Ветер над яром (сборник) - Страница 25

— Мафия оракулов, — скривился Пановски, будто проглотил горькую пилюлю. — Каста.

— Может, вы хотите устроить всемирный референдум на тему “Человечество как бомба замедленного действия”?

— Нет, Джо. Я только хочу знать, что мы станем делать, если кто-нибудь еще независимо от нас докопается… Что тогда?

— Мы должны внимательно следить за работами такого рода, — сказал Рейндерс.

— Видите ли, — прервал его Льюин, — не забывайте, что мы работали в рамках очень широкой государственной программы. Никакому частному лицу или даже группе этой работы не осилить. Вам известно, сколько средств было затрачено на “Лоусон”, сколько людей на нас работали.

— В прекрасном мире мы живем, — сказал Пановски. — В замечательном мире. В лучшем из миров. Который создан природой или богом, если он есть, только потому, что у Вселенной тоже, оказывается, есть инстинкт самосохранения.

— Что мы для Вселенной? — пробормотал Сточерз.

— Но полагается-то она на нас, — возразил Льюин. — Чтобы выжить самой, ей нужны мы. Пусть и в роли камикадзе. Это не возвышает нас в собственных глазах?

Пятеро смотрели друг на друга и молчали. Солнце зашло, в комнату вполз сумрак, выражения лиц трудно было разглядеть, но Сточерз не вставал, чтобы зажечь свет.

— Вы говорите так, Уолт, будто считаете ее разумной, — тихо сказал он.

Они почти не встречались, но пользовались услугами Роджерса и знали друг о друге многое. Льюин частенько заезжал к Сточерзу. Чаще всего поздно вечером, когда Маг уже ложилась. Уходил Уолт в час или два ночи, и Сточерзу казалось, что то, ради чего он приезжал, осталось невысказанным.

— Уолт, — спросил он как-то напрямик, — что вас мучит?

— Я боюсь, Джо, — сказал Льюин после долгого молчания. — Я все время боюсь. Это ведь, вы знаете, черта моего характера…

— Обратитесь к психоаналитику, — посоветовал Сточерз.

— Не могу, — усмехнулся Льюин. — Мне пришлось бы рассказать ему о вещах, знать которые ему не нужно. Да и мне после этого не сносить головы, верно?

Он протянул руку к переносному пульту и усилил звук. Сточерз беспокойно посмотрел на дверь в спальню — она была плотно закрыта. Льюин наклонился к генетику.

— Скажите, Джо, что может сделать бомба, которая знает, что неизбежно взорвется, но не хочет этого? Что она может чувствовать? И если она все время будет думать об этом и мучиться, она сойдет с ума. Но тогда она не сможет взорваться в срок, потому что для этого, кроме агрессивности, нужен еще и разум. Это выход, а?

— Вы отождествляете себя с человечеством?

— Я пересказываю новеллу Генри. Он пишет их и уничтожает.

— Не нужно думать об этом, — медленно сказал Сточерз. — От нас зависит, узнает ли бомба о том, что она бомба. Но не от нас зависит — взорвется ли она.

“Нужно обязательно показать Уолта врачам, — подумал он. — К. чему это самокопание?”

— Вы думаете, я схожу с ума? — грустно сказал Льюин. — Нет, уверяю вас. Просто… Трус, если у него есть совесть и цель, может заставить себя раз в жизни совершать нечто. Только раз — на большее его не хватит.

Льюин встал.

— Поздновато, а? — сказал он. — Извините, Джо, я наговорил вам… — У двери он долго прислушивался к чему-то — то ли к звукам на лестнице, то ли к своим мыслям. Сточерз искал точные слова и не находил — он считал, что слова не помогут, Уолт устал, и ему нужен не друг с утешениями, а врач с лекарствами.

— Если не ты, то кто же? — пробормотал Льюин, выходя, и Сточерз не придал его словам значения.

Формально Льюин еще оставался членом общества “Ученые за мир”, но деятельность свою прекратил настолько, что не был, как прежде, избран в инициативную группу. Долгое время Сточерз вовсе не связывал поступков Льюина с памятным ночным разговором. Когда Льюин выступил перед адвокатами столицы и заявил, что человечеству совершенно необходима тотальная ядерная война, Сточерз решил, что Уолт впал в меланхолию из-за личных неурядиц. Он знал от Роджерса, что Льюин расстался с Жаклин Коули, знал и о том, что жизнь с Кларой ему в тягость.

