Вид на жительство в раю - Страница 2

Если бы не его жадность, у него было бы гораздо меньше проблем. И не было бы того покушения, после которого он чудом остался жив. Надо было заплатить. Поделиться…

– Галя?

– Что? – Я невольно вздрагиваю.

– Пойдем, что ли?

Ох, как не хочется! Но – пора. В последний путь. Он, страдая одышкой, несет чемодан. Вахтерша высовывается из окошечка, сияя улыбкой:

– Доброе утро, Михаил Евгеньевич! Далеко собрались, да еще так рано, Галина Ивановна?

– На вокзал, – бурчит муж. Он вносит за эту улыбку ежемесячные взносы. Вахтеры собирают мзду с каждого жильца. – Галя уезжает к маме. Как бы на поезд не опоздать. Опять долго копалась. Вы же знаете этих женщин! – жалуется он. Будто вахтерша не женщина! Но за те деньги, что получает, она готова это забыть.

– Ничего, успеете!

– Пробки, – недовольно говорит муж.

Да, пробки. Он, как всегда, прав. В машине мы молчим. У каждого из нас свои планы, и мы напряженно их обдумываем. Лично мне не по себе. А он, похоже, чувствует себя прекрасно. Ближе к вокзалу заметно повеселел. Это потому, что мы не опоздали к поезду.

– Надеюсь, ты не заставишь меня ждать на перроне?

Это не входит в мои планы. Даже если бы и входило, что это изменит? Он очень торопится, а потому сует мне чемодан со словами:

– Дальше ты сама. У меня дела.

Чемодан оттягивает мне руку. Зачем я его взяла? По инерции. Ведь это символ. Переезд – чемодан. Я знаю, что у него в багажнике лежит точно такой же. Крупные покупки муж делает сам. Исключение – норковая шубка. Я копила на нее много лет. То есть не на нее конкретно, просто откладывала на черный день. Я всегда была уверена, что этот день наступит. Деньги мне пригодились. Так вот, что касается чемоданов… Их покупал муж. Марка известной фирмы, отличное качество, запах новой кожи. И цвет примечательный. Они – красные! Да-да! Красные! Я бы такие никогда не купила, но ему пообещали солидную скидку. При слове «скидка» с моим супругом начинает твориться что-то странное. Порой я думаю, что он болен. Услышав или увидев слово «скидка», он меняется совершенно! Не думайте, что он сразу кидается к товару с заветным ценником, желтым или красным. Вовсе нет! Муж подходит к нему осторожно, нарезая круги. И всем своим видом показывая, что дешевка ему неинтересна. Ну, разве только посмотреть на «это барахло».

Он так и говорит, тыча пальцем отчего-то в ценник:

– Барахло!

Менеджер тут же начинает доказывать, что это не так. Супруг вступает в дискуссию. Спорить он может до хрипоты. И вплоть до приглашения сначала управляющего торговым залом, А а потом и директора магазина. Если уличит менеджера во лжи. В итоге он получает не просто скидку, а СКИДКУ. И на выходе говорит мне, потирая руки:

– Вот видишь, как надо вести дела! Поэтому я такой богатый! А ты – транжира!

Любая его речь вот уже восемнадцать лет заканчивается обвинениями в мой адрес. Сначала о том, какой он, а под конец о том, какая я.

Разумеется, он верх совершенства, а я дура. Иногда я думаю, что он женился только за этим. На ничтожестве, чтобы еще больше его изничтожить. Втоптать в грязь. Он не мог соединить свою жизнь с женщиной-совершенством. Его любовница – не исключение. Я ее видела. Если вы думаете, что это юная блондинка модельной внешности с ногами от ушей, то сильно ошибаетесь. Мы одного роста. Среднего. И примерно одного возраста. Ей немногим больше тридцати, а мне хорошо за. Должно быть, она не такая дура. Или же, напротив, еще глупее, чем я.

В итоге я остаюсь у входа в вокзал с красным чемоданом в руке, а он садится в свою машину. Это джип с тонированными стеклами. Я стою и смотрю, как он садится в машину. На глазах у меня слезы. Ну вот и все. Прощай, любимый! Я не могу объяснить, почему ты мне до сих пор небезразличен. Любовь – это загадка. Я вижу все твои недостатки, я знаю, как громко ты храпишь по ночам, как, пыхтя, завязываешь шнурки на ботинках, как оглушительно чихаешь – басом, словно какой-нибудь тюлень, и нос у тебя при этом такой же мокрый и скользкий, а брызги летят во все стороны. Но черт меня возьми! Должен же кто-то тебя любить! Не за твои деньги. Аминь.

Вдруг ты вылезаешь из машины, и в моем сердце тоненькой свечечкой загорается надежда. Все еще можно исправить. До тебя наконец дошло: никто и никогда не будет любить тебя больше, чем я, если вообще будет.

– Галя!

– Что?!

– Ты там привет передавай. И вот еще что… – Какое-то время он сопит, собираясь с мыслями, потом с нажимом говорит:

– Ты бы отдала мне ключи от квартиры. Не дай бог потеряешь. Ты такая рассеянная.

