Веспасиан. Павший орел Рима - Страница 4

Вскинув меч, Сабин выскочил из-за угла.

Игривое настроение Калигулы мгновенно улетучилось. Запавшие глаза в ужасе округлились. Он резко отскочил назад, но сильные руки Хереи сжали его плечи.

Сабин взмахнул мечом. Клинок вонзился в основание шеи. Калигула вскрикнул. На лицо Херее шлёпнулся сгусток крови. Лезвие впилось глубже, разрубив ключицу. Рука с зажатым в ней мечом дрогнула, и рукоятка меча выскользнула из пальцев Сабина.

На мгновение стало тихо.

Калигула растерянно посмотрел на вонзившийся в него меч и неожиданно разразился безумным смехом.

— Ты не можешь убить меня! Я ещё жив! Я...

По его телу пробежала судорога. Открытый рот застыл в немом крике. Глаза выкатились из орбит.

— Ты в последний раз в жизни слышишь мой сладкий голос, — прошептал ему на ухо Херея. Левой рукой он всё ещё сжимал Калигуле плечо, вторая нырнула под складки плаща. Херея резко развернул Калигулу к себе левым боком. Кончик гладия впился тирану в грудь. Голова Калигулы дёрнулась назад, а сам он судорожно выдохнул в воздух туман крошечных красных капель. Сабин высвободил меч и опустил платок, прикрывавший нижнюю часть лица. Фальшивый бог должен знать, кто оборвал его жизнь и почему.

— Сабин?! — прохрипел Калигула; по его подбородку стекала кровь. — Но ты же мой друг!

— Нет, Калигула, я твой баран, помнишь? — с этими словами он резко вогнал меч Калигуле в пах. В это же мгновение Клемент и Корнелий выхватили мечи и пронзили тирана с боков.

Объятый горькой радостью мести, Сабин со злорадной улыбкой повернул лезвие влево, затем вправо, кромсая кишки до тех пор, пока не почувствовал, что кончик лезвия выскользнул наружу и теперь торчал между ягодиц.

Четверо убийц одновременно выдернули мечи. Калигула мгновение стоял, никем не поддерживаемый, затем беззвучно упал на пол прямо в лужу мочи, оставленную Клавдием.

Сабин посмотрел сверху вниз на бывшего друга, отхаркнул мокроту и плюнул в лицо убитому, после чего вновь натянул до глаз платок, чтобы скрыть лицо. Херея пнул Калигулу в окровавленный пах.

— Пора кончать с этим делом, — тихо произнёс Клемент, собираясь уходить.

— Да, поспешим. Нельзя терять ни секунды. Германцы скоро найдут тело. Я велел им ждать и считать до пятисот. Они должны остановить любого, кто последует за нами по лестнице.

Четверо заговорщиков быстро вернулись в коридор. Там возле двери их ждали два центуриона.

— Луп, приведи свою центурию во дворец! — приказал Клемент одному из них, проходя мимо. — Этий, свою центурию держи снаружи и никого сюда не впускай. И ещё — избавься от этих визгливых греков!

— Клавдий и Ирод Агриппа видели тебя? — спросил Сабин.

— Нет, господин, — ответил Луп. — Мы заметили, что они идут в нашу сторону, и отошли, пока они не проследовали мимо.

— Отлично. Делайте, что вам было сказано.

Оба центуриона отсалютовали и поспешили к своим подчинённым. Из коридора неожиданно донеслись жуткие крики.

— Проклятие! — прошипел Клемент. — Эти мерзавцы-варвары не умеют считать. Бежим!

Сабин перешёл на бег и обернулся через плечо. Из-за угла появились восемь силуэтов. Все восемь — с мечами в руках. Правда, один резко развернулся и побежал обратно в направлении театра. Остальные семеро устремились вслед за заговорщиками.

Клемент выскочил в дверь, взбежал по мраморной лестнице, что вела в зал с высоким потолком, уставленный раскрашенными статуями Калигулы и его сестёр, и устремился вглубь дворца.

Свернув влево, они добежали до атрия. В этот момент внутрь шагнули первые гвардейцы Лупа.

— Строй своих воинов, центурион! — крикнул Клемент. — Возможно, им придётся убить парочку германцев!

По приказу Лупа солдаты построились в шеренгу, а в следующий миг в атрий ворвались телохранители Калигулы.

— К бою! — скомандовал Луп.

