Виктор Цой и его КИНО - Страница 1

«КИНО». Вот уже двадцать пять лет это слово встречается в лифтах, на стенах домов и подъездов… Численность надписей год от года варьируется, но они никогда не пропадали совсем. Четыре коряво написанные буквы стали символом скорби, плача по «КИНО», известной питерской рок-группе, причисляемой и к постпанкам, и к «новой волне», группе, продолжающей оставаться культовой даже спустя почти три десятилетия с момента гибели своего лидера. Фраза – «Цой-жив!» по популярности, пожалуй, может сравнится с лозунгом «Родина или смерть!». 25 лет назад Цой погиб в автокатастрофе, но по-прежнему остается гореть Звездой по имени Солнце русского рока.

Широкое использование программируемых эффектов ритм-компьютеров и драм-машин в музыке «КИНО» придавало ей неповторимый синтетический дискотечный налет. Тексты песен Виктора Цоя были четким, почти фотографичным отражением как подростковых любовных и иных переживаний (к примеру «Это не любовь» или «Подросток»), а так же темы смерти и смысла жизни, одиночества и высокой гражданственности, как например песня «Хочу перемен».

Сложно судить, что было источником вдохновения Виктора Цоя, какие образы им руководили и вели его на протяжении всей его жизни, но можно сказать, что Виктор предпочитал довольно широкий круг музыки. Влияние «Beatles», «The Cure», «The Smith», «Siouxsie & The Banshees», «Duran Duran» и прочих, а также многочисленных фильмов с Брюсом Ли отчетливо можно увидеть как в концертных записях выступлениях «КИНО» разных лет, так и в фильме «Игла», в котором Цой сыграл главную роль.

И все же нельзя сказать, что Цой слепо копировал западные образцы только потому, что это было модно. На самом деле его тексты весьма оригинальны и отличаются особой авторской индивидуальностью, в них проскальзывают образы, которые близки русской культуре. То есть он переосмысливал все это, он вносил свои в песни свое собственное понимание смысла жизни, любви, смерти, места в этом мире.

Именно феерические личности Цоя и музыкантов «КИНО», и удивительная, ни на что не похожая музыка, балансирующая на грани рока и дискотечной попсы оказались, вероятно, главным ключом, открывшим группе дверь в бессмертие.

Именно феерические личности Цоя и музыкантов «КИНО», и удивительная, ни на что не похожая музыка, балансирующая на грани рока и дискотечной поп-музыки оказались, вероятно, главным ключом, открывшим группе дверь в бессмертие.

Писательница Марина Струкова:

«За двадцать лет, прошедших со дня гибели Виктора Цоя, его имя успело стать магическим символом для поклонников и брэндом для бизнесменов от культуры и политики. На всенародной любви к певцу пытались строить свою карьеру партии, делая его песни гимном и выходя на демонстрации с портретами «звезды», наживались продавцы атрибутики с символикой группы, и привлекали внимание к своим проектам организаторы музыкальных фестивалей. Одни критики обвинили его в примитивизме, другие констатировали гениальность. Ему ставили и убирали памятник. Его Стену на Арбате закрашивали черной краской. Журналисты выспросили все до мелочей у близких Виктора. Провели исследования песен в поисках пророчеств. Сняли фильмы и написали книги. Сочинили скорбные стихи и анекдоты. Появились антифанаты, ненавидящие Цоя только потому, что у него – корейская фамилия. Но песни его продолжают звучать и находить новых слушателей….»¹.

Разумеется, поклонники «КИНО» уже давно знакомы с историей группы и биографией самого Виктора Цоя, но в мире есть огромное количество людей совершенно не знакомых с творчеством этой группы, и этот весьма краткий рассказ будет в большую очередь ориентирован на них. Итак…

Родился Виктор Цой 21 июня 1962 года в г. Ленинграде (ныне Санкт-Петербург) в семье учительницы физкультуры и инженера. Брак был смешанным: отец, Роберт Максимович, по происхождению – этнический кореец из Казахстана, мать, Валентина Васильевна, – русская, урожденная ленинградка.

