Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню - Страница 41

– В чем поклялась Селина?

– Дурь! – от волнения капитан вскочила, громко топнул вечный сапог. – Дурь и блажь… В этих дворцах одни слезы, слезы и обман. Арнольд не понимает, он простой, он думает…

– Думает? – удивился Ли. – Капитан Арамона?

– Думает, что счастье возле трона, а счастье – это свобода и любовь. Он был свободен, это я задыхалась во дворце, я родилась в семье дожей, но я вырвалась, а он хочет… хочет нашу девулю… в эту клетку! Он не понимает и не поймет…

Все началось сначала, но продлилось недолго. Новый стук, крик Зои, сонные караульные и Свин на пороге.

– Ты звал меня, – возвестил он, – я услышал. И ты меня услышишь. Ты еще можешь получить свое, если поторопишься. Ты был хорошим унаром, но ты граф, этого мало. Я говорил, я повторю… Добудь короночку моей девочке, пока она сама не добыла, а то возьмет не то. Плохое возьмет, умница моя… Королей-шмаролей голозадых много, а мне нужно, чтоб и короночка, и уважение… Ты сможешь.

– Допустим. – Пригласишь войти, и конец комнате. Свин – не Зоя, от него гниет, а лишних слухов, да еще вблизи Аконы, Савиньяк не хотел. – Я вас понял, капитан Арамона, а теперь позвольте вас проводить, у вас был трудный день.

Или ночь? Узнать бы, как выходцы зовут то, что для живых очевидно.

– Да, – Свин был откровенно доволен, – я устал, я уйду… Ты умен, ты все сделаешь… Но спеши! Спеши, спеши-ши-ши-ши…

Он их все-таки проводил, вернее, выпроводил. До той самой стены, в которую убралась, оставив странные пятна, пегая гостья. На прощанье Зоя хихикнула и уже без просьбы протянула руку для поцелуя, Арамона проорал свое «ха» и напомнил, что времени в обрез. Можно подумать, Лионель этого не знал.

Савиньяк пытался смотреть, но так ничего толком и не увидел: кажется, что-то заколебалось, к горлу подступила тошнота, запахло чем-то вроде солений, а позеленевшая луна пошла трещинами. Затем все прошло, только тело заломило, будто после недели в седле, и захотелось упасть в снег. Не упал. Прошел по собственным следам, кивнул растерянным – еще бы, второй конфуз за ночь – часовым, добрался до спасенной от гнили спальни и рухнул на кровать, вытянув ноги в сапогах, которые следовало стащить, но не было даже не сил – желания. Зато перед глазами вставала то висящая на горизонте туча, то физиономия Стоунволла, то снежные жеребцы… Они вскидывались на дыбы, опускались на передние ноги, едва не сталкиваясь лбами, они могли делать это долго, и Ли все-таки разулся и даже поправил постель.

Покрывало из кусочков кроличьего меха было последним, что заметил граф Савиньяк, прежде чем перед ним закачались золотые иммортели, еще свежие, исполненные лунных соков.

1 год К. Вт. 2-й день Зимних Волн

Сюрпризов от последнего дня в Васспарде графиня Савиньяк не ожидала и с чистой совестью поднялась около полудня. Торопиться было некуда, Валентин до обеда намеревался корпеть над бумагами, Малыш – обучать кэналлийской посадке прикипевшего к жизнерадостному капитану Клауса, а занятый сразу всем и ничем Лукас успел набить изрядную оскомину.

– У меня опять болит голова, – твердо сказала Арлетта и велела варить шадди.

Камеристка сделала книксен, заметила, что на улице пасмурно, и исчезла. Кажется, у нее с буфетчиком наклевывался союз, что ж, совет да любовь, слуги то и дело женятся между собой и часто бывают счастливей господ. Не в последнюю очередь потому, что им всегда есть кого обсуждать, а вот о чем, дойди дело до свадьбы, стали бы беседовать племянник Сильвестра и внучка Манрика? А ведь пришлось бы! Даже задумай Дарзье с самого начала убийство супруги, ему бы пришлось выжидать не менее пары лет, иначе было бы неприлично, да и притязания вдовца на семейное имущество могли оспорить. Кошмар!

Притча о нухутском петухе, задумавшем по расчету жениться на розовой цапле, стремительно обрастала перьями, но Арлетта цыкнула на неуместное вдохновение и вытащила из шкатулки начатое письмо Бертраму.

