Вестники Царства Божия - Страница 12

Ибо Он образует гром, и создает ветер

и возвещает человеку замыслы Свои*.

Творит Он зарю и сумрак

и шествует над высями земными.

Ягве, Бог Воинств, - имя Ему!

(Ам 4, 13)

-------------------------------------------------

* В масоретском тексте стоит не "гром" (хараам), а "горы" (харим); однако, в древнейших рукописях, вероятно, стоял "гром" (так в Септуагинте ..............). Гром и ветер в библейской символике - обычные атрибуты Теофании.

То, что Бог "возвещает человеку Свои замыслы", означало вовлечение людей в процесс всемирного созидания. Ягве властвует над историей, но открывает людям, ее участникам, Свою волю через пророков. Амос идет еще дальше, утверждая, что Он "не делает ничего, не открыв Своей тайны служителям Своим, пророкам". Этим Творец освобождает мир от слепоты и открывает для него возможность участвовать в исполнении божественных планов.

Слово Божие горит в сердце вестника, удержать его невозможно, оно рвется наружу. Вместе с пророческим озарением к Амосу приходит и вдохновение поэта. Быть может, и прежде у своего шатра он, как Давид, слагал псалмы и песни, но теперь он должен облечь в слова уже волю Самого Ягве. Дух Божий ведет Амоса в Северное царство, ибо там должно прозвучать его слово и там он впервые заговорит перед народом.

"Пророчество" Амоса-это не слово народного проповедника, не политическая речь, не поэма, в нем сочетается все Этот неповторимый жанр соединил в себе песнь с пламенным речитативом и страстными обличениями трибуна.

Вот пророк, приняв горестную позу, поет погребальную элегию над "павшей девой Израиля", вот он обращается с вопросом к толпе, рассказывает притчу, бросает краткие афоризмы, разящие как стрелы.

В Бетэле Амос собирает толпы слушателей, вызывает панику среди духовенства, приводит в смятение весь город. Но после столкновения с главным священником Бетэля мы уже больше ничего о нем не слышим. Скорее всего он вернулся на родину. Однако его пророчества собраны в книгу, и теперь уже она сама делает свое дело: ее переписывают, читают, о ней спорят. Вероятно, самарийские власти рассматривали ее как опасную и препятствовали ее распространению. Но книга пережила всех своих врагов (2).

x x x

Что же могло вызвать такое резкое противодействие проповеди Амоса? Угрозы против царского дома? Несомненно. Но это-то мало. Такие угрозы вообще нередко произносились пророками. Нафан, Ахия, Илия и Елисей не считались ни с саном, ни с короной, когда выступали против власть имущих. Самое большое негодование, видимо, вызвало пророчество о гибели Израиля. Как может случиться, чтобы Богом избранный народ был отведен в плен, изгнан из страны, которую Ягве определил для него? Этим, казалось, подрывались все основы национальной веры, ни во что ставились Избрание и Обетование.

Слушателям Амоса и читателям его книги трудно было свыкнуться с новой перспективой, открытой пророком перед народами мира. Один сирийский военачальник, обращенный Елисеем, увез с собой в Дамаск землю Палестины, полагая, что Ягве есть Владыка лишь этой страны и приносить жертвы Ему можно лишь на палестинской почве. Это было, как мы видели, распространенным убеждением. Весь мир за пределами Израиля представлялся мрачным царством демонов, а единственной богоуправляемой областью земли считалась Страна Обетованная. Амосу же Ягве Открылся как Создатель, Отец и Судия всех племен.

Впервые в библейской истории слово пророка было обращено не только к народу Божию.

Чтобы оттенить это, Амос сначала произносит речи, касающиеся Дамаска, Финикии, филистимлян, амонитян, идумеев, моавитян и лишь потом-Иудеи и Эфраима.

Обращения Амоса к народам полны горечи и гнева. В чем же Господь обвиняет через него язычников? Отнюдь не в том, что они исповедуют ложные религии. Их грех заключается прежде всего в попрании человечности. Пусть они заблуждаются относительно Бога, но они не чужды различению добра от зла. Это то, что апостол Павел назовет "законом совести" у язычников. Пророк напоминает о резне, учиненной в захваченных городах, о жестоком обращении с пленными, об издевательствах над беззащитными женщинами и детьми. Все это не останется без возмездия, Бог - Судия мира, и все люди ответственны перед Ним.