С точностью, достойной лучших воинов Рима, из восьмидесяти ножен одновременно были выхвачены мечи.

Невзирая на численное превосходство противника, разъярённые убийством императора, которому они принесли присягу верности, германцы с воинственными криками на варварском языке бросились на врага. Сабин, Клемент и два трибуна скользнули за шеренгу преторианцев. Они успели вовремя, так как в следующий миг телохранители Калигулы врезались в ряды римлян, тараня их щитами и раздавая направо и налево удары мечей. Увы, в отличие от них, щитов у преторианцев не было.

Четверо преторианцев были убиты на месте, но их товарищи тотчас сомкнули строй. Прикрываясь вместо щита левой рукой, они наносили по германцам удары короткими мечами, целясь в пах или бедро. Число германцев стремительно сократилось — вскоре на полу уже лежали пятеро погибших. Двое оставшихся в живых развернулись и со всех ног бросились обратно, туда, откуда появились так неожиданно.

— Что тут происходит? — внезапно раздался пронзительный женский крик.

Сабин обернулся и увидел высокую женщину с длинным лошадиным лицом и крупным аристократическим носом. На руках она держала девочку лет двух. Детские глаза жадно уставились на лужи крови.

— Мой муж об этом обязательно узнает!

— Твой муж ничего не услышит, Милония Цезония, — холодно сообщил ей Сабин. — Никогда.

На мгновение супруга Калигулы растерялась, затем посмотрела Сабину в глаза. В её собственных глазах читался вызов.

— Если ты собрался убить меня, брат отомстит за мою смерть.

— Не отомстит. Твой сводный брат Корбулон считает, что ты запятнала семью позором. Думаю, ему хватит разума приказать своему легиону принести присягу верности новому императору. Когда же твой брат, отслужив свой срок легатом, вернётся в Рим, он сможет надеяться, что оставленное тобой пятно позора со временем забудется.

Милония Цезония закрыла глаза, как будто признавая истинность того, что только что услышала.

Клемент подошёл к ней с мечом в руке.

— Ты пощадишь Юлию Друзиллу? — хладнокровно спросила она.

— Нет.

Милония Цезония ещё крепче прижала дочь к груди.

— Но, так и быть, я окажу тебе любезность: я убью тебя раньше, чтобы ты не видела её смерть.

— Спасибо, Клемент.

Милония Цезония поцеловала дочь в лоб и поставила её на пол. Девочка тотчас расплакалась и принялась тянуть руки к матери и подпрыгивать, чтобы та снова взяла её на руки. Поняв, что ей своего не добиться, она как безумная бросилась на неё и принялась ногтями и зубами рвать материнскую столу.

Императрица устало посмотрела на визжащую дочь и сказала:

— Не тяни, Клемент.

Сжав ей плечо левой рукой, Клемент правой вонзил меч ей под рёбра. Глаза Милонии вылезли из орбит, из горла вырвался сдавленный вздох. Дочь несколько мгновений смотрела на сочащуюся из раны кровь, затем, как будто поняв, рассмеялась.

Клемент надавил на меч ещё раз, и глаза Милонии Цезонии закрылись. Он вытащил лезвие. Детский смех оборвался.

Издав испуганный визг, девочка бросилась наутёк.

— Луп! Поймай это чудовище! — рявкнул Клемент, опуская на пол обмякшее тело Цезонии.

Центурион бросился вдогонку за Юлией Друзиллой и, сделав несколько шагов, поймал её. Девочка принялась царапаться и даже разодрала ему руку до крови. Когда же он поднял её, она зубами впилась ему в запястье.

Вскрикнув от боли, Луп схватил её за ногу и вытянул руку вперёд, держа её, извивающуюся и визжащую, головой вниз.

— Во имя всех богов, прикончи её! — приказал Клемент.

Последовал пронзительный крик, а следом за ним хруст костей. Сабин поморщился.

Бросив беглый взгляд на творение своих рук, Луп отбросил безжизненное детское тельце в сторону. Оно упало на пол у основания окровавленной колонны.

— Отлично, — сказал Клемент, ощутив то же облегчение, что и все, от неожиданной тишины. — Бери половину своих людей! Обыщите восточное крыло дворца! Обязательно найдите Клавдия! — Он указал на преторианского опциона. — Грат, вместе со второй половиной ты прочешешь западное крыло!

Браво отсалютовав, Луп и Грат увели своих солдат.