Ветка кедра - Страница 35

Сухоруков бросился к стоящей наготове рации:

— «Кварцит-5», я — база, как слышите, прием. «Кварцит-5», «Кварцит-5»…

Спираль медленно растворялась в воздухе и вскоре исчезла. Стих свист. Сухоруков продолжал выкрикивать позывные группы Вороновой. Но связи не было. Не состоялась связь и на следующий день…

К Березовому Солдату шли напрямик, по компасу. Тут, южнее реки Дитур, тайга была смешанной — рядом с кедром и пихтой росли могучие дубы, липы. По такой тайге идти было легче: лишь изредка, прорубая дорогу, приходилось пускать в дело топорик. Сухоруков, привычный к длинным переходам, шел ровным размеренным шагом. Редозубов тяжело дышал, обливался потом, но не отставал. Часов через шесть сделали привал. Редозубов тут же сел на землю, с облегчением вытянул гудящие ноги. От тушенки, которую Сухоруков прямо в банках быстро разогрел на костре, он отказался. Николай сварил крепкий чай, заставил Редозубова с чаем выпить сгущенного молока:

— Иначе не дойдешь. И вот еще пожуй. Мы в маршрутах всегда ими подкрепляемся. — И протянул гроздь желто-красных ягод. Редозубов съел терпкие, отдающие хвоей ягоды лимонника, выпил еще банку чая, и усталость вскоре и вправду отошла.

К вечеру они вышли к пасеке старовера Ивана Попова. В небольшом распадке тянулись в несколько рядов ульи. Ниже, у ручья, стоял небольшой рубленый дом. На почерневшей стене сушилась «распятая» шкура муравьятника — небольшого белогрудого медведя. Из-под крыльца выскочил здоровенный пес, взъерошил шерсть на загривке, но увидел людей, лениво тявкнул, вызывая хозяина, и опять спрятался.

Попов вышел на крыльцо — лицо бледное, взгляд испуганный, поверх белой расшитой рубашки рыжая борода лопатой. Узнав Сухорукова, он почтительно поздоровался, перекрестил бороду двумя пальцами; что-то пробормотал, воздев глаза к небу, и лишь после этого пригласил гостей в дом.

В тесном, полутемном помещении крепко пахло медом. Усадив геологов за широкий стол из рубленых досок, Попов принес холодного вареного мяса, налил из стоящей за печкой фляги по большой кружке мутной медовухи, но сам пить не стал.

— У тебя что, Иван, великий пост? — спросил Сухоруков, с трудом разрывая зубами жесткое медвежье мясо.

— Пришла кара за грехи наши, — не сразу ответил Попов. Смиренно сложив руки лодочкой, он постоял, словно к чему-то прислушиваясь, потом кивнул в сторону Березового Солдата. — Встал под праздник великий крест над горой, вселил в голову чужие мысли.

— А ведь штуковина появилась перед церковным праздником, — шепнул Сухорукову завхоз, — воздвиженья, или вознесения креста господня.

— И Капиташка там, — задумчиво проговорил Попов, узнав о «выбросе» Вороновой, — хороший был мужик, Капиташка-то.

Странное поведение Попова встревожило геологов. Ночью они почти не спали. Вышли рано. Попов их даже не проводил.

Шедший впереди Сухоруков, подходя к сопке, стал часто останавливаться и прислушиваться: ему не нравилась звенящая тишина леса.

— Словно вымерло все вокруг, даже птиц не слышно, — сказал он.

Вскоре они вышли на магистральную просеку, прорубленную для геофизического профиля еще весной. За лето ее затянуло листвой, но она еще просматривалась далеко вперед.

Неожиданно на вершине, в просвете просеки возник, повис в воздухе силуэт большого бесформенного тела. Тело тут же рухнуло вниз и широким махом, беззвучно перелетая через валежины, понеслось по просеке навстречу людям. Некоторое время они завороженно смотрели на ритмично вздымающуюся над поваленными деревьями широкую бурую спину. Сухоруков первый пришел в себя, резко толкнул с просеки Редозубова. Медведь, почуяв людей, взревел, но ходу не сбавил, пронесся мимо, обдав геологов крепким звериным запахом.

— Трифилич, ты цел?

Бледный Редозубов, страдальчески морщась, рывком выдернул из бедра шип элеутерококка длиной в полпальца.