Несколько лет назад, благодаря стараниям московского историка Дмитрия Шина, выпускавшего газету для проживающих на территории России корейцев, удалось выяснить большое количество фактов, касающихся как семьи Цой, так и семьи Гусевых, из которой происходила мама Виктора. Чтобы рассказать о них подробно – потребуется отдельная книга (которую, собственно, Дмитрий Шин уже написал) поэтому я расскажу лишь немного, коротко о главном.

Как известно, каждая корейская фамилия имеет свой пой (клан). Пой Виктора Цоя назывался Вончжу. В Корейской национальной библиотеке в Сеуле даже сохранилась родовая книга этого клана – «чокпо». Что касается фамилии Цой, то это одна из семи самых известных корейских фамилий. Она имеет 23 бона. Если переводить буквально – «Цой» – это высота. Иероглиф «Цой» на ханмуне (древнем языке, основанном на китайской грамматике) изображает дом у горы с тремя вершинами и человека, а иметь изображение дома в фамилии – очень почетно. Единственное на сегодняшний день упоминание о прадедушке Виктора Цоя – Цой Ён Наме – нашлось в посемейном списке корейского населения Владивостока за 1913 год, чудом сохранившемся в одном из архивов Дальнего Востока.

По данным архива – Цой Ён Нам (1893–1917) родился в корейском городе Сонджине (ныне Ким-Чхэк), провинция Северный Хамген (Хамген-Пукто), на территории современной КНДР. В то время Сонджин представлял собой небольшую рыбацкую деревню на берегу Японского моря. В 1907 году вместе с небольшой группой корейцев Цой Ён Нам переселился в Россию, во Владивосток, где жизненные условия были несколько лучше. Там он женился на Анне Васильевне Югай (1896–1985), и в 1915 году у них появился на свет дед Виктора – Цой Сын Дюн (Максим Петрович), одна из ярких личностей в корейской ветви фамилии Цой.

В 1917 году в России проживало около 100 тысяч корейцев, причем в Приморском крае они составляли почти треть всего населения. В этих местах корейцы селились еще до появления первых русских колонистов, но во второй половине XIX века ехали сюда специально, чтобы получить подданство Российской империи. Корейцы проживали на территории современного Приморского края задолго до появления первых русских колонистов, однако большинство корейцев переселялись в Приморский край во второй половине XIX века, чтобы получить подданство Российской империи.

Именно корейцы первыми в СССР подверглись сталинской депортации по национальному признаку. В 1937 году на основании постановления Совнаркома СССР корейцев депортировали в Казахскую ССР и Узбекскую ССР под предлогом «пресечения проникновения японского шпионажа в Дальневосточный край».

В 1937 году вместе со всем корейским населением Приморья семья Цой была депортирована в Казахстан, и жила в Кызыл-Орде. Закончившего в 1941 году на «отлично» пединститут деда Виктора приняли на работу в НКВД в отдел контрразведки. Там он служил 15 лет. Работа была связана с пленными японцами, которые тогда размещались в том числе в Казахстане. После окончания войны Цой Сын Дюн был награжден медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне». В 1957–1958 гг. дед Виктора Цой Сын Дюн работал на

Сахалине старшим уполномоченным УКГБ по Сахалинской области. Чуть позже он перешел на службу в МВД и закончил свою карьеру майором милиции. Что касается бабушки Виктора – Ким Хе Ден – (1917–2001) – (Надежда Ким), то супруга деда-контрразведчика прожила долгую жизнь, в молодости профессионально пела и выступала в корейском хоре при радиовещании Приморского облрадиокомитета, и до депортации 1937 года в составе этого хора частенько ездила в Москву записывать песни. Как мать-героиня бабушка Виктора Цоя была награждена медалью «Материнства».