и часы ее мужа. Для извлечения добычи ворам «приходилось порой засовывать руку внутрь почти до локтя, поскольку карманы в дамской одежде были упрятаны достаточно глубоко». Пышная нижняя юбка жертвы или кринолин не позволяли женщине почувствовать, что кто-то лезет в ее карман.
Основными местами, где действовали воры, были вокзалы. Люди, поглощенные тем, чтобы поспеть на нужный поезд, не замечали карманников, слонявшихся по станции под видом пассажиров, и утрату имущества обнаруживали с опозданием. Багаж, размещавшийся на запятках кэбов и экипажей, увозивших пассажиров со станции, тоже мог стать добычей грабителей; ремни, которыми он крепился, разрезали, иногда при попустительстве кучера. Некоторые мошенники специализировались на кражах декоративных собачек. Пса сманивали с помощью течной суки или же просто соблазняли мясной приманкой. Затем, в ответ на объявление расстроенного владельца, собаку возвращали под видом «найденной», получая обещанное вознаграждение. Такой трюк можно было проделывать неоднократно… Если же вознаграждения не ожидалось, можно было оставить собаку на какое-то время у себя, возможно, слегка изменить ее внешность, а потом продать ее. Достаточно легкий способ добыть средства к существованию в Вест-Энде без необходимости работать в ночное время.
Домушники, разжившись серебряными и золотыми изделиями, спустя минут пятнадцать после совершения кражи старались сбыть их скупщикам краденого, после чего похищенные вещи незамедлительно отправляли в переплавку с тем, чтобы замести все следы. Фальшивомонетчики, используя хитроумные методы, получали нужные сплавы из старых ложек, разливали металл в готовые формы и использовали гальваническое покрытие, чтобы монеты выглядели как настоящие, для чего применялись азотная и серная кислота, цианид, медь и гальваническая батарея. При полицейских облавах все это было достаточно опасно; бывали случаи, когда фальшивомонетчики использовали против полицейских кислоту. Некоторые преступники пользовались таким ужасным оружием, как азотная кислота.[857]
«Преступность стала повальным бедствием… Лондон перестал быть городом, по которому можно беззаботно разгуливать ночью, засунув руки в карманы», — писал один французский турист в 1866 году.[858] Даже днем в благополучных районах было не безопасно. В 1862 году Хью Пилкингтон, член парламента, шел по Пэлл-Мэлл средь бела дня, когда двое бандитов напали на него, слегка «придушили», и пока один избивал его, другой забрал у него часы.[859] В том же году один француз прогуливался часа в 4 дня по Гайд-парку, где на него напали четверо грабителей. Они не подозревали, что этот человек служил во французской армии. Он уложил ударами двух нападавших, а двое других убежали. «Не всякому же довелось служить в полку зуавов».[860]
Налоговую службу обычно не принято считать опасной деятельностью, но в 1861 году один несчастный служащий погиб от руки человека, с которого он намеревался получить налог за содержание собаки.[861] Дуэли находились вне закона, но в 1843 году лейтенант Манро и его шурин полковник Фосетт после глупой ссоры задумали стреляться в поле вблизи Камден-роуд, и, к несчастью, Фосетт был убит. Манро «сам явился с повинной, после следствия его приговорили к смерти, но королева смягчила наказание до 12 месяцев заключения в Ньюгейтской тюрьме».[862] Карл Маркс был настолько возмущен плохим судебным расследованием этого дела, что грозился вызвать тех, кто им занимался, на дуэль, но почему-то никто его вызова не принял — к счастью, поскольку он был настолько близорук, что наверняка бы промахнулся.[863]
Гораздо большее внимание публики привлек суд по делу супругов Маннинг, обвиняемых в убийстве Патрика О’Коннора. Маннинг был темной личностью, его подозревали в краже золотых слитков на сумму 4000 фунтов с Большой западной железной дороги, где он служил охранником, но ему удалось скрыться от судебного преследования. Мария Маннинг была швейцаркой и служила горничной у дочери герцогини Сазерленд. За Марией ухаживали двое — Патрик О’Коннор и Маннинг. В 1847 году она вышла замуж за Маннинга, но чета продолжала водить дружбу с О’Коннором, имея виды на его собственность. О’Коннор был почти таким же мошенником, как и Маннинг; они вместе придумывали планы добывания денег нечестным путем. Супруги Маннинг жили в одном из террасных домов на Бермондси. Маннинг расспросил жившего у них некоторое время студента-медика о действии хлороформа и о наиболее уязвимых местах черепа человека. Потом они пригласили О’Коннора на обед, усыпили его хлороформом, ударили по голове, руководствуясь полученными от студента сведениями, и зарыли тело в подвале, залив купоросом и засыпав негашеной известью. Отсутствие О’Коннора на работе привело к обращению в полицию, и после блистательно проведенного расследования его труп был обнаружен и идентифицирован по вставным зубам. Тем временем супруги Маннинг скрылись: Мария уехала в Эдинбург, где после обмена телеграфными сообщениями между отделениями полиции была задержана. Ее мужа арестовали в Джерси.[864]
В хронике викторианских преступлений часто встречаются отравления. Почти в любом доме имелось большое количество ядовитых веществ, которыми мог воспользоваться преступник. Этим объясняется, почему в книге Изабеллы Битон «Домоводство» особое внимание уделяется распространенным ядам и противоядиям. В число ядов входили серная, азотная и синильная кислота, которые «даже в малых количествах могли привести к смертельному исходу сразу после попадания яда внутрь», а также мышьяк, «сулема… самый сильный яд», настойка опия. (Любопытно, что она не упоминает стрихнин, хотя, возможно, он имел другое название, которое я пропустила.) С точки зрения отравителя лучшим средством была синильная кислота.
В 1845 году Джона Тавелла осудили за совершенное в Слау убийство Сары Харт с применением синильной кислоты.[865] Джон Тавелл был закоренелый преступник, который на четырнадцать лет был отправлен в ссылку в Австралию, сколотил там состояние и вернулся в Англию. Он одевался как квакер и «по внешнему виду и манерам производил впечатление очень благочестивого человека». Тавелл находился в близких отношениях с Сарой Харт, но в какой-то момент решил от нее избавиться, для чего отправился в Сити к одному аптекарю с Бишопсгейт-стрит и купил у него две драхмы запатентованного лекарства «синильная кислота Скилла», сказав, что оно необходимо ему для лечения варикоза. Покупка была надлежащим образом зарегистрирована, как того требовал закон. На следующий день Тавелл пришел снова и приобрел еще снадобья, сказав, что первый пузырек он разбил. Затем он сел на поезд в Паддингтоне, приехал в загородный дом Сары Харт, подлил ей яда в пиво, быстро покинул дом и сел на поезд. Однако преступление быстро раскрыли и «распоряжение о задержании Тавелла было передано по телеграфу… недавно установленному на линии Большой западной железной дороги».