Сточерз позвонил Уолту. Выглядел Льюин неважно, на предложение встретиться ответил отказом. От дальнейших разговоров уклонялся — отключал связь, едва узнавал Сточерза по голосу.

Сточерз решил нарушить решение Комитета и собрал пятерку у себя на вилле. Льюин не явился.

— Уолт свихнулся? — недоуменно спросил Пановски. — Я пытался говорить с ним и получил от ворот поворот.

— Все пытались, — констатировал Прескотт.

— Формально у нас не может быть претензий, — сказал Рейндерс. — В выступлениях Уолта нет и намека на наш сценарий.

— По-моему, — раздумчиво сказал Прескотт, — Уолт проверяет на прочность закон компенсации. Для физика это нормально. Чистый эксперимент.

— Объясните, — потребовал Сточерз.

— Вы прекрасно понимаете, господа, что тотальная война сейчас невозможна. Бомба не взорвется раньше срока, человечество не может погибнуть — пока. Но единственный способ проверить это — целенаправленный эксперимент. Уолт его и проводит.

— Вы так уверены, что закон компенсации устоит? — мрачно спросил Сточерз. — Согласитесь, одно дело предписывать человечеству сценарий развития на сотни лет, а другое — уже сейчас проверять сценарий на прочность.

— Но, господа, вы же видите, что речи Уолта ничего не меняют. Мир стоит. Пусть себе. Рот Уолту не закроешь, а дальше слов, думаю, он не пойдет.

— Что значит “дальше слов”? — спросил Пановски.

— Реальной проверкой закона компенсации, — пояснил Прескотт, — может быть только покупка ядерной бомбы и попытка спровоцировать войну Например, взорвать бомбу над Москвой — если, конечно, получится.

— Вы с ума сошли, — запротестовал Пановски — Это уже фантастика, простите. К тому же, у Льюина и нет таких денег, чтобы..

— Тогда и беспокоиться не о чем, — резюмировал Рейндерс.

Так они решили тогда. Важно было сохранить тайну. А здесь Льюин был чист.

Когда умерла Клара, Сточерз явился к другу с соболезнованиями. Это была не первая смерть в их кругу и такая же нелепая, как гибель Скроча.

Льюин был бледен, но внешне совершенно спокоен. Сточерз сказал ему что-то банально-ободряющее, Уолт отрешенно кивнул и продолжал, стоя у гроба, думать о своем. Ждали Рея, сына Льюина, который должен был прилететь из Ниццы, где он отдыхал с приятелями. Никто не знал еще, что по дороге в аэропорт автомобиль попал в аварию, погибли трое, в их числе и Рей. Сказал об этом Сточерзу все тот же Роджерс, который первым получил сообщение. У Сточерза подкосились ноги. Сказать Уолту он не мог — это было выше его сил, но не мог и поручить это Роджерсу. Время шло, представитель похоронного бюро посматривал на часы, и Сточерз не придумал отговорки более жалкой, чем сказать Уолту, что Реи опоздал на самолет и прилетит, видимо, завтра. Льюин посмотрел на него удивительно ясным взглядом.

— Значит, завтра похороним обоих, — сказал он.

— Уолт… — начал Сточерз, похолодев.

— Если я не смог спасти их, — тихо сказал Льюин, — если я не могу спасти нас всех, то я должен спасти хотя бы ее.

Смысла этой фразы Сточерз тогда не понял.

После смерти жены и сына Льюин остался один в огромном доме. Сточерз думал, что Уолт продаст дом и переедет из пригорода, но Льюин не сделал этого. Из общества “Ученые за мир” он вышел. Коллеги потребовали объяснений по поводу его последних речей, и Льюин хлопнул дверью. Сточерз позвонил другу и, попросив не бросать трубку, спросил, что с ним происходит.

— Совесть, — коротко сказал Льюин и отключился.

Сточерз поехал к нему, но Льюин не пожелал открыть А Роджерс доложил, что Льюином интересуется кто-то еще, за физиком ведется наблюдение. Скорее всего, подключились люди из службы безопасности. Сам же Льюин в последнее время ищет контактов с сомнительными личностями. Почему?