Свечка в моем сердце тут же гаснет. Там снова мрак. За всю свою жизнь я не потеряла ни одной вещи. Не считая тех, что у меня «увели», а ему пришлось соврать. Муж не прощает кражу. Говорит, что воруют только у растяп. Я ни разу ничего не теряла, не забывала выключить свет, покидая санузел, не оставила на раскаленной плите ни одной кастрюли, и вилка утюга, когда я иду в магазин, всегда выдернута из розетки. Я уверена в этом на сто процентов. Как, впрочем, и он. Иначе не прожил бы со мной восемнадцать лет. Он не прощает небрежности. И тем не менее:

– Отдай мне ключи.

Значит, конец. Я лезу в карман норковой шубки и протягиваю ему ключи:

– Пожалуйста.

– В карманы дорогих шуб не кладут такие вещи, как кошельки, ключи, мобильные телефоны… – Лекция о том, что надо беречь вещи, заканчивается неожиданно: – Ну, вот и все.

– Вот и все, – эхом откликаюсь я. Мне очень интересно узнать его дальнейшие планы. Насчет меня. И насчет ключей, которые он опустил в карман роскошной дубленки. Но ему можно. Ведь это он за все платит.

– Пока. – Он небрежно кивает и лезет в машину.

Джип трогается с места. У мужа и в мыслях нет, что за последние полгода я изменилась не только внешне. Он уверен, что сейчас мы с красным чемоданом скроемся в дверях вокзала. И пойдем прямо на перрон. Потому что пора. До отправления поезда осталось полчаса, уже началась посадка. Но я думаю вовсе не о поезде. Хотя билет и в самом деле лежит у меня в сумочке. Точнее, два билета. Я думаю о смерти.

И с этими мыслями я с красным чемоданом иду на стоянку машин. За восемнадцать лет моего вынужденного безделья я окончила бог знает сколько курсов. Не только кройки и шитья. Вязания крючком. Вышивания крестиком. Среди них, к примеру, были курсы английского языка. И даже испанского. Бухгалтерские. И курсы вождения. И права у меня есть. Практика небольшая, но с горем пополам я доберусь туда, куда мне нужно. К месту трагедии. Которая произойдет скоро. Я даже знаю час икс. Я одна из немногих, кто об этом знает. Красный чемодан летит в багажник, я сажусь за руль. Аминь.

…Мы с мужем едем в разные стороны, а по сути в одну. Он на юго-запад, а я в центр. Но в итоге наши маршруты пересекутся в одной точке. Я успеваю к месту трагедии быстрее, хотя вожу машину плохо и всех пугаюсь и пропускаю. Да и машина у меня старенькая. Отечественного производства. И вообще: это не моя машина. Я вожу ее по доверенности. А принадлежит она одной из моих случайных знакомых. Мы встретились в салоне красоты и разговорились. Она ждала парикмахера, а я мастера маникюра. Оказалось, что у нас похожие проблемы. На этой почве мы и сошлись. Когда я попросила оформить на себя машину, она не возражала. Мой муж ничего не должен знать – это аргумент. И какой! Ведь он скупердяй.

Я ползу на стареньких «Жигулях» в центр, и всем на меня наплевать. К этому я давно уже привыкла. Одна из причин моего странного поступка. То есть двух билетов, которые лежат в моей сумочке, прически, новой шубки и всего, что из этого вытекает. Я догадываюсь о том, что муж прав. Что я непроходимая дура. Но поделать с собой ничего не могу. Есть вещи, которые сильнее нас. К примеру, ревность. Обида. Гнев. За восемнадцать лет нашего «счастливого» брака столько всего накопилось!

Я приезжаю на место за полчаса до своей смерти. Могла бы и раньше, но спешить мне некуда. Теперь уже точно некуда. Бешеная гонка, которая длится вот уже полгода, закончена. Аминь. Я собираю чемодан. Зациклилась. На чемодане. Красный чемодан лежит у меня в багажнике. Если бы знать, какую роковую роль он сыграет в моей жизни! Какие мелочи порой путают нам карты! Я ведь забыла про него. А зря. Я на месте будущей трагедии за полчаса. Это наш двор. Ничего примечательного в нем нет, кроме того, что центр, а здесь тихо. На улице зима. Январь месяц. У школьников каникулы. Мой сын уехал с друзьями в Питер. Погода премерзкая. Оттепель, с неба сыплется какая-то липкая гадость. На голову я повязала платочек, чтобы сохранить прическу. Мое замечательное мелирование скрыто от посторонних глаз. Я жду смерти. Сижу в машине. Справа от меня – подъезд, в котором находится наша квартира. Слева – детская площадка. Мне так и не довелось посидеть там на лавочке, глядя, как мой ребенок копается в песочнице либо бешено вращается вместе с такими же карапузами на карусели. Когда мы сюда переехали, сын уже вышел из этого возраста. И не нуждался в сопровождающих во время прогулок. Поневоле я вспоминаю всю свою жизнь. За полчаса. Глядя на детскую площадку. Утро, но для владельцев собак уже поздно, а для маленьких детей слишком рано, да и погода неподходящая. Сыро, противно. На горке сражаются двое мальчишек, девочка в красной куртке лепит в сторонке снежную бабу под наблюдением няни. Но вот и она ушла. Деревянные домики пусты. Теремки, беседки. Обычно там разворачиваются снежные баталии, визг, детский смех, а порою и рев. Но сейчас тихо. Утро.