Ветер с ароматом корицы - Страница 4

– Что делать, если пламя вдруг погаснет?

– Дуть, – коротко ответил капитан и шагнул на сходни, перекинутые на колокольню.

Хакли, закрепив якорь, поджидал старика у лестницы, косясь на огромный колокол. Тот медленно раскачивался, подчиняясь сильным порывам ветра, свойственным такой высоте.

– Убрать трап! – скомандовал капитан, спрыгнув на площадку колокольни.

– Я?! – не поняла я.

– У нас кто-то прячется в каюте? – старик вскинул кустистую бровь. – Конечно, ты. Привыкай к работе.

И бросил мне веревку, с помощью которой я должна была перетянуть сходни к себе.

– А я случайно не улечу без вас? – я покосилась на безвольно висящий парус. В покое он становился похожим на палатку, которая почти полностью накрывала судно.

– Без моей команды – нет, – успокоил старик, спускаясь вниз по винтовой лестнице. Малыш Хакли уже ускакал вперед. – «Удильщик» слушается только меня.

– А если придут чужие? – мне было боязно оставаться одной.

– Кому нужна наша дряхлая лодчонка? Хватит вопросов, Ляна, следи за огнем.

Вернувшись в теплую каюту «дряхлой лодчонки», я собрала волосы на макушке. Мысленно прикинула, где бы помыть голову. После реки они сделались жесткими, как проволока. Но на ум ничего не шло, поэтому я решила дождаться возвращения команды. Лучше у них спрошу, как организовать банный день.

Вопросов к капитану накопилось немало. Начиная с того, почему «Удильщик» только снаружи выглядит утлой лодчонкой, а на самом деле является довольно крупным кораблем с мостиком и просторной палубой. Но больше всего меня интересовало, какие силы удерживают судно в воздухе.

Придвинув низкую табуретку к печи, я подперла подбородок рукой и уставилась на пламя. Было тепло, уютно и приятно пахло свежеиспеченным хлебом.

Вспомнив, что старик оставил целую буханку, отрезала от нее горбушку. Вгрызлась в хрустящую корочку и закатила глаза от удовольствия. Представляю, какой вкус у сдобного каравая, если, жуя хлеб для простолюдинов, можно проглотить язык.

Я почти задремала, когда судно резко качнулось. На палубу кто-то спрыгнул. Хотела вылететь навстречу, чтобы спросить у своих, почему так рано вернулись, но услышала незнакомые голоса.

– Так и знал, что лодка непростая! Глянь, как ловко придумали спрятать боевой корабль! Если бы не слишком большая для лодки тень, ни за что не догадался бы.

– Тише ты!

– А чего таиться? Никого нет, – незнакомец и не думал понижать голос. – Капитан и его пацаненок шляются по площади.

Вскоре и второй осмелел. Я слышала, как они топали по палубе и выворачивали все, что попадалось на пути. Хлопнула крышка сундука, куда дед складывал готовый хлеб, чтобы тот не заветрился.

– Повезло! Обычно один из них остается, – этот голос, в отличие от первого, уверенного и грубого, можно было назвать козлиным. Компаньон явно трусил.

– Брось возиться с сундуками, – Грубиян пнул корзину с квадратными формами для хлеба, и те громко клацнули, вывалившись на палубу. Дед вынес их, чтобы почистить от нагара. – Надо искать в каюте.

Я заметалась, не зная, куда спрятаться. Нырнула под кровать, выставив перед собой горшок.

Эти двое действовали нагло. Переворачивали кадки, сбрасывали с полок посуду. Бьющейся тары капитан не держал, все же не на земле, но грохот стоял ужасный.

– Загляни под кровать, – приказал Грубиян, и его напарник тут же рухнул на колени. Он лихорадочно шарил по полу рукой, едва не задевая меня, но я так вжалась в заднюю стену, что сделалась едва ли толще камбалы. Козел и тут проявил трусость, боясь сунуться глубже.

Я помогла ему нащупать хоть какую-то добычу: подсунула свою ночную вазу. Он вытащил ее и громыхнул крышкой.

– Фу-у-у, – Козел с досадой оттолкнул от себя горшок и поднялся с колен. – Ничего нет, зря роемся.

– Я бы тоже слово мастера не держал на судне, – Грубиян, устав скидывать чашки и плошки, шумно дышал. – Понять бы, где берлога капитана. Но старик хитрый, пойди такого выследи.

– Почему ты уверен, что он знает Слово Мастера? – Козел с трепетным придыханием произнес последние два слова. И я поняла, что ищут они нечто настолько важное, что должно писаться с большой буквы.

