Ветер богов - Страница 19

Этот полурусак-полуяпонец почему-то особенно не нравился командующему. Возможно, потому, что, соединив в себе русскую безалаберность и бесшабашность с азиатской хитростью и японской невозмутимостью, сей мерзавец оставался наиболее сложным для общения и лучше любого другого офицера штаба Квантунской армии воспринимал всю тыловую подноготную белого офицерства, одинаково презирающего и великого вождя Сталина со всей его энкавэдистской сворой, и императора Хирохито со всем его придворным самурайским полуидиотизмом.

– Подполковник Имоти занимается женщиной, которая стреляла в вас, генераль, подполковник Имоти… – злорадно улыбнулся Судзуки.

– Весьма тронут. – Атаман понимал, что расстаются они еще меньшими друзьями, чем встретились. Но что поделаешь: японцы сами загоняют его в безысходность.

– Подполковник Имоти знает, что вы хотите видеть эту женщину.

– Не было у меня такого желания, в соболях-алмазах, – отрубил атаман. Однако никакого впечатления на японцев это не произвело.

– Господин Имоти говорит, что вы можете встретиться с ней, генераль, – не кланялся, а раскачивался, словно стебель на ветру, тощий Судзуки. – У подъезда вас ждет машина.

Вежливым жестом дворецкого Имоти указал на дверь.

«Они желают окончательно убедить меня, что убирать атамана Семенова не в их интересах, – понял командующий. – Пока что, до поры до времени – не в их… Но если уж они решили столь демонстративно отмежеваться от покушения, то отказываться от визита к этой даме-террористке нельзя!»

У подъезда их ждал некий драндулет, по очертаниям своим немного напоминавший американский джип, но явно азиатского происхождения. Прежде чем сесть в него, Семенов подозрительно осмотрел машину, словно приценивался, не доверяя посреднику.

– Что-то японцы становятся раздражительными, – сочувственно проворчал подполковник, уступая Семенову место рядом с водителем и с трудом втискивая свое грузное тело на заднее сиденье. – Это от неопределенности.

– Вы себя к японцам больше не причисляете? – удивился командующий, обратив внимание, что машины Фротова у здания нет. Очевидно, Имоти специально убрал ее вместе с водителем и адъютантом, чтобы не путались под ногами.

– Меня постоянно раздирают противоречия, – Семенов не раз ловил себя на мысли, что русский язык Имоти значительно чище его казачье-станичного говора, от которого он так и не избавился, даже дослужившись до генеральских эполет. – Та часть моей души, которая воспринимает меня как японца, начинает с подозрительностью посматривать на ту часть, которая все еще воспринимает меня как русского.

– Русскому, истинному русскому этой вашей заушистой словесности не понять, – улыбнулся Семенов.

– Тогда я скажу проще, господин генерал. Как полурусский я сочувствую вашему белому движению, и в этом вы полностью можете положиться на меня, на мою поддержку.

– Сабельно, подполковник, сабельно… – Имоти уже знал, что в этом «сабельно» заключен весь смысл высшей похвалы атамана.

– Но как полуяпонец я должен предупредить вас, что правительство Страны восходящего солнца давно решило: все, что способен переварить японский имперский желудок, мы уже проглотили. Русская Сибирь нам не по желудку.

– Бросьте, подполковник: «не по желудку!» Ваши генералы спят и видят себя – кто во Владивостоке, кто в Омске. И я совершенно не осуждаю их за это. Что это за генерал, который не мыслит себя у ворот чужой столицы? Ну а моя программа вам известна.

– Она нам не по желудку, – спокойно продолжал свою мысль Имоти, словно бы не слышал Семенова. – Во всяком случае в эту войну. Поэтому любое ваше возмущение «маньчжурским стоянием за Амуром» не вызывает у командования Квантунской армии ничего, кроме раздражения.

Вряд ли подполковник обратил внимание, насколько вдруг вытянулось лицо командующего, воспринявшего его предупреждение как ультиматум.

– Вам специально поручили разъяснить мне это?

– Есть время задавать вопросы, но есть и время осмысливать советы. Сейчас – время осмысливать.

