Ветры Дюны - Страница 16

– Я пойду с тобой, мама… Это паломничество мы должны совершить вместе… ради Пауля.

Джессика поняла, что думала преимущественно о себе и о сыне и недостаточно внимания уделяла Алии. «Я всегда, не сознавая этого, отстраняла от себя дочь?» Джессика потеряла Лето, теперь Пауля… у нее осталась только Алия. Выбранив себя за ошибку, она сказала:

– Я буду рада, если ты поедешь со мной.

Они быстро подготовились к неофициальной поездке в сиетч; обе не хотели ее превращения в грандиозную процессию, сопровождаемую просителями, доносчиками и плачущими жрецами. Теперь, когда официальный траур закончился, Алия как будто понимала потребность матери в одиночестве; возможно, девушка чувствовала то же самое.

Они оделись в платье обычных паломниц, чтобы незаметно пройти к общественной посадочной площадке. Здесь их встретит Дункан: он готовит орнитоптер к полету в пустыню.

Идя по улицам Арракина, Джессика впитывала картины и звуки, она чувствовала бушующую энергию населения: все эти сознания и души генерировали коллективную силу, которая вела человечество вперед. Здесь они с Алией превратились просто в мать и дочь, неотличимых в толпе от других. И Джессика задумалась, часто ли родители испытывают неловкость с детьми. У большинства девушек-подростков совсем иные заботы, чем те, что тяжелым бременем лежат на Алии.

– Когда я узнала, что ты прилетаешь, – неожиданно сказала девушка, – я с нетерпением ждала тебя, чтобы услышать твой совет. Пауль ценил твое мнение, мама, я его тоже ценю. Но я знаю, что ты не одобряешь некоторые мои действия в начале регентства. Я делаю только то, что считаю необходимым и чего хотел бы Пауль.

Джессика ответила уклончиво.

– Пауль тоже принимал много решений, которые меня тревожили. – Хотя лидерство сына беспокоило ее, Джессика поняла, что он видит перед собой гораздо более обширную картину времени и судьбы; видит, что через нее идет единственная узкая, полная опасностей тропа. Мало кто мог понять, какая грандиозная цель стояла перед ним. Он был прав и верил в свою правоту так сильно, что неодобрение матери ни в коей мере не могло его поколебать. Оглядываясь в прошлое, Джессика понимала, что Пауль часто делал то, за что она сейчас осуждала Алию. Возможно, в отношении дочери у нее есть слепое пятно.

– Я встревожена – и как мать, и как человек. Не могу избавиться от опасения, что ты на краю пропасти.

Алия уверенно ответила:

– Я прочно стою на ногах, и я прагматик.

– А меня не интересует управление империей. Между нами не должно быть трений.

Алия рассмеялась, коснулась рукава матери.

– Конечно, между нами есть трения, потому что мы очень похожи. Со мной все твои воспоминания.

– Только до момента твоего рождения. С тех пор я многое узнала и изменилась.

– Я тоже, мама. Я тоже.

На краю космопорта они миновали базар, возникший как временная стоянка продавцов с их товарами. За десятилетия он разросся и стал постоянной особенностью Арракина. Полимерные навесы создавали искусственный потолок, под которым укрывались от безжалостного солнца паломники и охотники за сувенирами. Большие вентиляторы всасывали воздух и отфильтровывали все капли влаги.

В своих палатках сидели предсказатели, они смотрели в многоцветные нарядные карты, толковали расположение карт Таро Дюны с картинками, отражавшими в том числе недавние события и трагическую потерю Муад'Диба; странные чувства охватывали при виде Слепца. Джессика видела, что большинство продавцов предлагают иконы, святые реликвии и прочие «священные» предметы – всевозможный хлам, и ко всему были прикреплены сомнительные сертификаты, свидетельствующие о «подлинности».