О срочно потребовавшемся Придду доверенном архитекторе графиня написала еще вчера, оставалось самое сложное. Валме полагал – и не согласиться с ним было трудно, – что отцу следует знать подоплеку своего исцеления. При этом любящий сын желал скрыть свое знакомство с закатной тварью, поскольку исцеленного бы задело, что ноги ему вернули не ради него самого. Да и разгаданная другим загадка надолго бы испортила «Прымпердору» Юга настроение, Марсель же порой бывал человеколюбив и не желал лишнего зла даже чиновникам.

– Мне бы не хотелось, – объяснял он, изящно разводя руками, – стать невольной причиной чьего-нибудь съедения, а расстроенный папенька весьма склонен к людоедству. Другое дело, если вы между делом сообщите ему нечто, позволяющее сделать соответствующие выводы…

– Пожалуй, – согласилась тогда Арлетта и обещала подумать. В Старой Придде задача казалась неразрешимой, но в обители «спрутов» всплыли на редкость подходящие тайны.

«Мой дорогой Проэмперадор, – перья в Васспарде были в прекрасном состоянии, но клякса все равно сорвалась, большая, похожая на ежевичину. Очень красивая, так что переписывать не будем, – я могла бы на этом и закончить, но мне хочется затянуть наш заочный разговор и заодно слегка похвастаться. А именно рассказать, как я подобрала лошадь к седлу.

Все мы слышали про закатных тварей, но не задумывались, почему они убивают своих случайных любовников, почему вообще таковых заводят. Сказка не нуждается в ответах, но я столкнулась с тем, что получалось объяснить лишь с помощью сказок и воспоминаний фельпского капитана о пережитом им на руинах Агариса кошмаре…

– Госпожа, вас хочет видеть герцог Придд.

– Проси.

Что-то вспомнил? Неожиданно отыскал в бумагах? Или просто потянуло на откровенность, а лучший друг почему-то не годится?

– Доброе утро, Валентин, – графиня совершенно искренне улыбнулась, – хотя у вас, видимо, уже день?

– Увы, у меня, скорее, вчерашний вечер. Сударыня, я просил бы уделить мне некоторое время и был бы весьма признателен, если бы мы перешли в ваш будуар.

– Давайте перейдем, – уважила хозяина гостья. – Кажется, я там не разбросала ничего неприличного.

– Гораздо важнее, что он ограничен внешними стенами и комнатой, где находятся ваши люди.

Графиня убрала дважды незаконченное письмо в гайифскую шкатулку, которую, слегка поколебавшись, взяла с собой.

– Шадди скоро будет. – По Придду что-то понять непросто, но отчего-то кажется, что это не беда, а новая загадка. – Человеку, пребывающему во вчерашнем вечере, он просто необходим.

– Не спорю.

Слегка удивленная камеристка, получив приказ, выпархивает в буфетную, тихо, очень тихо поскрипывают помнящие королевские ноги половицы. При Алисе платья были в пол, зато рукава подскочили выше локтя, но если очень хочется отравить, отсутствие манжет не помеха.

– Валентин, куда вы дели лебедей?

– Простите, мне казалось, они на месте. Три пары, одна старая и две помладше.

– Я неточно выразилась. В свое время в Васспарде, как и много где еще, принимали августейшую чету и, естественно, старались ей угодить. Мои нынешние комнаты выдержаны в цветах Алисы и обставлены эйнрехтской мебелью, в парке есть Лебединый мост и Лебединый павильон, однако внутреннее убранство напрочь лишено изображений сих известных верностью птиц.

– На моей памяти так было всегда, – Придд приоткрыл дверь и остановился, пропуская даму вперед, – но я могу расспросить старых слуг.

– Спросите, мне интересно. – С лебедями разделались, но кто? Ангелика или Вальтер? – Кажется, я в самом деле проявила несвойственную мне аккуратность. Думаю, кресла лучше передвинуть к окну.

Валентин считал так же, более того, он шедевры дриксенских мебельщиков и передвинул, причем с изяществом. После чего сообщил, что в Васспарде произошло событие, о котором известно лишь младшим «спрутам» и Арно. Любезный хозяин предпочел бы дорогую гостью не волновать, но не слишком верил в способность друга скрыть свою озабоченность.