Викинг - Страница 58

Завтра будет поднята на ноги вся милиция Крыма. Бежать с полуострова куда-нибудь подальше — в Сибирь или Среднюю Азию — уже поздно. В Симферопольском аэропорту — единственных воздушных воротах Крыма их опознает первый же милиционер, даже мельком просмотревший опись отличительных примет беглецов в формуляре уголовного розыска.

Сюда непременно прилетит жена. В сопровождении ответственных товарищей из Союза Писателей. Для них это будет бесплатным путешествием на юг, подвернувшимся весьма кстати, а в глазах общественности прозвучит чуть ли не нравственным подвигом. Шутка ли, оторвать свои зады от писательских стульев, бросить на полуслове незаконченные рукописи и ринуться на поиск загадочно исчезнувшего коллеги.

Его обложат, как волка, и куда бы он ни метнулся, выскочить из Крыма, как из волчьей ямы, ему не удастся.

Выход один — затаиться, переждать тревогу здесь, на скале, где и в голову никому не взбредет искать их. Не спускаться вниз, даже на пляж. Для Тимофея и Таси найти благовидный предлог. Оба отравились чем-то, заболели, что угодно, но им необходим постельный режим.

Внезапная болезнь постояльцев не вызвала подозрений у Таси с Тимофеем. Слепой на все корки разругал ресторанную пищу, с обидой сказал, что это для них наука — не брезговать домашними харчами, а Та-ся натаскала из своего санатория желудочных порошков и пилюль и между делом заметила Альгису, что встретила внизу участкого милиционера, и он интересовался им и Сигитой, велел принести в отделение документы для прописки.

Только этого не доставало! Круг смыкался.

Альгис постарался не выдать своего смятения и спокойно, даже слишком спокойно, растолковал ей, почему не стоит сдавать в милицию документы. Тогда с нее, с Таси, именуемой отныне квартирохозяйкой, сдерут налог за сдачу в наем жилья, и от всей суммы, которую ей заплатит Альгис, у нее останется с гулькин нос. А они с Тимофеем не так уж богаты, чтоб отказываться от честного заработка. Поэтому Тасе следует заявить в милиции, что жильцов больше не держит, съехали, а они, никому не мозоля глаза, поживут здесь еще немного и действительно уедут, оставив все, до копейки, Тасе.

Такой аргумент убедил ее, и назавтра она, таинственно поигрывая глазами, со смехом рассказала Альгису, как в милиции ей поверили и налог платить не придется.

Несчастье приключилось поздно вечером. Тимофей с Тасей стряпали во дворе, готовя ужин, когда наверх, отдуваясь после крутого подъема, поднялся участковый милиционер. Альгис сидел в комнате и писал. Незадолго до этого Сигита пошла с коромыслом вниз, к роднику, за водой.

Альгис выключил свет и вылез в окошко, чтоб украдкой обойдя дом, перехватить Сигиту на полпути. Но не успел. Сигита уже поднималась с двумя полными ведрами на коромысле, в сумерках не различив человека возле Таси с Тимофеем. Участковый поинтересовался, кто такая, Тася и Тимофей сбивчиво и неумело стали врать, что это дочка знакомых, заглянула на денек проведать. Что-то ляпнула с перепугу Сигита, стараясь им помочь выпутаться, и ее литовский акцент совсем уж насторожил милиционера, и он потребовал документы.

Все! Капкан захлопнулся. Еще минута-другая и милиционер задержит Сигиту и отведет ее вниз для выяснения личности. А он, Альгис, еще может спастись. За пляжем к камню привязана лодка Тимофея. Весла в сарае. Сейчас нужно пробраться через окошко обратно в комнату, свернуть трубкой все рукописи, обмотать непромокаемым полиэтиленом, заранее запасенным им, сунуть за пазуху и бежать, прихватив весла.

Сигита? Погибнет в лагере. Таков ее удел. Альгис йичем уж больше помочь не сможет. Бог — свидетель, он сделал все, что было в силах, но она сама наступила на капкан. Спасая ее, он сам погибнет. Так уж пусть хоть один вырвется. Тем более, что он не шкуру свою уносит, а стихи, самое дорогое, что у него есть. Нужные людям стихи.

Прихватив из дома только рукописи и бросив все остальные вещи, пусть Тася с Тимофеем пользуются, Альгис прокрался к сараю, взвалил на плечо весла. По тропинке вниз уходил милиционер, ведя впереди Сигиту. Тася и Тимофей растерянные стояли у летней плиты во дворе. Сигита обернулась к ним, махнула рукой, и Альгис, разглядевший в сумраке ее лицо, улыбающееся и даже какое-то преувеличенно-равнодушное к тому, что с ней произошло, потерял контроль над собой и в несколько прыжков догнал милиционера. Шорох осыпающегося гравия под ногами Альгиса, его тяжелое дыхание привлекли внимание и Сигиты, и милиционера. Милиционер схватился правой рукой за кобуру пистолета, но Сигита вскрикнула и впилась зубами в его руку. Альгис, уже не размышляя, наотмашь отвел весла на вытянутых руках и, как топором рубя дрова, опустил их. Что-то хряснуло. Милиционер сел на камень, по глазам и носу побежала кровь, нестерпимо красная, и он мягко завалился на спину, выставив негнущиеся прямые ноги с головками гвоздей на подметках казенных сапог.

Альгис снова взвалил на плечи весла и запрыгал вниз по тропинке, Сигита козой устремилась за ним. Сверху орали в два голоса Тася и Тимофей.

— Убили! Убили! Держи их!

И Альгис, не оглядываясь, чувствовал по голосам, что они бегут за ними, пытаясь догнать. Тася — на одной ноге и на протезе и слепой Тимофей. Но голоса отстали, захлебнулись. Должно быть, упали оба.

Альгис, а за ним Сигита, прошлепали по воде, поднимая брызги меж камней, добрались до лодки. Он посадил тудa Сигиту, передал ей весла, отвязал цепь и, оттолкнувшись ногами от камня, грудью налег на борт и перевалил тело к ногам Сигиты.

Весла уже сидели в гнездах уключин, Сигита посторонилась, дав ему место рядом на скамье, и они загребли вдвоем, каждый своим веслом, слаженно, ритмично, и лодка заскользила по темной гладкой воде к мерцающей лунной дорожке.

Сигита улыбалась благодарно и преданно, косясь на своего спасителя, а он был сосредоточен и угрюм, лихорадочно размышляя, как не сбиться в темноте, и уйти подальше от берега в открытое море, в нейтральные воды, где, если есть Бог в небесах, их подберет до утра иностранный пароход.

Они не разговаривали, а молча гребли, держа лодку носом к уходящей в облака лунной дорожке. Глаза обшаривали горизонт — не видно ли силуэта судна. А уши слышали рокот мотора. Воющий, сверлящий, вонзающийся в спины, а через их головы лег на воду ослепительный сноп света.