— Прямо в «чертовый перец» приземлился, — проговорил он, выпутываясь из лиан дикого винограда. — Давай-ка, Николай, посидим, что-то ноги у меня ослабли…

Они сидели довольно долго. Возбуждение от встречи с медведем прошло, но что-то другое мягко и властно давило на их волю, притупляло сознание. Редозубов, поддавшись, прикрыл веки, опустил отяжелевшую голову. Сухоруков, не понимая, что с ним происходит, несколько раз приказывал себе встать, но так и остался на месте. В голове кружилось, что-то вспоминалось, но загадочными были эти воспоминания, словно он видел их когда-то не своими, а чужими глазами…

…Капитан, вылив шампанское из бутылок в ведро, мыл им памятник Хабарову у вокзала. К памятнику сквозь толпу зевак продирался милиционер. Увидев его, Капитан приложился к ведру. Шампанское грязными струйками потекло по бороде, по выбеленной дождями и солнцем штормовке. Милиционер приближался, а Капитан не спеша пошел мимо расступившихся людей к такси. Водитель угодливо подрулил, распахнул дверцу. Капитан упал на сиденье, помахал на прощание Хабарову. «Волга», сделав широкий разворот по площади, понеслась в город. За ней вплотную шла вторая, на переднем сиденье которой стояли ржавые, стоптанные до подметок сапоги Капитана…

Сухоруков крепко провел по лицу рукой, прогоняя странное, почти реальное видение, вскочил, яростно затряс Редозубова. Тот рывком вскинул голову, уколол каким-то чужим взглядом, очень похожим на наглый вызывающий взгляд Смагина. Николай отшатнулся, но холод в глазах завхоза сменялся обычным его добродушием.

— Никола-ай… — хрипловато протянул он через некоторое время, словно только что узнал его.

Они так и не поняли, что за наваждение на них нашло. Сумбур в голове прошел, но осталось ощущение чьего-то присутствия, чьего-то внимательного взгляда.

— Неспроста отсюда ушло зверье и птица, — бурчал Редозубов.

— Надо идти, — Сухоруков встал, — по-моему, нас даже кто-то приглашает.

Они не удивились, когда возле запорошенных разноцветной листвой палаток увидели знакомых, но очень странных людей. Воронова, Смагин и Капитан сидели в совершенно одинаковых позах рядом на бревне. У них было одинаковое выражение лица, одинаковый взгляд. В три пары знакомых глаз на пришедших смотрел кто-то один, далекий и чужой…

Позже, в Хабаровске, рассказывая об этом случае, Сухоруков и Редозубов не могли вспомнить, что происходило при встрече. Более месяца поисковые группы прочесывали вдоль и поперек Березовый Солдат и ближайшие сопки. Но следов Вороновой, Смагина и Федорова не обнаружили. Лишь две их палатки так и стояли на склоне, уже припорошенные снегом. В палатках ничего не было тронуто — звери обходили сопку стороной. С наступлением зимы поиски прекратились. К выяснению причин пропажи людей привлекли сотрудников научного центра. Очень уж странными были некоторые обстоятельства их исчезновения.

Сухоруков пропадал в краевой библиотеке, пытаясь самостоятельно понять случай на Березовом Солдате. И вскоре наткнулся на статью, очень его заинтересовавшую. Идея статьи была, что называется, «бредовой». Автор путано рассуждал о возможностях человеческого мозга. Рассуждения сводились к тому, что разум человека, по существу, результат взаимодействия двух полушарий мозга, причем каждое рассматривалось как самостоятельный мозг.

Мозг всех животных симметричен — его правая и левая половины построены однотипно как по составу и количеству отдельных строительных элементов, так и по общей архитектуре. У животных правая и левая половины мозга выполняют и одинаковую работу. У человека же полушария имеют различные функции, это как бы два разных мозга. Совместная их работа и обеспечивает нормальную психическую деятельность. Чем не коллективный разум?

Автор статьи указывал на необъяснимый пока факт — мозг человека использует лишь малую часть своих нейронов. И сделал смелое предположение — «запасные» нейроны использовались, ведь природа ничего не делает напрасно. Другими словами, коллективность разума человека в далеком прошлом, возможно, не ограничивалась двумя полушариями. Могла существовать биосвязь с полушариями других людей. Не прямая связь, как между двумя соседними полушариями, а на расстоянии. Автор приводил исторические примеры — в умах древних значительное место занимали божественные силы, которые настолько для них были реальны, что участвовали в войнах на стороне того или иного народа. В статье были ссылки на Гомера. Долгое время его поэмы принимали за красивую сказку. Но нашелся чудак, поверивший Гомеру, — Генрих Шлиман. И раскопал легендарную Трою… Автор статьи пошел дальше. Он осторожно высказал мысль, что столь же реальны, как и Троя, божественные персонажи «Илиады» и «Одиссеи». Каждый — не что иное, как коллективный разум родственных людей, стоящий над разумом отдельно взятого человека…