Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню - Страница 10

– Вы меня неправильно поняли. В Академии могли слышать о моих привычках, боюсь, я веду себя слишком вольно, но не в мои годы меняться. Где то, что меня не оскорбит?

– Не рискну настаивать, но, возможно, вы согласитесь вернуться и немного подождать в приемной его преосвященства Платона. Понимаете, в состав, которым пользуются мастера, входят довольно… дурнопахнущие вещества. Если вы пойдете напрямик, ваше чувство прекрасного подвергнется серьезному испытанию.

– Оно потерпит, – заверила, принюхиваясь, Матильда. Слева в самом деле отчетливо воняло. – Нам туда?

Нос не подвел, воняли непросохшие святые, никак не меньше сотни. С волосами на них уже был полный порядок, оставались сущие мелочи, которыми и занимались сосредоточенные молодые люди в полотняных блузах. Двое у двери сажали на одинаковых октавий одинаковые блики. На нос, на щеку, на платье, снова на нос, после чего ставшая чуть живее картинка отправлялась к следующему мазиле. Этот раз и навсегда заученными ударами кисти ляпал на небо летящих птичек, за которыми и следила приоткрывшая рот девица с косой. Общая прапрабабка Алвы и герцогини Ноймаринен.

– Сюда, – провожатый с достойным дворцов подобострастием распахнул заляпанную голубым дверь. – Прошу вас… Мастер может показаться молодым, однако своих учителей он превзошел несколько лет назад. Открою вам тайну, иногда Ришару Дюпону позволяются и светские портреты. В целом это не приветствуется, но мастерство не должно ходить избитыми тропами. Вам так не кажется?

– Кажется, – принцесса завертела головой, разглядывая сохнущие творения. Здешние адрианы и октавии отличались от тех, что сохли в предыдущих комнатах, как приторное пирожное от приторного же сухаря. Про олларианскую Октавию Матильда знала маловато, но вот Адриан… Он мог быть грозным, злым, задумчивым, веселым, но никак не значительно-слюнявым.

– Это чей? – вопросила принцесса. – В смысле, это ведь кто-то заказал? Кто?

– Неважно, – спутник решил, что умеет читать мысли. – Теперь он ваш.

– Спасибо, – как могла вежливо поблагодарила принцесса. – Сперва я должна подобрать обивку для стен…

– Вам будет оказана любая помощь, – аспид резко обернулся на скрип за спиной и вновь расплылся в улыбке. – Ваше высочество, представляю вам мастера Ришара.

– Это ваших рук дело? – алатка указала на злополучного Адриана.

– Нет! – возопил коренастый, чудовищно курносый парень. – Это мастер Амадей. Моего тут нет ничего, я с весны работал над триптихом.

– Над каким? – живо заинтересовалась алатка, которой мазила неожиданно понравился.

– Король с королевой и Первым маршалом, – с готовностью объяснил художник. – Теперь все насмарку…

– Почему?

– Так получилось, – торопливо вмешался аспид. – Ваше высочество, вы хотели подобрать святого Адриана.

– А теперь я хочу увидеть триптих.

– Он не окончен, и вы собирались…

– Неважно! – Ногой ее высокопреосвященстве топнуть не удалось, хватило окрика. Прошли очередным коридорчиком, поднялись по омерзительно крутой лестнице и ввалились в огромную комнату аж о четырех окнах. Посреди на столе валялись грифели, куски угля и какие-то наброски, дальше виднелось нечто вроде шкафа, пахло сразу и по-церковному, и нет.

– Вы должны понять, – тянул свое клирик. – Еще ничего не решено… Последнее слово не за нами… Мы как могли подготовили…

На кой ей аспидские художества, Матильда сама не знала, но блеянье спутника распаляло. Алатка прорвалась к холсту и уставилась на висящих в пространстве женщину и двоих мужчин. Работа не была выполнена и наполовину, но рисовать Ришар умел – в том смысле, что у него выходили несомненные святые. Как ему это удалось, кардинальша не понимала, поскольку изображенные не опускали очей, не кутались в древние тряпки и не воздевали рук в благословляющем жесте. Катарину с Фердинандом алатка прежде не видела, но не признать Алву было бы трудно, при этом собой Ворон не являлся, а вот на Адриана тянул вполне. Если подстричь и зачернить глаза.