– Этот плащ носил сам Муад'Диб! – кричал продавец и называл астрономическую сумму, которая должна была «доказать» его искренность. С полдюжины продавцов утверждали, что в их распоряжении подлинный перстень-печатка Атрейдесов, и обвиняли друг друга во лжи. Конечно, подлинный перстень хранился в крепости. Другие продавцы предлагали предметы, которых коснулся Муад'Диб, или благословил их, или даже просто взглянул на них, как будто его взгляд делал вещь священной реликвией.

Само обилие этих предметов на базаре было нелепостью, а ведь это только один такой базар. По всему Арракину раскинулись еще сотни, и такие же рынки существуют на бесчисленных планетах. Джессика смотрела в отчаянии.

– Мой сын стал приманкой для туристов. Пищей шарлатанов, которые пользуются легковерием клиентов и их готовностью обманываться.

Лицо Алии исказил гнев.

– Они лжецы, все лжецы. Как они могут доказать справедливость своих утверждений? Они порочат имя моего брата.

– То же самое делали на Каладане и при жизни Пауля, в худшие годы джихада. Когда я больше не могла это переносить, мы с Гурни выслали их.

– Я здесь сделаю то же самое. Карты Таро Дюны всегда плохо на меня действуют. – В голове Алии словно вращались колесики; она на мгновение задумалась. – Можешь посоветовать, как это устроить?

То, что дочь так открыто просила о помощи, ободрило Джессику.

– Да, но позже. Сейчас мы направляемся в пустыню, чтобы попрощаться с моим сыном и твоим братом. Сейчас не время для политики.

Остаток пути до посадочной площадки они прошли молча; там у орнитоптера их ждал Дункан, молодой и здоровый, в безупречном мундире – словно перепрыгнул через многие годы из прошлого.

После того как их высадили у сиетча, Джессика остановилась у входа и посмотрела на пустыню.

– Здесь родились мои внуки. И умерла Чани.

Дункан казался непривычно встревоженным, но выражение его лица не было выражением ментата, погруженного в расчеты.

– Это еще и место, где я пытался убить Пауля.

– И где гхола Хейт снова стал Дунканом Айдахо.

Алия обернулась и обняла его.

Не прося их следовать за ней, Джессика пошла по тропе, вьющейся меж скал по вершинам дюн и склонам золотого песка. Ветер усилился, свежий ветер, который фримены называют пастаза, достаточно сильный, чтобы поднять пыль и песок, но не предвещающий бури.

Джессика шла по мягкому теплому песку, поднимаясь по ближайшему склону и оставляя за собой заметные следы. Она смотрела за сухой горизонт и видела бесконечный ничем не прерываемый ландшафт. Смотрела на песок, пока не заболели глаза; она искала следы пребывания Пауля, как будто его фигура могла силуэтом появиться среди дюн, возвращаясь из священного путешествия, собственного хаджа к Шаи-Хулуду.

Но ветры и пески времени стерли все святые отпечатки, и там, где он прошел, не осталось ни следа. Пустыня без него опустела.

Непредсказуемость.

Сидя в почти пустом зале для аудиенций, Алия улыбнулась про себя, когда в сознании всплыло это слово. Непредсказуемость – гораздо больше, чем просто слово; это полезный инструмент и мощное оружие. Непредсказуемость воздействует не только на ближайших помощников и советников, не только на Кизарат, но и на массы, которыми она правит. Никто не знает, о чем она думает и как принимает решения в качестве регента. И это заставляет окружающих держаться настороже, заставляет гадать, что она сделает дальше, на что она вообще способна.

Ее непредсказуемость заставляла мешкать даже худших из шакалов, и она надеялась, что это даст ей время укрепить власть и набраться сил, прежде чем какой-нибудь узурпатор попытается пошатнуть ее правление. Но действовать нужно быстро и решительно.

Одетая в черную абу с красным ястребом Атрейдесов на плече, Алия нетерпеливо ждала. Была середина утра второй недели после похорон Муад'Диба, группа рабочих передвигала тяжелый хагарский изумрудный трон.

– Разверните его. Я решила сидеть спиной к посланцам иксианской федерации, когда те войдут.

Рабочие в замешательстве остановились. Один из них сказал: