Весенняя путевка - Страница 3

Изменить размер шрифта:

- У меня колдовство обыкновенное. Хныкать не надо, бабы, вот что! Характер надо!

- А если тебе охота пришла, чтоб муж тебя поцеловал, а его от тебя вроде как того беса от креста воротит, ты сейчас на комод надвинешься, он и кинется к тебе на шею обнимать-целовать?

- Это у тебя на уме целоваться да обниматься... А мне очень-то нужно... Слюниться только...

..."Миленький папа-дедушка, я слоняюсь от одного окна к другому, и со всех сторон за стеклами один дождь. Сидишь вроде как в аквариуме с трехразовым питанием. Того гляди, заквакаешь.

Одна соседка все делится жизненным опытом, пользуясь тем, что убежать от нее некуда. Ну и ну! Лучше бы квакала. Хорошо еще - тебя тут нет. Ты бы вознегодовал и стал обличать, а тебе это вредно... Хорошо бы очутиться дома. Ты бы на что-нибудь негодовал, а я бы слушала и соглашалась. Потом попили бы чаю и легли спать, но не спали бы, а читали, и ты бы через стенку негодовал, что я долго читаю, и не соглашался погасить свет, пока я не погашу, а я бы не соглашалась погасить, пока ты не погасишь, и было бы очень все приятно...

Тут кончился дневной дождь и начался вечерний... А бок не болит...

Родненький! Тут вот черта. Видишь? На ней кончилась мокрая полоса жизни! Это я дописываю на другой вечер! Дождя нет. Припекает солнце, на пляже я разулась, вошла в воду, и море мне было по колено, а дальше холодновато. Чайки топчутся по песку и, если им покрошить хлеба, обступают тебя, как цыплята, а на берегу сосны цветут, какие-то кусты, может быть, это черемуха? Или бузина? Я не знаю. Я и деревья-то знаю: сосна, елка. Береза. Остальные с листиками, - значит, не сосны. Вот их тут много разных, и это очень красиво и весело, когда солнце. И море ожило, посветлело, побежало барашками и зашумело. Но до того нестрашно, что взрослые едва успевают ловить своих голопузых малышей, когда те с визгом врываются в самое море.

А потом я загорала, но еще не загорела.

Бока как не было. Ах, если бы ты сегодня был тут - как бы тебе понравилось! Познакомилась с одной девушкой, Люкой.

Целую, твоя самая младшая дочка Л.".

Безоблачное солнечное утро на пляже, с горячим сыпучим песком белых дюн, поросших поверху соснами, со стайками чаек, заснувших вдали от берега, среди слепящих бликов на тихой воде.

В ленивой тишине маленькие волны немолчно шуршат, перетирая мокрый песок.

На дюнах под соснами дикий лагерь - беспорядочная "стоянка туристического человека" с потухшими кострами, закопченными котелками, пестрыми тряпками на ветках, с палатками на четверых, на двоих и даже едва на одного, и то очень узкого и плоского туриста.

Под соломенной шляпой, брошенной на песок, бурчит и пощелкивает транзистор. Волейбольный мяч, побелевший на швах, усталый, отдыхает рядом с только что рухнувшими, разбросав руки, потными игроками в разноцветных плавках.

- Люнька сюда шмаляет с какой-то забеглой чувихой! - натужно проскрипел Вася Клочков. Он весь извернулся, даже рот набок скривил, стараясь подальше достать почесаться меж лопаток.

Улитин одним рывком привстал и сел по-турецки.

- Оказать? - спросил со вздохом.

- Окажи! - горестно согласился Артур.

Вася Клочков спохватился, пискнул "не надо", но было уже поздно, Улитин повалил его на песок и, уперев колено в спину, взял за уши и бережно, но энергично стал возить носом по песку, точно до блеска начищал сковородку.

Немного погодя Артур снисходительно спросил:

- Так повтори, пожалуйста, что ты хотел выразить? Песок можешь выплюнуть. Ну? Коллектив тебя слушает!

- Черт!.. Все уши песком забил! Постой, пусти, ну скажу. Значит, так: я хотел сказать... сюда, значит, приближается Люня. И совместно с ней одновременно сюда приближается какая-то девушка, которую я имею удовольствие не знать. Красиво сказал?

