Вхождение в Церковь. Первая ступень: Воцерковление - Страница 6

Это и есть первый шаг новообращенного – найти себя в храме.

Какой второй шаг? Найти себя в Церкви уже не как потребителя религиозной мудрости или религиозного искусства, а как одного из членов этой «системы». Которому интересно уже не брать, а давать.

Ты пришел в Церковь, и жизнь твоя приобрела какие-то новые координаты, новую глубину. Ты живешь в том же доме, работаешь на той же работе, но мир твой серьезнейшим образом изменился. Ты стал ходить в храм каждое воскресенье, читать утреннюю и вечернюю молитвы, интересоваться, какое же Евангелие прочтут сегодня на службе и что об этом Евангелии сказал такой-то святой и такой-то современный проповедник. Плюс ты пытаешься, допустим, бросить курить или соблюдать пост в среду и пятницу. У тебя возникают вопросы, недоумения, которые надо разрешить… Начинается живая жизнь. И на каком-то этапе ты задаешь себе вопрос: а что я могу сделать для

Церкви? До сих пор ты приходил и получал от Церкви что-то – прощение грехов, Святые Таины, слезы облегчения и мирное сердце, заряд на наступившую седмицу, назидание, проповедь… А теперь ты хочешь занять уже более активную позицию: ты тоже хочешь что-то делать. Этот шаг знаменует взросление человека и превращение его из младенца во Христе в отрока во Христе. Вопрос: «Учитель благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?»[13] – это уже вопрос не ребенка, а юноши. Ребенком ты потребляешь радость – тебе в Церкви хорошо. Взрослея, ты хочешь сам для этой радости поработать, ты хочешь стать членом общины.

А община – это уже семейственные отношения. Она приняла тебя, ребенка, а теперь и ты созрел для служения, для ответственности – как любой взрослый человек. У меня есть классический пример. Приходит после службы молодой человек и говорит: «Я бы хотел что-то делать для людей, но я работаю на низкооплачиваемой работе, то есть жертвовать много я не могу. По образованию я математик, и я бы мог в воскресные дни давать консультации тем приходским детям, у кого с математикой плохо. Конечно, бесплатно». Вот это яркий пример того, как человек превратился из ребенка в юношу. Он пришел даже уже не с вопросом, а с ответом, он предложил что-то отдать из того, что у него есть. А вслед за ним и другой человек сказал, что у него есть микроавтобус, и если кто-то из его района ездит в храм, то, пожалуйста, он будет их возить. Так началась цепная реакция добра.

Люди дорастают до того, чтобы отдавать. Они говорят: «Вы столько для меня сделали, я хочу тоже что-то сделать». Не обязательно, например, для вас лично, можно и для других. Я сделал им, они сделали другим, другие через шесть рукопожатий опять это сделают мне. Эти механизмы всем ясны. И здесь уже начинает действовать идея служения. Есть врачи, есть юристы, есть художники, скульпторы, архитекторы, есть люди, которые умеют зарабатывать деньги и умеют ими делиться, есть люди, которые могут предоставить свое большое жилье тому, кто хочет снять жилье, а денег у него на это нет, и так далее, и так далее. У каждого пастыря со временем возникает список людей, которые могут чем-то помочь. Так, служа на одном приходе, по идее, священник должен обрасти некой суммой людей, которые желают что-то делать друг для друга ради Христа.

Но бывает, что люди ходят в храм много лет, а так и не находят в этом механизме своего места, не становятся его винтиками. Так может быть потому, что человек еще не нашел свой приход. А может, просто стесняется спросить или предложить свои руки и сердце. Или думает, что точно ничем помочь не сможет. А что тут думать-то? Зимой, например, вообще нет никаких вопросов. Бывает, приходишь зимой на службу и смотришь, как два-три-четыре мужичка уже лопатами церковный двор скребут, откидывают снег или сбивают лед с лестницы. Они ничего уже не спрашивают, никаких «благословите, я снег отгребу», – они просто знают, где лежит инвентарь, и знают, что периодически его надо взять в руки.