– Дед единственный из небоходов, кто выжил в войне. Знает – не знает, но шанс есть. Он дружил с Большим Арком и был свидетелем его смерти. А тот точно Словом владел. Мой отец сам видел, как Арк в небо корабль поднимал. Не чета этой рухляди, трехмачтовик.

Раздался скрип. Я догадалась, что враги старика полезли в печь. Так натужно скрипела только ее дверца. Но что там можно было найти?

– Что ты делаешь? – тревога в голосе Козла звучала столь явно, что я перекатилась ближе к краю кровати. Хотела увидеть, что происходит. – Зачем тебе кристалл?

– Нужно оставить деда без «Удильщика». Тогда волей-неволей ему придется поднять в небо еще один корабль. Взамен погибшего, – Грубиян – широкоплечий детина с лицом, изъеденным оспинами, перекидывал из руки в руку уголек, брызгающийся языками пламени. Тот самый, за которым я должна была следить, чтобы не остыла печь.

Я решила, что лазутчик хочет сжечь корабль. Лихорадочно прикидывала в уме, пора бежать, чтобы перепрыгнуть на колокольню, или еще нет. Если я задержусь, то придется прорываться через пламя, но шанс уцелеть все равно был выше. Эти парни ни за что не оставят свидетеля в живых.

«Да что же со мной не так? – я до крови искусала губы. – Нет покоя даже в бреду. То вода, то огонь…»

Парни, громко топая сапогами, покинули каюту. Дрогнуло судно раз, второй. Я на цыпочках подбежала к двери и выглянула в щель. Оба вредителя уже перепрыгнули на колокольню. Грубиян держал в руках одну из квадратных форм для хлеба, где продолжал плеваться огнем уголек.

– Толкни лодку, – приказал здоровяк трусу, кивая на «Удильщика». – Пусть дрейфует, пока не рухнет. Без кристалла долго не продержится. Других кораблей, кроме «Селедки», поблизости нет. Эти точно не кинутся сопернику на помощь. А мы понаблюдаем, что дед будет делать.

– Я думал, мы подпалим судно, – Козел высвободил якорь – единственное, что связывало «Удильщика» и колокольню. Ухватившись за колонну, трус приготовился пнуть лодку. – Нет ничего проще устроить пожар.

– И тут же попадемся. Нам нельзя действовать явно. Можем погубить все дело.

Высокий и тощий парень, убедившись, что после пинка судно пришло в движение, кинулся вниз за своим подельником.

«Удильщик» медленно разворачивался. Его нос чиркнул по стене колокольни. Оставив в ней глубокую рытвину, осыпал вниз каменную крошку. Жалобно хрустнуло стекло на носовом фонаре. От удара его свернуло набок. Неуправляемый корабль плыл кормой вперед, а я замерла в проеме двери не зная, что делать.

– Следи за огнем! – вспомнила я наказ капитана и бросилась к печи.

Она еще не остыла, но угли в ней едва тлели. Почему-то я твердо была уверена, что огонь в печи – это главное. Набрав полные легкие воздуха, я принялась дуть. Не знаю, о каком кристалле говорили парни, и почему без него судно должно рухнуть, но мне удалось разжечь угли. Пламя вновь загудело.

– Половина дела сделана. Теперь нужно вернуть лодку к колокольне, – прошептала я, трогая пальцами щеки. Они болели от того усердия, с которым я раздувала огонь.

Я не сразу заметила, что извозила руки в саже. А когда глянула, чем хваталась за лицо, ахнула. Попыталась оттереть полотенцем, но тут же бросила его. Не до красоты. Я трусила выходить на палубу, боясь увидеть, как сильно приблизилась земля. Паника плохой советчик.

Еще раз убедившись, что огонь горит ровно, я все же заставила себя покинуть каюту. И зажала рот руками. Как я и думала, судно значительно потеряло высоту. Более того, оно неотвратимо двигалось в сторону королевского замка.

– Божечки-божечки-божечки! – я кинулась к штурвалу.

Начала крутить колесо, но «Удильщик» меня не слушался. Чиркнул дном по крепостной стене, заставив стражников разбежаться. Подцепил и скинул с бойниц несколько вымпелов и стягов. Легко сдернул еще один – огромный, установленный на длинном шесте в центре дворцовой площади. Флаг, расправив крылья, красиво полетел вниз. Золотой лев хмурился и тянул ко мне лапу, точно просил, чтобы я за нее схватилась.