Ветка (СИ) - Страница 21

Он ещё долго шептал всяческую чепуху, пока не понял, что уже, кажется, по второму кругу пошёл. Да и как бы ни было страшно, а сон всё равно сморил его.

Утром его разбудил охранник. Дал умыться, напиться. Еды не дал.

— Тебе зачем? На том свете накормят.

Настроение было самое соответственное. Удивительно, но священника не привели к нему в камеру, а наоборот, потащили куда-то самого Лэри. Но, как он прозорливо догадался, сбежать оттуда было невозможно.

— Исповедайся, сын мой, что гнетёт тебя?

— Отче, более всего гнетёт меня то, что принимаю я смерть от оговора, не совершив той вины, по которой приму смерть.

— Ну, сын мой, хоть и могу я тебя понять в этом, однако же и утешение у тебя достойное. Ведь, приняв смерть безвинно, предстанешь ты перед Создателем как есть, нечего тебе будет скрывать, не за что будет кару принять. Безгрешным войдёшь в ворота Рая, где и примешь жизнь вечную, как уготовано каждому истинно верующему. Благословляю тебя, сын мой, прими же таинства Христовы, отведай хлеба — сё плоть его. Отхлебни вина — сё кровь его. И отныне и до самой смерти ничего в рот не бери, но моли Его о благости, благословляй мучителей своих, ибо их грехом предстанешь пред Создателем, ну, если есть за тобой грехи какие — оставь их здесь и пойдём.

Лэри даже поразился. Не будучи приверженцем последователей Единого, он вдруг и впрямь почувствовал облегчение. И даже захотелось рассказать обо всём. Ну, а вдруг и впрямь в Рай попадёт? Остановило, пожалуй, только вот это "истинно верующим". Себя Лэри к таковым не причислял. Поэтому быстренько сообразил пару "грехов", ака ложь начальству, подкуп должностного лица (факты общеизвестные), надругательство над девчонкой (а чо? Пусть будет!), бранные слова (у каждого солдата, а как же), на чём и закончил исповедь.

Выходил со странным ощущением. Вроде и стремился побыстрее закончить, а ведь каждое слово — минута жизни!

А как вокруг хорошо! Лето, птички поют... Солнышко уже встало... Тепло. Его повезли куда-то за город. Там собралась небольшая группа зрителей, человек двадцать. И там же была выстроена виселица. Видимо, она тут стояла традиционно, так как дерево было потемневшим, и ещё тут запах такой витал... Противный, гадкий. Его стащили с повозки, подвели под перекладину. Накинули петлю на шею. Препротивнейшее ощущение! Лэри ещё раз огляделся, непроизвольно шепча молитву... Со стороны леса к ним мчала какая-то повозка. От города ехало ещё две. В небе были прекрасно окрашенные восходящим солнцем облака. Никакого намёка на спасение. Господи, Единый, помоги! Духи предков, готовьтесь к встрече!

— Подсудимый. У тебя есть полминуты. Твоё последнее слово на этой земле?

— Я не виноват, — буркнул Лэри. Сам прекрасно понимая, насколько это выглядит глупо. Но "Хочу жить!" выглядело ещё глупее.

В это время к ним подъехала повозка, остановилась, и все повернулись. И тут...

И тут с повозки соскочила молодая рыжеволосая женщина! В наряде столь же вызывающем, сколько и притягивающим взгляд. Подбежав к помосту, она бросила взгляд на осуждённого и повернулась к остальным.

— Ага! Это что, его вешать, что ли, будут?

— Да, мадам, и не могли бы вы отойти..

— А нельзя ли мне его повесить? А?

И столько было алчной ярости в этом голосе, что даже Лэри ужаснулся. Что он ей сделал, что она... так?

— Вам? Но, мадам...

— Это из-за этой скотины я — мадам! Или не мадам, хрен его теперь уже разберёшь! Что вылупился? Думал, если ты мужик и сильнее — то можешь делать с женщиной что угодно? Господа! Я всего лишь слабая девушка... Но и у меня есть честь и даже душа! Вернее, были. И благодаря этому ублюдку я обесчещена! Вместо того, чтобы стать матерью и верной женой я теперь превратилась в чудовище! По его вине! Ну, я прошу вас, умоляю, господа! Дайте мне эту дрянь, дайте эту мерзость! Пусть это не вернёт мне чести, но я хотя бы отомщу!

И столько ненависти звучало в её голосе, что Лэри непроизвольно дёргался. На него смотрели все... И они думали, что она говорит правду!