Поиск, нахождение себя, о чем мы говорили выше, – это не только поиск того храма, где твоей душе хорошо, но и поиск того храма, где тебе хочется что-то делать. Допустим, ты уже был в двадцати храмах: там красиво поют, но далеко ездить; а там хорошие проповеди, но много народу, тесно стоять; там все вроде бы здорово, но тебя на исповеди поругали. А здесь – все, чувствуешь, твой храм.

И ты сюда и ходи. Тебя здесь уже узнают, кто-то здоровается, ты уже знаешь, как зовут всех священников. И допустим, в какой-то момент настоятель говорит: «Мужчины, пожалуйста, останьтесь после службы, нам нужно выгрузить машину кирпича». Или просто: «Помогите убрать храм перед престольным праздником». Вот тебя и подключают к работе без твоего поиска.

Другое дело, что ты не хочешь («некогда!», «не мое», «я устаю на работе», «а почему я должен, а вот эти нет?» и т. д.) или думаешь, что не можешь, а на самом деле не хочешь. Это значит, что ты еще по-прежнему в возрасте младенца. Некоторые закоренелые холостяки живут с мамой до седых волос и супа себе разогреть не умеют. Так и в Церкви: кто-то, может, уже десять лет в храме, а все «не созрел»…

Возможно, и община сама «виновата», что в ней не может укорениться кто-то долгое время. Ведь как было побеждено древнее человечество евангельской жизнью: оно было побеждено новизной и удивительностью. Никто не ожидал ничего подобного! Какой-нибудь римлянин или антиохиец, встречаясь с общиной христиан, вдруг видел совершенно новую жизнь – с новыми понятиями, с качественно новыми отношениями, с другим опытом восприятия жизни, смерти, любви, дружбы. Эта новизна подкупала, шокировала, меняла человека, видевшего ее. На этом построены все истории обращений древних (и об этом свидетельствуют акты мучеников). Жизнь в общине христиан была настолько качественно иной, что за нее не жалко было и умереть.

Так вот, собственно, это от нас и требуется, в нашу меру: жизнь общины христиан должна быть новой и иной жизнью по отношению к жизни мира. Она должна быть лучше, «вкуснее», свежее, она должна быть причастной к вечности. Это реальное требование. Так должно быть! А мы обычно отвечаем: «Не можем мы так, недотягиваем!» Ну что ж, братья, значит, нужно выслушать упрек нам самим. В чем же тогда смысл нашего прихода в Церковь, если у нас все такое же, как и вне ее: обиды, карьера, подсиживание, сплетни, шепот за спиной? Что же тогда нового, ради чего все это?..

Есть такое чудесное выражение: будущее Церкви – это ее прошлое. Если мы хотим идти вперед, мы должны искать в своей общинной жизни те формы, которые описаны в книге Деяний – нормативной книге истории Церкви. Не делать, конечно, кальку, не копировать бездумно, а радостно обретать тождественность своего опыта опыту Древней Церкви.

Ведь Евангелие и книга Деяний апостольских изображают ранних христиан движущимися к совершенству, но – еще не достигшими его.

Читая Евангелие, мы видим даже среди апостолов стремление к власти и споры о первенстве[14], обиды и зависть, трусость, малодушие. В изображении христианской жизни в книге Деяний то же самое: тут и споры о питании вдовиц[15], и обиды и недоразумения между апостолами – например, когда апостол Павел отказался брать с собой на проповедь племянника апостола Варнавы – Марка, почитая его ненадежным спутником, в результате чего «произошло огорчение» и пути апостолов Павла и Варнавы расходятся[16].

Всюду мы видим закипание страстей человеческих. И раннехристианские общины этого не лишены. Как к этому относиться? Знать, что Христос пришел в мир грешников спасти[17]. Свят один Господь, а в человеках буйствуют страсти – те самые страсти, которые каждый из нас может видеть в себе самом.