- За что вы его тут терзали? - спросила подошедшая Люка, присаживаясь на песок рядом с теми, кто валялся и смеялся вокруг. - Вот это Лина из нашего дома, я ее привела, чтоб вырвать из дурного общества.

- Присаживайтесь, - сказал Артур. - Видите ли, по уставу нашего лагеря запрещен жаргон, всякие там феньки, предки, чувихи и прочее. Нарушитель обязан тут же броситься мордой или если у него окажется лицо, то лицом в песок и вдумчиво, неторопливо потереться об него носом, обязательно испытывая при этом глубокий стыд и отвращение к самому себе...

- А если ему не захочется? - улыбаясь, спросила Лина.

- Тогда на него оказывается известное моральное давление. Это так помогает раскаянию.

- А мой где? - оглядываясь по сторонам, спросила Люка.

Кто-то, всматриваясь в море, показал рукой:

- Вон там в красной шапочке кто-то старается утопить человека. Скорее всего, это твой. Любит он людей топить. По-видимому, это его как-то освежает.

- Они друг друга топят, по-моему!.. - Люка, смеясь, обратилась к Лине: - Придумали, идивотики, сами же по десять раз в день в песок носом хлопались.

- Только первые дни так получалось, - удивительно низко и гулко прогудел Улитин.

- Первые дни... А морду мне натер, даже щеки горят... - буркнул Клочков.

- Краска стыда проступила на его ланитах, - продекламировал один из лежащих.

- Современник Пушкина, ты прав!.. Иначе ничего не поделаешь с людьми, которые краснеть умеют только в бане в парном отделении!

- Ах, ужасти, ах, преступление! Подумаешь! Институт для благородных девиц! - саркастически подергивая плечами и морща нос, прокривлялся пискливо, как благородная девица, Вася Клочков.

- Тягостное зрелище! Человек, уверенный, что материться нехорошо только в каком-то институте для благородных девиц, которого никто не видел.

- И не матерился, не передергивай!

Люка подгребла валик песка вместо подушки, сбросила платье и легла, вытянувшись и прикрыв глаза и раскинув руки, загорать. Покосилась, приоткрыв один глаз, на Лину:

- А ты чего дожидаешься?

- Сейчас, - сказала Лина. Сидя, стеснительно стащила через голову платье и, вся сжавшись, легла с открытыми глазами, изо всех сил скрывая, до чего неловко себя чувствует в своем давным-давно облюбованном купальнике, раздеваясь в первый раз среди этой "своей" компании, одна с такими незагорелыми, белыми ногами.

Вылез из моря и, приветственно хохотнув, лег рядом с Люкой ее муж Ашот. Лина его уже видела, когда он из туристского лагеря заходил в дом отдыха и поджидал Люку после ужина, но никогда бы не подумала, что он такой волосатый.

- Кто кого утопил? - спросила Люка.

- Не знаю, - самодовольно захихикал Ашот, его волосатая грудь заколыхалась от смеха.

- Был бы ты человек, а то ведь моржище волосатое, - отозвался, вероятно, тот, кого он топил.

- Пирог будешь? - Люка бережно развернула на ладони бумажную салфетку, в которую был завернут кусок сладкого пирога, унесенного ею с завтрака.

Ашот, зажмурясь от удовольствия, шутя проглотил пирог, протянул палец, погладил Люке ладонь, она сжала и не отпускала палец, они так и остались лежать рядом, с закрытыми глазами, и Лина с завистью подумала, что Люка, наверное, очень любит мужа. Даже не замечает или прощает ему, что он такой уж очень, просто до невозможности волосатый.

Недолго все полежали молча, только впитывая всей кожей солнечное тепло. Мало-помалу пляж стал наполняться, отдыхающие и дачники отзавтракали, собрались, приразделись и в халатах, пижамах, в жокейских шапочках, в чалмах и трусах потянулись к морю.

У самой кромки воды выстроились вразброд оголенные насколько можно бледные фигуры пузатых, тучных приезжих горожан.

- Вот вы обратите внимание. Ритуальное моление начинается.

Это Артур сказал Лине, и она почувствовала благодарность, что с ней заговаривают, она себя чувствовала как будто у порога чужой, очень интересной жизни этой компании. Приподнялась на локте и теперь вправду увидела, как люди воздевали руки к небу, униженно низко сгибались в трудных земных поклонах, с натугой раскачивались из стороны в сторону истово и старательно, точно и в самом деле возносили молитву божеству солнца или моря.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com