– Осмысливать? Сабельно, подполковник, сабельно…

Семенов оглянулся. Имоти сидел, упершись руками в колени, почти в позе Будды, и смотрел прямо перед собой, в просвет между его плечом и плечом водителя.

«Значит, недовольство японцев и в самом деле находится на том пределе, когда злоупотреблять их терпением не стоит, – проскрежетал зубами главнокомандующий Вооруженными силами Дальнего Востока. – Слишком много предупреждений. И слишком настойчиво они звучат. Но в то же время… Будь у них кто-то на примете вместо тебя, хватило бы и одного предупреждения. После него Сото нежно приласкала бы тебя порцией змеиного яда».

– В конце концов армия должна проявлять готовность сражаться, – сказал он, наблюдая, как водитель сворачивает на небольшую тупиковую улочку, в конце которой находилась японская контрразведка. О подвалах ее предпочитали не упоминать даже в среде прожженных белогвардейских контрразведчиков.

– Ваша армия?

– Моя – тоже, в соболях-алмазах.

– Ваша армия должна проявлять готовность выполнять приказы штаба Квантунской армии. Любые приказы, в любое время.

– Таким образом меня пытаются поставить на место?

– Можете поверить, что я, как отпетый полурусский, делаю это самым деликатным образом. Не хотелось бы мне, чтобы вы хоть однажды стали невольным свидетелем того, как вас ставят на место, учитывая, что делают это в ваше отсутствие.

– А почему вдруг вы столь откровенны со мной? – недоверчиво поинтересовался Семенов. – И слишком храбры, – незаметно кивнул в сторону водителя.

– Это мой шофер. Если внимательно присмотритесь к его лицу, поймете, что он тоже полурусский-полуманьчжур. Откровенность же моя происходит из сочувствия. Может, я не менее вашего желаю видеть Дальний Восток и всю Сибирь свободной страной. Свободной от большевиков и всей их прожидовской России. Если хотите, перед вами дальневосточный националист. Кстати, замечу, что если бы вам, господин генерал, все же удалось стать правителем Дальнего Востока или хотя бы Забайкалья, более удобного для японцев военного министра вам попросту не сыскать.

Семенов оглянулся. Нет, Имоти не шутил. Всего лишь пользовался случаем высказать то, чего раньше высказывать вслух почему-то не решался.

– Сабельно, подполковник. Предложение принимается. Но… так считаете только вы? Или же этот вопрос – о военном министре – уже обсуждался в штабе Квантунской?

– Японцы еще более пунктуальны и дотошны в своих планах, чем германцы. У них уже заранее разработано и предусмотрено все – вплоть до дипломатического протокола переговоров с Гитлером во время раздела Советского Союза по линии Урал – Каспийское море.

– Были бы они столь же дотошны в подготовке своей армии к войне с Россией. А то ведь на всю Квантунскую и двух автоматов не сыскать, – довольно озлобленно парировал командующий. – Долго ли с карабинами против такой автоматики навоюешься? Красные генералы в сорок первом хлебнули свое трехлинейками. Многие так и захлебнулись.

– Господин генерал! – окрысился на него Имоти. – Вы забываетесь.

– Ну, сабельно, сабельно… – признал свою горячность Семенов. – Но ведь как военный с военным.

– Так вернемся к посту министра… Вы назвали бы кандидатуру более подходящую? Если учесть, что японцы являются главным вашим союзником. Для меня это важно. Тут можете быть откровенным.

«Да уж!» – саркастически осклабился генерал.

– К разговору о союзничестве вернемся после свидания с мадам Кондратьевой.

– Мадам Лукиной.

– Лукиной? Ишь ты, соврала, мерзавка. Господь ее разопни на ее же собственных грехах.

– На ее грехах сейчас ее распинают офицеры контрразведки, – уточнил Имоти. И по-лошадиному заржал.

«Это в нем явно схамила душа полурусского», – сообразил Семенов, уставившись на подполковника.

– Сейчас все поймете, – с истинно японской вежливостью склонил голову Имоти, считая, что выразился недостаточно образно.

– Где она, в тюрьме? Так стоит ли мне встречаться с этой мерзавкой?