— Я не виноват! — попытался сказать он, но голос сорвался.

— Ха! Точно? — она повернулась к нему и подмигнула. — Точно не виноват? И скажешь, ничего не было?

— Ну... — Лэри не понял, как себя вести.

— Господа! — снова обратилась девушка к растерявшимся представителям закона. — Ну, право слово, дайте мне отомстить! В конце концов, он и так и эдак сдохнет.

И вдруг священник, эта пузатая сволочь, которая должна была бы хранить тайну исповеди, вдруг заявляет.

— Ну, сын мой, если это та самая девушка, которую ты снасильничал — то не видать тебе Рая, как завтрашнего утра. Винись перед ней!

— Отче! — обратилась вдруг к нему девушка. — А что обычно делают, чтобы все-все-все грехи с человека снять?

— Ну, дитя моё... Это процедура редкая, ответственная... Называется "аутодафе".

— А что это?

— Это очищение огнём, — сказал капрал, по идее руководящий казнью, но пока ничего не сделавший для этого. — Сжигание заживо.

— Да? — взгляд девушки вдруг загорелся. — Неужто? А давайте его... а?

— Девушка! Вы что? Мне приказано — повесить!

Но вдруг вмешались зрители.

— Сжечь его! Огнём его, в геенну огненную! Пусть привыкает, бестолочь! — раздались голоса. Которые быстро подхватила вся толпа.

Капрал растеряно посмотрел на толпу. Потом на священника.

— Я не против, — скромно потупил глазки святоша. — Но сейчас ехать в лес, рубить дрова...

— Не надо! — с жаром воскликнула девушка. — Я на такое дело пожертвую из своих запасов!

И она махнула рукой. Двое парней спрыгнули с неё и резво начали закидывать вязанки хвороста под помост.

— Только надо его к столбу привязать, — давала девушка указания. — А то он ножки подожмёт и избегнет кары. Нет, надо привязать!

Петлю с него сняли, но Лэри вполне натурально дрожал, когда его привязывали к столбу. Потому что петля на шее вдруг стала куда желаннее костра. А надежда на то, что Ветика просто сошла с ума, таяла с каждым мгновением.

— Именем господа нашего, — завёл священник после изрядного тычка от капрала, — Деус Иезиус, домине, протеже эт ин атемум, вобискум... эээ.. аминь.

Девушка склонилась над сложенным хворостом и по нему побежало пламя, выбрасывая длинные языки дыма. Вот это уже стало действительно страшно. Это уже не шутки, когда под тобой разгорается огонь. А девушка стоит рядом с костром, чуть наклонив вперёд голову и неотрывно глядя на привязанного парня тяжёлым взглядом, чуть улыбаясь. Лэри забился в путах.

— Аааааа! Нет! Я не виновен! Господи, ты же видишь всё, меня оговорили! Я невинен, как младенец, спаси меня, аааааа!

В общем, нёс он бред такой, что самому стыдно было бы повторить. Но в этот момент, если честно, абсолютно не важно, что ты там такое несёшь. Потому что лёгкие начинают судорожно вдыхать воздух с дымом, ноги перестают держать и голова перестаёт соображать полностью.

Кто-то крестился, кто-то стоял неподвижно, женщины кутались в платки, выглядывая из них, как из бойниц. Вот раздался жуткий, сумасшедший вопль. И за ним — тишина, только треск гудящего пламени. Но только палачи и зрители расслабились, как вдруг что-то тяжёлое рухнуло в костре. И тут из огня и дыма выкатился... Женщины закричали, но и мужчины тоже отшатнулись. Потому что из огня выкатился чёрный закопчёный комок. Закашлялся, отдышался и встал. Не смотря на цвет, в остальном это был тот же самый человек, который должен был сейчас тихо догорать в костре. Одежда на нём сгорела до тла, так что он был одет исключительно в копоть. Но вряд ли он сейчас заметил такую мелочь. Чёрный человек упал на колени и вознёс горячую молитву Единому:

— Спасибо, Всемогущий! Ты знал, что я невиновен и не оставил милостью своею! Благодарю тебя!

После чего встал и повернулся к людям. Первыми упали на колени и согнулись в земном поклоне женщины, истово что-то прчитая. Потом — самые набожные из мужчин. Оставшиеся почувствовали себя столь неудобно, что тоже преклонили колени. Удержались только офицеры и палач. Хотя видно было, что и им это удалось с трудом. Священник же не стесняясь подполз на коленях к спасшемуся.