– Что все это значит? – от растерянности почти рявкнула принцесса.

– Мы… я всего лишь исполнял волю кардинала… то есть мы не знали, что Агния отстранили… Он…

– Погибших во славу Создателя и Талига намеревались причислить к лику святых, – пришел на помощь только что подоспевший клирик, похоже, сам Платон. – В том, что их величеств и Первого маршала живыми не выпустят, сомнений, увы, было мало. Предполагалось, что регент, когда придет черная весть, отдаст соответствующие распоряжения, но создание канонического образа – дело небыстрое, к тому же художник, даже самый лучший, не сразу понимает, что от него требуется. Мы приложили все старания, однако обстоятельства изменились.

– О да, – с чувством согласилась принцесса. – Алва жив, а картину я заберу и буду считать ее Адрианом.

– Но… – позволил себе удивиться Платон, – у святого Адриана совершенно иная внешность.

– Главное, – принцесса не отказала себе в удовольствии поднять палец, как это делал муженек, – не плотский образ, но дух и свет, от оного исходящий. Я вижу Адриана, и не вздумайте мне его испортить.

– Как вам угодно, – не стал спорить со вздорной кардинальшей хозяин, – но сперва осмотрите другие работы. Возможно, ваше внимание привлечет что-то уже готовое.

Не соглашаться было бы слишком, и Матильда чинно пошла вдоль мастерски выписанных ханжей и дурачков, вспоминая Этери с ее красочками и козлом, которого заслонил лезущий из стены сапог. Мутный Рцук волок к морю отгрызенную Рыбкой ногу, плескалось о берега озеро мансая, воровато озирался Хогберд с полными ведрами… Какого шикарного святого сделал бы из него здешний Амадей! Бородатого, значительного, благостного, самое то для рвущейся к корыту своры. Жгучее желание пальнуть в никогда не существовавшую икону женщину слегка испугало, а порожденный воображением Хогберд упорно маячил перед глазами, загораживая настоящих святых, и даже порывался благословить.

– Спасибо за то, что удовлетворили мое любопытство, – торопливо поблагодарила принцесса, – но здесь в самом деле сильно пахнет. У меня… немного кружится голова.

Уже подходя к дому, Матильда сунула руку в карман плаща и нащупала записку. Мелькнула мысль прочесть вместе с Бонифацием, но тот все еще сидел с Аврелием, и женщина не утерпела. На пятнистой от угольной пыли бумаге было торопливо набросано: «Ваше высочество, я в самом деле рисовал Адриана… И у меня получилось! Спасибо Вам. Ришар Дюпон».

1 год К. Вт. 13-й день Зимних Ветров

То, что Арно на целый день сбегает к Придду, Арлетта всецело одобряла. Мало того, прикидывая утренние действия, ужасная мать исходила как раз из отсутствия сына, а тот заявился, еще и двух не было. Вместе с лучшим другом. Графиня поймала два ожидающих взгляда и решила удивления не выказывать.

– Если я правильно понимаю, – заметила она, – нас ждет серьезный разговор, однако опыт показывает, что это вполне совместимо с хихиканьем. Валентин, надеюсь, вы нас простите.

– Он тоже хихикает, – обрадовал Арно и, как в Сэ, уселся на ковер возле печи, – но дело и впрямь важное.

– Сударыня, – не заставил себя ждать Придд, – прибыл курьер из Альт-Вельдера с письмами не только мне и, увы, отбывшему в армию маршалу Ариго, но и вам. Футляр открывается одновременным нажатием на крылья стрекоз в правом верхнем углу.

– Спасибо, – поблагодарила графиня, принимая очаровательную шкатулку. – Садитесь, Валентин.

Спрут благовоспитанно поблагодарил, но вместо того, чтоб опуститься в кресло, устроился рядом с Арно.

– Сейчас подадут что-нибудь вкусное, – предупредила Арлетта, – вам будет далеко.

– Ради шадди можно и встать, – фыркнуло детище, – а сласти я теперь видеть не могу!

– Итак, ты меня теперь понимаешь.

– Теперь?

– Фрейлинские сласти были кошмаром моей юности.

– А… Понимаю, конечно, только я думал, у тебя было хуже.