Никогда еще человечество не ставилось так высоко, ибо ответственность означала его высокое достоинство и причастность замыслам и делам Творца. Преступления народов есть не просто нарушение земного порядка, но прежде всего есть противление воле Божией относительно мира и человека.

Амосу открылись деяния Творца там, где проще всего обнаружить только скопище бессмыслицы,-в истории народов Он увидел то, чего мы не умеем видеть: метаисторическую драму, совершающуюся между Небом и землей, Богом и человеком. Но при этом Амос сознавал, что Тот, Кто призвал его, Создатель Вселенной, Бог народов, говорящий и действующий в истории, не есть неведомое доселе Божество. Он есть тот Бог, Который говорил "к Аврааму" в Месопотамии, "к Моисею" на Синае, Тот, Который благословил род Давида и обещал ему вечное царство. И именно Он, Ягве, Господь Израиля, есть Бог человечества.

В свете этого Откровения меняются привычные ориентиры и масштабы. Даже такое знаменательное событие, как Исход, в котором Ягве явил Свое благоволение Израилю, не может отныне представляться чем-то совершенно исключительным.

Не подобны ли сынам эфиопов для Меня вы,

сыны Израиля? - говорит Ягве,

Не вывел ли Я Израиль из Египта,

как филистимлян из Кафтора и сирийцев из Кира?

(Ам 9,7)

С такой предельной ясностью до Амоса не говорил ни один пророк, этому не учил еще ни один мудрец мира. ЛЮДИ РАВНЫ ПЕРЕД ЛИЦОМ БОЖИИМ - вот благочестие иудейского пастуха. Стоит вспомнить, что в те времена египтяне и индийцы называли иноплеменников "сынами дьявола", а греки считали варваров "прирожденными рабами", чтобы осознать всю новизну и смелость его проповеди (3). Но что говорить о древности, когда и сейчас, через двадцать восемь веков после Амоса, ненависть, презрение и отчужденность продолжают разделять народы.

В том немногом, что дошло до нас от писаний Амоса, мы не находим еще проповеди мировой религии, но его универсализм явился важным шагом в направлении к ней.

Можно ли видеть в этом универсализме отказ пророка от веры в избранность Израиля? Безусловно, нет, ибо именно эту веру он положил в основу требований, предъявленных к своему народу. В ту эпоху, когда израильтяне колебались между надеждами и разочарованиями, когда они спорили об избранничестве и пытались по-разному истолковать его. Сам Господь через пророка дал ответ недоумевающим: избрание-это не привилегия, а великая ответственность, заключенная в духовном призвании. Не потому Израиль стал народом Божиим, что он лучше или выше других, но потому, что ему было предназначено принять Откровение, быть его сосудом и носителем.

Только вас возлюбил Я из всех племен земли,

ПОТОМУ И ВЗЫЩУ С ВАС ЗА ВСЕ ЗЛО ВАШЕ.

(Ам 3,2)

Слово "возлюбил" в подлиннике звучит как "познал", т.е приблизил к Себе, вступил в тесное общение. Это означало, что особый дар богопознания, который получил Израиль, требовал от него полного напряжения нравственной воли, всецелой преданости Богу и Его заповедям. Представитель всего человечества, он должен был воспитать в себе готовность воспринимать Откровение и быть достойным его. Это не имеет ничего общего с вульгарным национальным мессианизмом, ибо по природе своей Израиль ничем не отличается от эфиопов и филистимлян?

Амос отсекает веру от внешнего благоденствия нации Божия. Правда стоит надо всем, и если народ, призванный исполнить ее, окажется несостоятелен, он не должен рассчитывать на попустительство и ждать снисхождения. Это та же мысль, которую Христос выразит в притче о талантах "Кому много дано, с того много спросится". Горькое разочарование ждет тех, кто говорит - "мы лучше других", "мы избранные", "мы особенные". Правда Божия нелицеприятна.